Борис Штейман - Любитель истории

– А мы к вашему сведению не горим желанием. С чего это вы взяли? Наше дело молодое, а носки вонючие стирать всегда успеется! – выразила общее мнение Надька. – Так, Люб?

– Все правильно, Надь! – поддержала подругу Люба.

– А почему обязательно вонючие? – с интересом уточнил Шарманщик.

– Потому что знаем! Не первый год замужем!

– Дерзкие, – констатировал Гуго. – Ну, да сам виноват! Надо было вас отдать на растерзание свирепым хищникам! Ладно, еще не вечер!

– Не пугай! И не таких видали! – огрызнулась Люба.

Так, слегка препираясь, они вышли из метро и направились не спеша к интернату.

– Да, все хотела у вас спросить! Где проход-то этот? – поинтересовалась Надька.

– Какой проход? – не понял Гуго.

– Ну, в революцию который!

– Не приставай, Надь! Все равно не скажет! Точно тебе говорю, – остановила Люба подругу.

– Почему же не скажу?! В революционную действительность никакого особого прохода нет, – стал объяснять Шарманщик. – Нужен дом дореволюционной застройки, и в нужное время свернуть за угол. И ты там! Ну и, конечно, соответствующее революционное настроение! Без этого никуда!

– И все? – уточнила Надька.

– Одежда и все прочее должно тоже соответствовать.

– Ну, у нас-то ведь не соответствовало.

– Бывают, разумеется, как и в любом деле исключения.

– И больше ничего? – подозрительно спросила Надька.

– Нет, еще есть кое-что!

– И что?

– Этого я вам пока сказать не могу!

– Коммерческая тайна? А то все попрутся за водкой? – догадалась Надька.

– Возможно, что и так, – туманно ответил Гуго.

– Что я тебе говорила, Надь! Не скажет! – сказала с удовольствием Люба.

Они подошли к большому серому четырехэтажному дому, отдельно стоящему в глубине двора, обнесенного высоким железным забором. Толстые железные прутья заканчивались остроконечными пиками. Вдоль забора росли кусты. Двор был ухожен, чист и хорошо освещен.

– Ну, вот мы и дома, – невесело произнесла Люба.

– Сиренью пахнет, – сильно втянув носом воздух, заметил Гуго. – Да и дворик симпатичный, фонарики горят. Уютно!

– Сиренью, уютно, – передразнила его Люба. – Наши на забор нассали, – усмехнулась. – Сиренью!

– Да ладно тебе, Люб! Чего ты?! Действительно, сирень. Еще в прошлом году посадили, – разъяснила Надька.

У проходной девчонки слегка замешкались.

– Все нормально! – бодро произнес Гуго, передавая бутылку водки Любе. – Идите! Не бойтесь! Я подстрахую, если что!

Девчонки скрылись в проходной.

Сергей Иванович Савостьянов расслабленно следил по телевизору за перипетиями футбольного матча. Игра шла вяло, футболисты постоянно ошибались, вызывая у него вялое раздражение и легкий мат. Не отрывая глаз от экрана, он ногой открыл дверь своего служебного помещения и приветливо произнес:

– Ну, явились, не запылились! А то мы уж вас, родные вы мои, заждались! Милости просим, сударыни, заходите! Не стесняйтесь!

Девчонки зашли за перегородку.

– Вот, как договаривались! – Люба торжественно водрузила бутылку водки на маленький столик в углу, рядом с электрическим чайником.

Сергей Иванович оторвался от экрана и стал с любопытством рассматривать бутылку. Потом привстал, потянулся и взял ее в руки.

– И сколько же такая радость стоит?

– Двадцать копеек, – хмуро ответила Надька.

– А может, пять?! Ты смотри, как насобачились делать! – произнес он с восхищением. – И даже сургучом умудрились залить! Ну, деятели! То, что пузырь принесли, это правильно. Дал слово, держи! Ну а теперь будем заниматься сексом!

– Это еще, с какого бодуна?! – возмутилась Люба. – Договор был илиили! Так?

– Все так! Но я передумал!

– Сэм сказал, что если ты на нас будешь наезжать, он с тобой разберется! – зло предупредила его Надька.

– Какой еще такой Сэм? – усмехнулся Сергей Иванович. – Уж не заокеанским ли дядюшкой Сэмом пугать меня вздумали?!

– Он берет двумя пальцами пятак. Раз и готово! На две половинки! – объяснила Люба. – Реально тебе говорю!

– Вижу, у вас совсем крыша поехала. Он что, бандит? – на всякий случай уточнил Савостьянов.

– Можно сказать и так. У него отец кузнецом работал. Вот и он такой же здоровенный бугай вымахал! Мы тебе принесли? Принесли! Так что в расчете! И хорош дурковать!

– Скидавайте быстро портки! Без разговоров! Иначе начальству доложу! Тогда узнаете!

Гуго неслышно появился в помещении.

– А без пошлостей можно, Сергей Иванович? – ласково предложил он.

– Это еще что за хрен с горы? – спросил Савостьянов. – Еще один заступник? Или тот самый Сэм?

– Сейчас он тебе пропишет, Савоська! – пообещала Люба. – Тогда увидишь, все увидишь! Как маленьких обижать!

– Ладно, я пошутил! Бегите в казарму! Мероприятие переносится! Бегите, пока я добрый!

– Нам идти или как? – поинтересовалась у Гуго Надька.

– Идите, все нормально! Я за вами заеду перед представлением.

Девчонки, не торопясь, с достоинством удалились.

– Ты бы не лез не в свое дело! А? Мы здесь сами разберемся между собой, без всякого иностранного вмешательства! Ты вообще-то кто такой? У тебя регистрация имеется?

– Имеется, имеется. Целых две! Одна дневная, а другая ночная! Тебе, какую предъявить? А вообще-то я человек-паук! Неужто не признал?

– Знаем, смотрели, не пальцем деланы! Но не наше это! Иван-дурак – это наше! И когда, наконец, вы оставите нас в покое? Ты как думаешь?

– Ладно, Сергей Иванович! Кончай прикидываться! За совращение малолетних загреметь хочешь? – участливо осведомился Гуго.

– Да какие же они малолетние?! – искренне изумился Савоська. – Вон, какие кобылы вымахали!

– Кобылы, как вы изволили выразиться, они конечно изрядные, а шестнадцати еще нет, как ни крути!

– Да брось ты! Здесь год за три идет! Как на войне!

– Мы все время, как на войне… – задумчиво произнес Гуго. Ему хотелось пугнуть Савоську гранатой, но второй раз этот финт мог не пройти. Да и Савоська, по всему видно, был тертый калач. – Ладно, старый паскудник, дискуссия на тему добра и зла закончена. Ты все понял, бл…?! – неожиданно резко завершил разговор Шарманщик.

– Ладно, ладно, иди себе, адвокат хренов, иди с богом… – тихо посоветовал Савоська и еще тише добавил: – Мы с тобой потом посчитаемся!

Желудин возвращался домой в неплохом настроении. Накануне он познакомился с молодой, а точнее совсем юной и очень привлекательной поэтессой. И, кажется, сумел произвести должное впечатление. Чутье опытного ходака подсказывало ему, что это знакомство может иметь весьма многообещающее продолжение. С недавнего времени при общении с молодыми женщинами он начинал слегка комплексовать, чего раньше за собой не замечал и определял это, как признак надвигающейся старости.