Елена Бадалян - И целой жизни мало… (сборник)

…Навстречу шёл Ван Клиберн. Нет, я не сходила с ума от выматывающей жары, – это был он, весёлый и молодой, в рубашке с закатанными по локоть рукавами. Он шёл и улыбался во весь рот всему, что видел вокруг. Валерка даже поставил чемоданы прямо на мокрый от поливальной машины асфальт и, сдвинув набекрень кепку, присвистнул.

Мы приехали в Москву провести медовый месяц. Друзья обещали пристроить в общежитии, но в последний момент что-то не заладилось, и пришлось прокатать пол-Москвы, прежде чем появился невесть откуда взявшийся Степан, совершенно нам незнакомый. Двоюродный брат друга нашего друга, который потащил нас пешком в этот странный переулок, где, по его словам, вполне вероятно, нас ждали и ужин, и ночлег.

Но я даже предположить не могла, что в этом богом забытом месте увижу звезду мировой величины. Всё было ещё свежо в памяти, конкурс Чайковского прошёл совсем недавно, и мы успели влюбиться в этого удивительного паренька, фотография которого обошла все газеты.

Я толкнула Валерку под руку, мол, неудобно, подумает, что мы тут вообще людей не видели. Он поскрёб затылок, водрузил кепку на прежнее место и затрусил за широко шагающим Степаном.

Ещё раз посмотрев вслед уходящей звезде, я разочарованно вздохнула. Везёт же некоторым, наверное, здесь у него какие-то знакомые.

Да, вот что значит Москва. Сделала несколько шагов – и сразу звезда такой величины. Не то что в нашем маленьком городке.

Поднимаясь по ступенькам, Степан с важным видом рассказывал о том, что в Москве даже деревья помнят великих. Если бы они могли говорить, столько бы всего порассказали!

Перед старой деревянной дверью остановились, и Степан с силой надавил на дверной звонок.

– Тут всё время что-то заклинивает, – объяснял он, продолжая играть роль гида.

Так как реакции на звонки не было, пришлось стучать, да ещё с силой.

На шум вышла женщина из соседней квартиры, с удивительно приятным открытым лицом, выражающим неподдельное участие.

– Напрасно стучите, молодой человек!

И, видя наше недоумение, объяснила:

– Так ведь нет их никого… Сеня в армии, а Людмила давно уже с мужем на Сахалине живёт. Я тут за квартирой приглядываю, сами знаете, люди всякие бывают.

Степан наконец обрёл дар речи:

– А вы, гражданочка, не знаете, случаем, не сдаёт ли кто квартиры?

– Так вы по этому вопросу… А кому квартира нужна и на какое время?

Уже в сотый раз пришлось объяснять, в чём проблема. Отнеслась она к нашему сообщению на удивление совершенно естественно.

– Молодожёны? Так ко мне идите, я всё равно практически всё время одна, сын заходит, но крайне редко. Меня Верой Николаевной зовут, будем знакомы. Живите, сколько нужно, мне всё веселее. Только вот одна проблема: комната хоть и большая, но одна. Я вам ширму поставлю, устроит?

Она заглядывала в глаза Валерке, в котором почему-то признала основное действующее лицо. Тот, мельком взглянув на меня, как-то очень быстро согласился. Честно говоря, мне уже тоже было всё равно.

С утра на ногах по изнурительной жаре, тут уж представить себе было страшно, что можно ещё куда-то идти.

Больше всех обрадовался Степан. Он играл роль гостеприимного москвича, но чувствовалось, что и ему порядком поднадоело болтаться с нами по нескончаемым улицам, и перспектива сиюминутного устройства его вполне устраивала.

– Вы проходите, ребята, проходите, – ворковала женщина. Голос, такой приятный, грудной, вызывал доверие, успокаивал. – Вот сюда проходите, вот здесь ширмочку вам поставлю.

Комната под стать хозяйке, такая же приветливая и аккуратная. Я и предположить не могла, в какую интересную семью мы попали.

Весь следующий день болтались по знойным московским улицам, ели мороженое в вафельных стаканчиках и наслаждались тем, что мы наконец-то одни. В огромной коммунальной квартире, с её вечным шумом и криками, руганью соседей по поводу и без повода, с её любопытством, подслушиванием и сплетнями, невозможно было чувствовать себя счастливыми в полной мере.

Валерка радовался, как ребёнок, которому родители наконец-то разрешили выйти из угла, и вот он на свободе и только сейчас ощутил, насколько прекрасен мир, огромный и солнечный, и так хочется прыгать и радоваться, и чем громче, тем лучше. Я, воспитанная в профессорской среде, с детства ходившая на цыпочках, когда папа работал, пыталась успокоить его, оглядываясь по сторонам, опасаясь возможных неожиданностей. Но люди, проходящие мимо нас, либо были заняты, либо искусно создавали видимость занятости, потому что на нас никто не обращал внимания. А может быть, все видели маленькое обручальное колечко на моём пальце, которое я демонстрировала с удовольствием, и думали о том, какая милая семейная пара, какие они молодые и красивые, у них впереди вся жизнь, такая же замечательная, как они. Ну, это я, конечно, всё придумывала сама, потому что никто нам ничего подобного не говорил.

Домой вернулись за полночь. Нажимая кнопку звонка, я внутренне напряглась: боялась гнева хозяйки, всё-таки гости и непонятно что себе позволяют. Валерка смотрел на меня ободряюще, но по напряжённо сморщенному лбу я поняла, что он волнуется не меньше меня. Вера Николаевна не спала. Она с улыбкой встретила нас и любезно предложила чаю с домашним печеньем. Валеру разморило после первой же чашки, он быстро заснул, а я почему-то не торопилась ложиться, у меня было ощущение, что мне предстоит услышать что-то важное и интересное.

– Лизонька, а вы любите старые фотографии? – вдруг спросила Вера Николаевна, отодвигая чашки.

Я кивнула. Не могу сказать, что меня очень уж сильно и интересовали фотографии совершенно незнакомых мне людей. Но мне не хотелось обижать хозяйку, с такой добротой принявшей нас под свою крышу, так что посидеть с ней лишний часок над старым альбомом не представлялось мне чем-то неприятным.

Вера Николаевна листала страницы, рассказывая о людях, с которыми была связана её жизнь, а я слушала с интересом, потому что люди, с которыми свела её судьба, были известны всей стране, и для меня, провинциальной девочки, всё это было чем-то божественным. Юная Верочка в балетной пачке, ещё в пору учёбы в училище, а вот она же, но уже с приятным молодым человеком, держащим в руках гитару. Они поженились сразу же после окончания Верой училища, и вместо того, чтобы танцевать Одетту, она отправилась, как жена декабриста, за своим мужем по концертным площадкам и маленьким концертным залам, ни секунды не сомневаясь, пожертвовала всем ради любимого человека. Я даже задумалась, а смогла бы я ради своего Валерки забыть о своей органической химии, и, честно говоря, не смогла чётко ответить на это вопрос.

Вера Николаевна рассказывала и о Лемешеве, с которым свела её судьба, и о знакомстве с Козловским, но моё внимание уже привлёк совсем другой снимок. На фото Вера Николаевна была снята вместе с Ваном Клиберном. Тем самым Ваном, которого не далее как вчера я видела у этого дома. Я даже зажмурилась от неожиданности.