Елена Поддубская - Эх, Малаховка!. Книга 2. Колхоз

Работали молча. Дождь то почти прекращался, то начинал моросить вновь, противно, доставуче. Редкие переговоры в парах были только о том, что полтора месяца работ покажутся долгими. К одиннадцати часам объявили перерыв. Народ разбрёлся кто куда, особого выбора не было: или в бараки по нужде да отдохнуть от дождика, либо по полю. Куряги поспешили в сторону здания бани, там, спрятавшись ото всех, задымили, переговариваясь негромко. Горобова, разогнувшись на своей полосе, стянула рукавицы, пошла к канистре с водой. Пить хотелось, несмотря на дождь. Тут же за спиной Натальи Сергеевны возник Печёнкин, за ним подтянулись Гофман, другие преподаватели, которые работали рядом. Подходили молча, настроения для разговоров не было, смотрели тяжело, повода для веселья тоже не наблюдалось. Каждый думал скорее всего о том, как же ему повезло жить и работать в городе. И даже Малаховка, по сути деревня деревней, на фоне бескрайних пейзажей, серо замазанных пасмурным днём, безлюдных, голых, неприветливых, казалась теперь островком высокой цивилизации. А ещё наверняка думали о том, что назначенные сельхозработы – это и вправду долг перед Родиной, который просто так, добровольно, не будучи обязанным, мало кто станет выполнять.

– Наталья Сергеевна, я вот со вчерашнего дня всё думаю: как нам быть с обувью? – вдруг неожиданно спросила Михеева, протянув руки вперёд, к полю. Голос женщины был добрым, жест мягким, словно речь шла о приготовленных пирожках, которые Михеева предлагала взять с мнимого разноса. Наталья Сергеевна обернулась, поправила петушок на голове, строго сдвинула брови:

– Вы про что, Галина Петровна?

Михеева рукой указала на студентов, оставшихся на поле:

– Возможно это наша вина и это мы слишком поздно разослали всем сообщение о сельхоз практике, но факт остаётся фактом. Смотрите, больше половины наших молодых людей приехали в колхоз, не имея резиновых сапог. У некоторых девушек нет даже ботинок, только кроссовки и туфли. Посмотрите на Кашину, товарищи, – Михеева говорила все также мягко, но настолько взывающе, что преподаватели, спешившие уйти в тепло, остановились. Ира шла по полю, вытяшивая из грязи кроссовки, которые пробуксовывали на скользкой поверхности и полностью были заляпаны. К тому же было видно, что обувь промокла. Девушку было откровено жаль, так как на лице у неё читалось страдание. Михеева вздохнула, продолжая, – Уже сейчас понятно, что в такой обуви работать на полях нельзя. А сегодня, между прочим, тепло, плюс пятнадцать, и дождик – так, балуется. А что будет, когда зарядят ливни и похолодает? Ближайшая больница – за сорок километров.

Воцарилась пауза. Каждый посмотрел на себя, на соседа, на кого-то в поле. И вдруг взрослые, словно очнувшись от молчаливого дурмана, заговорили все разом. Михеева была права: даже за утро кроссовки и ботинки намокли, залепились грязью и стали неузнаваемы. Лёгкие спортивные штаны практически у всех были завазюканы землёй до колен и выше. Тоненькие ветровки промокали и от ветра в открытом поле не спасали. Горобова вздохнула и побрела в сторону бараков, молча указывая на них. Процессия преподавателей двинулась за ней.

– И что посоветуете, Галина Петровна? – Наталья Сергеевна оглядывалась по сторонам на студентов и конечно же понимала какими могут быть последствия переживаний, высказанных преподавателем биохимии.

– Срочно заказывать Ветрову резиновые сапоги, тёплые штаны, фуфайки, рукавицы из суровой ткани, шапки, шарфы, всё, что поможет уберечь от холода на улице или переодеться внутри после работы.

– А если в колхозном магазине нету сапог и прочего, как быть? – Печёнкин был согласен с поставленной проблемой в принципе, сам приехал в ботинках, которые, несмотря на сношенность, всё же было жаль. И про суровые рукавицы ему мысль тоже приглянулась: свои вязаные перчатки протрутся быстро, а заменить их нечем; ну не кожаные же для сбора картофеля надевать, право дело.

– Надо, чтобы были. В приказном порядке, – решительно ответила Горобова за Михееву, – Пусть ношенные несут, пусть берут у населения. Пусть, в конце-концов, на базе заказывают. Поморозим ведь детей.

– Нету сапог, пусть хотя бы калоши привезут, – предположила Татьяна Васильевна, медсестра, отогревая руки в карманах и приплясывая на ветру от холода. Ей показалось, что пятнадцати обещанных градусов явно нет, от силы десять. Хотя, может виной ветер, что дует отовсюду.

– Калоши в грязи потонут, – Михайлов, рассматривая свои полусапоги, залепленные так, что их чёрный цвет был не виден, недоверчиво посмотрел на Иванову, идущую рядом с Галиной Петровной.

– Калоши – для носки вне работы, – развила мысль медсестры Михеева, – И для начала неплохо было бы узнать сколько пар сапог нам нужно: мужских, женских. Какие размеры.

Горобова хмуро усмехнулась; вмиг захотелось курить, но поняла, что, учитывая, что повсюду глаза, выполнить это желание удастся вряд ли. Наталья Сергеевна остановилась и с подозрением посмотрела на студентов, напоминавших издалека вереницу муравьёв, передвигающихся с оглядками в сторону здания бани.

– Тут уж не до жиру. Хоть бы какие привезли. Да, вы правы, Галина Петровна; нужно срочно связываться с начальством совхоза. В обед приедет Эрхард работу принимать, я сама с ним поговорю, – пообещала декан твёрдо, думая совсем не о сапогах и куртках. Подспудно возникла мысль попросить у Ветрова ключ от женской части бани; там наверняка должен был быть туалет, который Наталья Сергеевна могла бы использовать как индивидуальный.

«Да, ключ не помешал бы и сейчас», – пронеслось в голове женщины при приближении к бараку, куда заходили и заходили студентки и преподавательницы. Естественная потребность возникла спонтанно. У женщин её исполнение требовало определённых условий: за угол или на грядку, как мужик, не помочишься. Перетерпеть – означало обречь себя на муки. Значит, стоило перебороть излишнюю стеснительность и пойти в туалет вместе со всеми. Наталья Сергеевна с сожалением громко выдохнула, в очередной раз вспомнив о возрасте и положении.

Дойдя до барака, она зашла к себе, но очень скоро вышла снова на крыльцо, ещё раз посмотрела на здание бани, оглянулась, убедиться что за ней никто не следит, и спешно пошла по проложенной гальке к зданию с трубой.

«Пусть думают, что это я их гоняю», – успокоила себя Наталья Сергеевна, нащупав в кармане куртки картонную пачку.

Рудольф Александрович, раздосадованный тем, что третий студент, вверенный ему деканатом для доставки в колхоз, почему-то не появился вовремя, мерил коридор кафедры лёгкой атлетики широкими шагами и зачем-то открывал, а потом снова закрывал двери кабинетов.