Владимир Бурлачков - В мире событий и страстей

Мальчик внимательно посмотрел на Олега и сообщил:

– Этот кот – деревенский. Нам его только привезли. Поэтому он всего боится.

– Деревенский? – Олег недоуменно пожал плечами. – Сразу и не догадаешься. Выглядит, как городской.

Аня открыла дверь и смутилась. Ему было весело смотреть ей в глаза эти несколько мгновений, а она пыталась спрятать взгляд и чуть щурилась. На ней было прямое белое платье с короткими рукавами. Молодая женщина и мальчик оглянулись и смотрели на нее. Она кивнула им и сказала Олегу:

– Заходи, пожалуйста.

В прихожей он протянул ей букет цветов:

– Ну, что в таких случаях говорят? Вам, бардам и поэтам, виднее.

В комнате Аня взяла из буфета вазу и ушла на кухню. Олег прошелся по комнате, взглянул за окно на спесивую темную тучу над домами в конце улицы. Стал рассматривать золоченые корешки старых книг за стеклом книжного шкафа. Вернулась Аня. Поставила вазу с цветами на журнальный столик, спросила:

– Хочешь старые фотографии посмотреть? Я недавно из альбома достала. Вон, на комоде.

На желтоватом снимке был приземистый одноэтажный дом. У его правой стены – распахнутые ворота во двор с низкими постройками.

– Я, кажется, тебе рассказывала. Бабушка шла домой. И в нее выстрелили прямо вот здесь, у ворот. Пуля ей пальто и кофточку разорвала.

– Я помню, ты говорила.

– На месте этого дома теперь серая пятиэтажка стоит. Это у стадиона «Красная Пресня».

Пришли другие гости: улыбчивая, голубоглазая Леночка, степенная и серьезная Жанна и ее муж Юрий – высокий и курносый, с чуть косолапой походкой.

– Ой, мы успели до дождя! – говорила Леночка. – А вчера утром я под такой ливень попала. Хорошо в плаще была. Еду вечером домой, полезла зачем-то в карман, а он полон воды. Представляете! – Она посмотрела на Олега.

– Н-да, большое неудобство, что в карманах дырки не делают. – Олег покачал головой.

– Ну и ладно, если вы так, – ответила Леночка и обратилась к Ане: – А ты знаешь, что Юра в Египте был? И пирамиды видел.

Юрий сел в кресло у журнального столика и положил руки на подлокотники:

– В командировку ездил. Смотрел, как проект выполняется. А к пирамидам нас только в последний день отвезли. И еще в музей, где мумии.

– На мумии, наверное, страшно смотреть. – Леночка поморщилась.

– Ничего, смотрели.

– Притащить мумию в музей – это, по-моему, нарушение прав человека, – сказал Олег. – Его-то, бедолагу, никто не спрашивал, хочет ли он на кладбище тихо обретаться или в музее, на полке пылиться.

– А как же наука? – спросила Леночка.

– Не, я бы не захотел в музее выставляться, – ответил Олег.

– Я бы тоже, – согласилась Жанна. – Не хочется, чтобы экскурсоводы в меня указкой тыкали.

– Какие вы все нежные! – Юрий взял с полки журнал.

– Потом будут другие люди, они не станут вас в музеях выставлять, – заявила Леночка. – Они будут хорошими.

– Вряд ли до такого дойдет, – засомневался Олег.

– Вы что же? Не верите, что в будущем люди станут другими? – серьезно спросила Леночка.

– А почему они до сих пор лучше не стали?

– Почему не стали? И вы верите, что так будет всегда? – громко спросила Леночка.

– Как достойный сын своего отечества, очень не хотел бы верить.

Последней пришла статная женщина лет пятидесяти. Аня ввела ее в комнату и представила:

– Мария Васильевна – друг всей нашей семьи. Все, больше никого не будет.

– А ватрушка сегодня в программе? – спросила Жанна.

– Должна быть хорошей, – ответила Аня. – Я сама творог сделала. Из молока и кефира, чтобы не кислил.

Юра разлил шампанское по бокалам. Мария Васильевна встала, осторожно отодвинув стул:

– Давайте выпьем за нашу Аню! – Она подняла свой бокал. – Я знаю Аню с четвертого дня ее жизни. Моя мама и Анина бабушка всю жизнь очень верно и трепетно дружили. И для нас вся их семья – как родные. И спасибо тебе, что ты так сохраняешь память о своих – и о маме, и о бабушке.

Аня отвернулась, смотрела в окно, моргая глазами, а они все разом, перебивая друг друга, заговорили.

Леночка попросила Олега положить ей салату и спросила:

– А вы пойдете на референдум?

– Не знаю. – Олег пожал плечами. – Я в девяносто первом на референдум ходил, за СССР голосовал. А в конце того года же все и кончилось.

– Это когда было! – ответила Леночка. – А то – сейчас.

– На этот референдум я пойду, – отозвался Юрий. – Я на выборы и демонстрации хожу. Но голосовать буду и за президента, и за Верховный Совет. Пусть и те, и эти у власти остаются. Когда-то надо учиться договариваться.

– А я никак понять не могу, зачем люди на демонстрации ходят, – сказал Олег.

– Это вы серьезно? – удивился Юрий. – Ну, как же, зачем ходят? Хочется, чтобы все было нормально и как у всех.

– Но при чем тут демонстрации?

– Ой, может, не будем лучше о политике! – прервала их разговор Жанна. – Сейчас – одни будут про одно, другие – про другое. Заспорят до хрипоты! Мы все-таки на дне рождения!

– Лучше еще шампанского, – предложила Леночка.

За окном потемнело. Начался ливень. Сильный ветер ворвался в открытую форточку и раздул занавеску.

– Надо же, какая ранняя гроза, – говорила Мария Васильевна. – Значит, лето теплое будет. Моя дочка в июле в Калининскую область на турбазу собирается. Я ей говорю: поедешь на экскурсию в Старицу, попадешь в места, где имение твоего прадедушки было. Может, посмотришь, что там осталось. Я ни разу не была, но поехать всю жизнь хотела.

– А где у вас имение под Старицей было? – спросил Юрий.

– Я точно не знаю. Рядом деревня Подвязье.

– Правда? – удивился Юрий. – Мой отец оттуда.

– А сейчас вы в Москве живете? – спросила Мария Васильевна.

– Я здесь родился. А отца из деревни совсем маленьким привезли.

– Надо же! Земляки! – изумилась Жанна.

– Это – не земляки, – поправил ее Олег. – Это по-другому называется. Имение-то, поди, сожгли?

– Нет, там потом дом инвалидов открыли, – ответила Мария Васильевна.

– Значит, смирные в Подвязье мужики жили, – сказал Олег. – Не у старой, видать, барыни. Вы же не любите всякие мятежи! – Он посмотрел на Марию Васильевну.

– Я? Мятежи? Да с какой стати? О чем вы говорите!

– А Юрий демонстрации любит!

– Это не мятежи!

– Лиха беда – начало! – Олег кивнул на Юрия: – Так что у ваших крепостных, Мария Васильевна, выросли воинственные потомки.

– Нет, мы мирные люди. – Юра помолчал. – Нам просто хочется, чтобы все было, как в других странах, и без всяких фантазий.

– В одночасье ничего не бывает! Ой, надо же какой дождь! – Мария Васильевна смотрела в окно.

– А все страны одна от другой хоть чем-то, но отличаются, – заметил Олег.

– И что? У нас все должно быть не как у всех? – спросил Юра.

– И чуть что – экспроприация? – поддержала его Мария Васильевна.