Женя Снежкина - Слушай. Говори

Мама никогда не носила форму, она всегда одевалась очень хорошо.

Она очень многого достигла сама – содержала семью по полной программе: машина, дача, нормальный достаток. Но с другой стороны, как мне кажется, на нее очень сильное впечатление произвел первый неудачный брак, от которого у нее случилось двое детей. Причем Надя родилась почти случайно уже в момент развода. Мама долго решала – сделать аборт или оставить этого ребенка. Так она и осталась одна с двумя детьми. Я даже помню, что в доме периодически звучала именно эта формулировка «одна с двумя детьми».

Хотя она никогда не испытывала недостатка внимания со стороны мужчин. У мамы постоянно были романы, реально постоянно. Это ее нормальное состояние. Она проводила мужчин в дом.

Ее предыдущий любовник, дядя Миша, который был до моего отчима, он меня просто бесил. Они вместе работали, там и познакомились. Это было, когда только начали появляться компьютеры, я иногда приходила к нему в кабинет и на его компьютере играла. Один раз, мне было семь или восемь лет, он пришел пожелать нам с сестрой спокойной ночи. Когда дядя Миша увидел, что я сплю раздетая, без майки, начал требовать, чтобы я немедленно надела или ночную рубашку, или пижаму. Я говорю: «А я так не люблю, я сплю в трусах». А он свое – нельзя спать без майки. Почти довел меня до слез, потому что я никак не могла сказать ему, чтобы он отстал, а он настаивал, чтобы я надела что-нибудь сверху. Потом он исчез куда-то, ну в смысле из нашего дома, на работе у мамы я его иногда видела…

Помню отца. Одну сцену только помню, один образ. Мне было года четыре, потому что Надя уже была. Еще была совсем маленькая, только родилась. Отец тогда уже с нами не жил и, видимо, время от времени приходил к матери мириться. Я помню, как он стоял в дверях, а я в этот момент шла по коридору в свою комнату. Мама позволила отцу меня позвать, а я не пошла. Так и запомнила: отец стоит в проеме входной двери и зовет меня.

Потом никакая информация о нем была для нас недоступна. У нас не было его фотографий, мы не знали, где он живет. Да и сам отец не пытался наладить с нами связь, особенно после того, как мама вышла замуж и отчим удочерил нас. После этого то ли сами мама с отчимом, то ли кто-то из их знакомых навестили отца, устроили разборку и потребовали, чтобы он больше никогда не показывался.

Недавно Надя нашла семью отца – то ли его тетю, то ли его мать, которая помнила обо мне, но о существовании Нади не подозревала. Те родственники позвали Надюху в гости. Я не ездила. В общем, по разговорам стало понятно, что отец спился окончательно.

Они познакомились в 1989 году, мне на тот момент исполнилось девять лет. Мама сказала, что это произошло около какого-то метро, кажется, у нее что-то случилось с машиной, я точно не помню. Наверное, у нее сломалась машина, и он просто предложил помощь. Это было случайное знакомство, у них не было общего круга общения.

В какой-то момент мама сказала: «Я тебя познакомлю с одним человеком. Он очень хороший. Ты посмотришь сама и все увидишь». Помню, что мы с мамой поехали на машине до метро и там его забрали. Он сел за руль, она села рядом, и мы куда-то поехали, не помню куда.

Первое впечатление от него было не восторженное, но вполне себе дружелюбное. Мы с ним виделись нечасто. Игрушек он не дарил, но играл с нами, разговаривал.

В их с мамой отношениях была нежность. Он за ней ухаживал, цветы дарил, голубил, они время от времени ездили вместе отдохнуть куда-нибудь на природу. Это все было. Все остальное, мне кажется, маму не сильно интересовало, потому что все остальное она могла позволить себе сама.

Отчим к тому моменту уже не работал. Изначально было очевидно, что отчим пьет, к тому же у него был сахарный диабет в какой-то жуткой форме, и врачи сказали ему, что долго он не протянет. Так что к тому моменту, как они с мамой познакомились, отчим считал, что доживает последние дни, и жил у какого-то своего друга, деревенского алконавта, с которым они вместе и пили. Мама взялась его лечить. Пить он надолго завязал, а она ездила с ним по врачам, каким-то ведомственным госпиталям, санаториям… Так что большая часть их романа проходила в больничных интерьерах. И потом, когда мы уже стали жить вместе, наверное, первые полгода, он все еще лечился. Наверное, мама ожидала он него какой-то благодарности… или спасала… Не знаю.

Ни я, ни Надя не замечали ничего, что бы говорило о приближающейся свадьбе. Категорически нет! О том, что в доме разразился скандал, мы узнали постфактум, нас в этот момент дома не было (не помню, где мы были). Отчим пришел к нам домой, и там что-то произошло, я не знаю что.

Я только уже потом была свидетелем, как дед орал на мать «он не твоего круга», что «ноги его не будет в этом доме». А бабушка мягче говорила, но говорила то же самое – «он тебе не подходит», «ты подумай».

Мы не очень понимали в чем дело, а взрослые нам не объясняли. Просто мы в какой-то момент были поставлены перед фактом, что переедем жить в другое место. Это случилось весной. Мама зашла в нашу комнату, посадила нас на диван и сказала: «Мы поженились, и было бы очень хорошо, если вы будете называть этого человека „папой“, потому что он вас усыновил и, в общем, теперь мы одна семья, а скоро мы переедем в другой дом».

Мне стало очень неприятно, потому что меня заставляли делать то, чего я не хочу. Я дико не хотела называть этого человека «папой», я не привыкла никого называть «папой» и не понимала, почему должна делать это теперь. Но с другой стороны, я знала, что маме это будет приятно.

Потом это «папа» стало как речевка, которую я научилась проговаривать, не обращая внимания на смысл.

В начале лета мы переехали в деревню, а потом переехали наши вещи. Мы ни с кем не прощались. Мама вас отвезла на машине. Видимо, отчим занимался упаковкой вещей, потому что в какой-то момент к нашему дому подъехал грузовик с вещами: книжки, тетрадки, наша одежда, мебель, пианино.

Первое время мы жили в соседнем доме, где жили родственники отчима: его младший брат, сестры его матери, дед. Они были странные. То есть они мне казались странными – шумная толпа бабулечек и дедулечек. И пахло в доме старостью. Хотя на самом деле большинству из них было около пятидесяти.

Ко мне они никак не относились. Звали к столу, а в остальном никакого внимания не уделяли, никто не пытался со мной заговорить. А я все время боялась сделать что-нибудь не то или сказать что-нибудь не так, потому что кругом незнакомые, чужие люди.

Однажды я вышла из дома и сказала маме: «Посмотри, здесь цветочки растут, клумба, дорожка, все ухожено. А на соседнем участке все запущено, сплошная крапива, лопухи, помойка какая-то. Как можно было все так запустить?» И тут мама сказала: «Вера, не надо, говори тише, это наш дом, мы там будем жить».