Юрий Тупикин - Селение Горыни

– Дашь триста лет, останусь.

– Не могу, друженя! Перенаселим остров. Дам тебе, надо давать другим. И сам не возьму.

– Тогда не променяю я триста лет жизни на твои три жены! У меня будет по три жены каждую сотню лет. Ступай лучше со мной. Я пошёл с тобой, теперь ты со мной. Проживут без нас. Ещё селение сделаем, – спорил Любан.

– Не могу, мы нашли то место, где будем жить рядом с Богом. Сила тут наша от Бога. Оставайся!

– Прости, друженя, и я не могу!

– Ну что ж, и ты прости. Вольному воля, блаженному Бог в попутчики. Не выдавай никому нашего места.

– Гы. Не выдавай, когда люди прут к Рядам со всего свету.

– За каменными дорогами они забывают, где были…

– Забудешь… Ладно, бери моё слово.

– В награду тебе – откроешься сам через много лет своему праправнуку святым духом. И будешь служить ты по своей доброй воле. Тогда снова встретимся. Прощай, мой любимый сподвижник!

На этом дружени распростились. Что стало с Горынями и где оно, все знают, и никто толком не знает. А Дубиня пошёл своей дорогой. Той дорогой, какой поднимались вверх. Тогда она называлась Ра, а ныне, когда отходил Дубиня, она называлась и РА, и Волжня. Плыл он годами. Останавливался помогать людям крушить вековые леса, учил строить пашню. Много помог он людям. Где были леса, там встали деревни. Имя его бежало впереди богатыря. И много жён было у Любана. И детей множество. Всех учил он Языцам, наученный сам родным отечем. Померли дети раньше Любинича или ушли белым светом, не знамо. Но верно, расжижилось племя Дубини. Но кто глянет себя, да узнает, тот и есть правнук Дубини.

А Горыня, именем Милан, никуда не уходил. Он остался верным своим сыновним посулам. Он правил своим селением 50 лет. А затем, как сказывают, передал власть своему внуку. И тем, говорят, заложил обычай племени сменять власть в селении Горыни через 50 лет. Через это, будто бы, время стали происходить общие выборы нового вождя племени. Но им непременно, так утверждает молва, становился очередной внук правящего Внука. И уж совсем малопододобно, но так гласит этот миф, каждому Внуку Горынину помогают чистые силы того света, в виде духов его предков, содружных с самими богами русов, живущих в Храме Богов, сотворённым Горыней Миланом… И всё ждут, поджидают потомка Дубини, который явится в Горыни, чтобы жить вместо пращура.

Молодость – это романтика. Она на каждом шагу создаёт исключительные ситуации, полупридуманные исполнителями и не придуманные совсем и никем. Но каждый раз здесь происходит нечто, что потом хранится как приятное воспоминание. Иногда романтика молодости выкидывает, как известно, штучки, о которых всю жизнь приходится сожалеть, а иногда, всю жизнь радоваться. Тоже никто не оспорит и того обстоятельства, что важной частью, если вообще не всем состоянием романтики бывает любовь. К очень радостному и многозначительному варианту, возможно, следует отнести событие, произошедшее в купейном вагоне одного из провинциальных поездов, движущегося с небольшим смещением к северо-востоку от столицы Москвы. В одном купе ехали два молодых человека, отмеченные всеми статьями природы и общества: рослые, умные, развитые, грамотные, находчивые и красивые. Порядочность их, с точки зрения нравственности, тоже не вызывала сомнения. Они возвращались со службы. Один из них якобы говорил, что был женат и имел детей. Девичьи мечты в его адрес, будь они высказаны, им пресеклись бы. Зато другой был холост, и ему ещё предстояло испытать то, что для его друга было якобы обычным счастьем. Они решили прокатиться по Родине, которой отдали долг, на поезде, полюбоваться красотами пейзажей из вагонного окна и, расслабившись после службы, отдохнуть перед большими делами, их ожидавшими. Неожиданность состояла в том, что якобы женатый молодой человек был несметно богат, у него были свои самолёты и вертолёты и много еще чего, исключая подводную лодку. Но это не вся неожиданность, поскольку дело происходило в Советском Союзе задолго до его крушения. А в те времена иметь личные самолёты было всё равно, что иметь виллы на Марсе.

Друзья только что позавтракали, поболтали, пошутили, как вдруг холостяк Григорий сладко-сладко потянулся, захрустел молодым телом и радостно засмеялся. Якобы женатый Евграф поднял удивлённую бровь, но ничего не сказал. Хотел да не успел. Григория словно окликнули извне, он, продолжая смеяться, выскочил из купе. Вот тут-то всё и произошло! Даже представить себе невозможно, как бы развивался потом ход истории, не выскочи Гриша из купе именно в этот момент? Но он успел выскочить. И после того можно сказать, что не напрасно он радовался и смеялся. Предчувствие судьбы или случая? Или всё же кто-то окликнул? Мы пожимаем плечами.

По коридору вагона передвигалась с шахматами под мышкой девушка неописуемой красоты. Лишь для порядка стоит отметить, что девушка была так стройна, будто вышла из ансамбля Игоря Моисеева, а красотой лица она, по впечатлению Гриши, превосходила весь славный ансамбль. Григорий, воззрившись на девушку очарованным взором, застыл на месте. Григорию не возразишь, девушка была налитая, ясная и нарядная, хотя весь наряд её состоял из дорожного ситцевого сарафанчика, правда, яркой расцветки; такие сарафанчики любили носить девушки того времени: лёгкие, красивые, дешёвые, модные. Сарафанчик, заметил Григорий, был клешён на бедре, а на ногах её, ах, на каких ногах, были пимы-тапочки, с бантиками по середине. Но что там бантики, когда сами ноги были прекрасными, полными, высокими, правильного возвышения к тому бедру, где расклёшивался сарафанчик. Таковы наши формальные средства описания, слова. А там была живая плоть и кровь, душа, дух и румянец девушки! Григорий, не выходя из потрясения, услышал:

– Молодой человек, ты случайно не играешь в шахматы? – Она почему-то назвала Гришу на «ты», по всей вероятности потому, что он был простовато одет, словно от простоты формы одежды зависела форма обращения к человеку. Действительно, кроме спортивных брюк трико на нём была майка, а на ногах он и сам не помнил, что было. Это и всё из одежды. Майка не мешала обозрению молодецкой груди, устоять против которой не суждено было никому из девушек, включая и шахматисток, обращающихся к простым парням на «ты». О других достояниях парня девушка, разумеется, знать ничего не знала. Пожалуй, следует сообщить, что в то счастливое время, в котором происходила данная встреча, ребятам было не свойственно обращаться друг к другу на «вы». На «вы» почтительно обращались те, кто постарше к более старшим. Исключения, правда, были и для этого времени. В некоторых семьях дети были приучены называть папу и маму официально на «вы», отбирая тем самым у детей самое близкое – дух родной крови. Впрочем, в этих семьях так не казалось.