Галина Щекина - Банкет

«Вот те на!» —восклицаю я, не удержавшись. Проходящая старушка в солдатской шинели образца четырнадцатого года, услыхав меня, останавливается, заглядывает в газету, долго читает по складам Указ. Потом сильным хрипловатым голосом кричит: «Ни фи-ига себе!» Потом делает жест руками, означающий прощание с поездом. Прощание адресовано мне. До слез трогает такая внимательность. Становится хорошо как никогда, но ничего не поделаешь, надо идти на работу.

Лавируя между прохожими, я мелкой рысью двигаюсь по улице. В окне кондитерского сидит кот. «Кс-кс». Он, дико взвизгивая, вскакивает, до смерти перепугав покупателя в соломенной шляпе. Я вижу через витрину, что покупатель резко дергается, выскакивает из дверей прямо мне наперерез и выбегает на дорогу. Свист тормозов. Я хватаю за пиджак эту Шляпу, останавливаю. Старая дребезжащая жестянка не замедляя хода, проносится мимо. Лишь слегка подпрыгнув, проезжает по кончикам крепкокожаных ботинок Шляпы. Краем глаза я успеваю заметить нечто ухмыляющееся за рулем. Соломенная Шляпа наконец поворачивается ко мне лицом.

– Видите ли, по итогам соцсоревнования четвертого квартала позапрошлого года мне была выдана премия, с вычетом подоходного налога. На эту премию я купил бутылку. И до сих пор не могу ее выпить. Но вот, наконец, я в вашем несколько зачумленном лице вижу хорошего понимающего человека…

– Да, но я иду на работу.

– Вы участник соцсоревнования?

– Да, – говорю я.

– К счастью, я тоже. Думаю, что мы можем стать хорошими друзьями. Так пойдемте же, разопьем эту бутылочку. Только куплю вот эту розу.

Купленная красная роза сразу идет в ход и оказывается на шляпе. Дело в шляпе? Красиво, мне нравится.

– Когда-то, – продолжает Шляпа, – у меня была домра. Домбра или домра? Неважно. Я на ней пытался играть старинные непальские песни. Что-то непальское получалось, а вот песни не было. Было бы это все не страшно, но у меня же договоренность с Госконцертом, могли сорваться гастроли по Белоруссии. Пришлось мне что сделать? Старинные непальские песни представить в современной интерпретации, то есть в форме рок-н-ролла. Ведь я когда-то в группе играл, в фиговенькой, но играл. И теперь от этих непальских песен ничего не осталось – ни Непала, ни песни, ни старины. Но я об этом никому не говорил… А знаешь ли ты, дорогой товарищ, что для меня значит рок-н-ролл! Это компонент душевного состояния! Обладает таким же свойством, как формула математическая, химическая…

То есть выражает внутреннее состояние какой-либо системы. Тривиальное объяснение. Я слушаю музыку. Гармония музыки находит отклик в моей душе, и не просто отклик, а величайшее волнение под властью музыки. Происходит нечто аналогичное рассматриванию формулы. Когда мы смотрим на формулу и понимаем ее, мы совершаем познание. Не буду уточнять, какое именно. Когда слушаем рок, понимаем, что это тоже познание. Какое именно, не знаю. Определенность познания, кажется, заключена в подсознании, минуя разум. В этом бесценность, в данном случае – рок-н-ролла. Дорогой товарищ, после первого же концерта меня почему-то уволили. И что оставалось делать поклоннику рок-н-ролла? Я поступил начальником склада в районную заготконтору. Работа попсовая…

– Признаюсь вам, – опомнившись, начал я, – что согласен. Рок-н-ролл – величайшее достижение человечества в области музыки. Я знаю наизусть двести тридцать четыре рок-н-ролла. Могу сыграть, просвистеть, пробарабанить любой из них.

– О, это хорошо. Вы мне определенно нравитесь. А не помните из глубин семидесятых старину Гарри Глитера? Его рок: «Хелло, хелло, бэк эгейн лав…»

Я поддержал его.

Затем он упомянул про обратную сторону любви и затянул песню Кибирова «Дитя карнавала» на мотив «Ой, рябина кудрявая»: «Где-то в знойном Непале – / Он ведь рядом, Непал – / Мы с тобой не бывали, / Лишь Сенкевич бывал… / Где-то в синей Тоскане,/ В Аттике золотой, / Спой мне, меццо-сопрано, / Птичка божия, спой! / Чтобы было мне пусто,/ Повылазило чтоб! / Чтоб от счастья и грусти /Треснул медный мой лоб! / Чтобы Родину нашу / Сделал я, зарыдав,/ И милее и краше / Всех соседних держав! / Что ж ты, божия птица /Мучишь нас и зовешь? / Улетай в свою Ниццу, / А не то пропадешь».

Борода задумался. Думы его клубились и вспыхивали как Люси в небесах с бриллиантами… Затем он переждал бурные, хотя и нестройные аплодисменты.

– С сегодняшнего дня у меня начинается день рождения. Он продлится до конца этого месяца…

– И все же: как долго? Все хорошее быстро кончается…

– Это мы установим эмпирическим путем…

– Все исчезает. Кроме тебя, Борода, кроме тебя…

В это время жена Бороды стремительно делала термообработку разных продуктов. Потом нагромоздила их горой на стол в кастрюлях и салатниках, втиснула тарелки и стаканы, а стулья по комнате распределила в свободном режиме. Борода устал готовиться ко дню рождения, происходившему постоянно, и не просекал дислокацию.

– Стулья – пустая формальность, – говорил он. – Кто будет сидеть на стульях?

– Гости, – упрямилась жена Бороды.

– Как сидеть без стола? Стол в другом конце комнаты.

– Стол будет шведский. Подошел, положил еду и ушел.

– Куда идти? – не понимал устало Борода. – Где пить и есть?

– На коленях, – не унималась жена. – Как в кино.

– Жизнь на коленях, день рождения на коленях… А в том баке что, не пиво?

– С ума сошел. Курочка в соусе.

– Ты мне своей курочкой все испортишь. – Борода был полон мрачных предчувствий. – Почему у людей не получаются пьянки? Потому что салаты. Потому что стоит сказать – ешьте салат «Парижский», «Оливье», «Сельдь под шубой», «Оранжевое лето»… как сразу все напрягаются… На одной тарелке неохота мешать сладкое и соленое, рыбу и яблоки… Голова переключается на стол, кровь от нее отливает и приливает к брюху и все пропало. Пропала водка без следа. Пропало общение.

– Ну, а что бы ты хотел на день рождения?

Борода расцвел.

– Надо бадейку пива и леща.

– Нет, это очень бедно, – отрезала враждебно жена.

Поэтому богатый день рождения начался сразу же, как только делегация лаборатории вошла в дом Бороды, полный еды, стульев и накормленных детей, сидящих на горшочках. Тедиумм находился в среднем температурном уровне. Изо всех подмышек торчали боеприпасы и большие рулоны ватмана.

– Мы виноваты, – промолвила Тея-большая как самая бодрая. – Мы думали над поздравлением. И чтобы лучше думать, поднимали уровень. А вот самая большая в мире открытка: кроссворд в твою честь.

– А почему столько кусков?

– Да он составной.

Это была правда. Его составляли буквально весь вечер. Куски не сходились больше чем на одну букву и все удивлялись, как так все сходилось в лаборатории, а дома у Бороды вышел такой бардак. Некоторые слова закручивались улиткой и уходили в бесконечность. Борода уставился на ватман, как дед Щукарь в газету.