Елена Соловьева - Умирающая планета. Последняя надежда

Ступив под сень деревьев, Аленка глубоко вздохнула и расправила поникшие плечи. Здесь, в самом, как ей казалось, сердце природы была ее отдушина, ее родной дом. Пало прелой травой и спелой малиной, воздух был пропитан пением птиц и стрекотом кузнечиков. Легкий ветерок приятно обдувал распаренное от бега лицо. После смерти матери, походы в лес стали для Аленки единственной радостью, ведь растениям и животным нет дела до прошлого ее родителей.

Девочка подняла глаза вверх – солнце уже не слепило и не жгло, как в полдень, а скорее дарило приятное тепло, согревающее не только тело, но и ее душу. За свои неполных четырнадцать лет Аленка обошла все тропки в здешнем лесу и могла с закрытыми глазами найти любой его уголок – будь то заросли черники или лисья нора. Повинуясь внутреннему порыву, девочка направилась к своему любимому месту – на Холм, как она его назвала.

Это была небольшая, вся поросшая душистым клевером возвышенность, высотой примерно в два человеческих роста. Вершина Холма была скошенной, и на ней было так удобно лежать, закрыв глаза и не думая ни о чем. В этом месте девочке почему-то вспоминались нежные объятия ее мамы.

Аленке с каждым годом все труднее было представить мысленному взору образ ее матери, а вот ее объятия и то неповторимое чувство защищенности, что они дарили, девочка помнила хорошо. Именно здесь, лежа на Холме, девочке проще всего было вспоминать эти ощущения. Иногда, занимаясь повседневными делами, Аленке вдруг ясно представлялся этот Холм, и чудилось, будто он ее зовет. Зовет, чтобы раскрыть для нее свои объятья, убаюкать и подарить покой. Когда девочка лежала на этом ковре из нежнейших листочков, или зимой – поверх пушистого снежного одеяла, ей не только ясно представлялись объятия матери, она чувствовала ее дыханье и слышала где-то глубоко внутри холма стук ее сердца.

Вот и сейчас, поднявшись на вершину, Аленка наскоро перекусила и с удовольствием растянулась на траве. Она прикрыла глаза и погрузилась в мир своих грез, в котором она была по-настоящему счастлива.

Когда Аленка открыла глаза, солнце уже сползало за горизонт и его яркие лучи окрашивали верхушки деревьев в ярко-алый цвет. «Ой, неужели я задремала, ведь только прикрыла глаза… – подумала Аленка. – Ох и влетит мне от отчима!» Девочка закинула рюкзачок за плечи и галопом понеслась домой.

На следующий день, подоив козу, девочка поплелась к соседке – тете Люсе отдавать долг, взятый отцом на неизвестно какие цели. Ходить было неприятно, смазанные гусиным жиром следы ремня на мягком месте, соприкасаясь при ходьбе с ветхой тканью домашнего платьица, заставляли девочку морщиться. Потерянная в лесу косынка и позднее возвращение домой напоминали о себе при каждом шаге.

Соседка, к которой шла Аленка, жила на другом конце улицы в небольшом одноэтажном домике с высоким резным крылечком. В палисаднике тети Люси цвели огромные бардовые пионы – предмет ее гордости и зависти соседок. Поднявшись по ступенькам, девочка тихонько постучала. Дверь открыл подросток лет пятнадцати, худощавый и светловолосый, правая его рука была обмотана белой тряпкой.

– Привет! – поздоровался парень. – Ты, наверное, Аленка, которая молоко должна принести?

– Да – смутилась девочка, – Вот возьми, – и протянула парню бидончик.

– Меня Яриком зовут. А Ты чего какая смурная?

– Я… – Аленка призадумалась над ответом, – меня тут не все любят.

– Ну, люди разные бывают: кого любят, кого нет, – улыбнулся парень.

– Я тебя раньше здесь не встречала, – заметила девочка.

– Да мои родители с бабкой не больно-то дружно жили…

– А теперь помирились и погостить отпустили? – догадалась девочка.

– Отпустили…, насовсем. Только вот помириться не успели. – Лицо мальчика заметно погрустнело. – У нас в деревне пожар был, три дома сгорело, прежде чем потушили. И наш дом сгорел и родители… тоже. Только сестренку и успел вынести, вот руку обжег, – парень встряхнул забинтованной конечностью. – Кроме бабки родни у нас с Маришкой не осталось, я-то бы в город на заработки подался, да сестренку боюсь оставить, она маленькая совсем, только-только ходить начала.

– Значит, вы теперь с сестрой здесь жить будете?

– Да, больше негде.

– Ничего, тетя Люся женщина хорошая, хоть и ругаться любит, – приободрила парня Аленка. – Ничего, приживетесь.

– Спасибо за сочувствие. А ты с кем живешь? – спросил Ярик?

Аленка подумала, да и рассказала ему о своем рождении, об отчиме, упомянув даже о сплетнях про отца-цыгана.

– Велика беда, у нас в деревне одну бабу аж с тремя дитями замуж взяли, и живут все дружно, никого не обижают. Этот отчим твой видать еще тот прохиндей, – заметил Ярик.

– Другого то нет, – вздохнула Аленка.

Еще не меньше часа дети стояли на крыльце, раскрывая друг другу души и расстались лучшими друзьями. Рассказала Аленка Ярику даже про свой Холм и обещала показать заветное место. А Ярик обещал познакомить с сестренкой – Маришей. Договорились дети и завтра на крылечке встретиться.

Весь вечер и следующий день Аленка провела в предвкушении встречи с Яриком. Ей стало казаться, что за спиной у нее выросли крылья: как же это оказывается здорово – иметь друга!

Едва закончив с повседневными обязанностями, девочка вприпрыжку побежала на другой конец села. На крыльце ее поджидала тетя Люся.

– Здравствуйте, – поздоровалась Аленка. – А Ярослав дома?

– Дома, – кивнула тетка, – только занят он.

– А когда освободится?

– Для тебя, – тыкнула в Аленку пальцем соседка, – он будет занят всегда. Ишь, чего удумала, парня моего окрутить! Ничего у тебя не выйдет, он – парень хороший, хоть и сирота, нечего ему с тобой якшаться. И чего тебя Славка в речке не притопил при рождении, всю деревню позоришь. Вон, мамка твоя и та не выдержала, на тот свет от тебя сбежала. Моего Яра не тронь, мы ему достойную невесту найдем, не чету тебе – приживалке цыганской. Хоть Ярику ты и приглянулась, я его быстро от такого «добра» отучу, как-никак я его единственная родственница и мне за него отвечать! А ты убирайся-ка отсюда, пока я кочергу не взяла, а то еще Маришку мне сглазишь… Вон как глазищи – то свои бесстыжие выпучила!

Аленке показалось, что в этот момент рухнул весь ее мир. Не говоря ни слова, поплелась она, куда ноги понесли. Если раньше еще оставалась надежда, что люди ее простят за родительский грех, то сегодня тетка Люся положила конец и ей.

Опомнилась девочка только на вершине Холма. В ее голове ни осталось ни одной мысли, только всеобъемлющая пустота, и даже плакать не было сил. Тело отказывалось ей подчиняться, будто окаменело. Ничком Аленка упала на землю и до боли в суставах впилась пальцами в землю. У нее появилось желание погрузиться в эту мягкую землю и забыться навечно.