Владислав Лебедько - Живые души, или похождения Лебедько

Надо быть идиотом, чтобы во второй раз Борисом Берковым родиться. Тупые буддисты этого не поняли, поэтому там Карнапа преспокойно перерождается в следующего Карнапу, понимаешь?. Он может даже не заметить, что он переродился, но это особый случай – человек на работе! Нормальные люди такой глупостью не занимаются, – ты создаешь себе конфигурацию, то есть личность, под задачу, каковую надобно решить в данном воплощении. Когда задача решена, лучше сменить картридж, чем его перезаправить, ибо пере-заправленный картридж ухудшает качество печати».

Лебедько ответно поднял бровь, услышав такое от буддийского Мастера. Впрочем, он постарался, не шибко мешкая, привесть лицо в обыкновенное положение, смекнувши, что буддийские Мастера слывут эксцентриками и парадоксалистами: «Вы изволили выразиться так для красоты слога?» – «Нет, брат, вылепить из того материала, который у тебя есть, свою личность – это наше творчество, подобное творящему мир Господу. Конфигурация, которая у нас есть и которая рассматривается как непросветленное состояние, есть продукт нашего необходимого творчества. Заметь, создание себе любого геморроя есть творчество. Самопознание состоит из двух аспектов. Первый – это, само собой, творчество, то есть проявление. Любое же проявление – это выделение некого аспекта из целого, и, таким образом, любое творчество, – это выделение элемента и его развитие за счет потери целого. А второй аспект, как ты изволишь понимать, это возвращение обратно к истокам. Следовательно – что? А то: кудахтанье о том, что творчество ведет к просветлению – полный бред. Да и вообще насчет целого – это, брат, еще одно человеческое заблуждение, ибо целое существует только в регистре Воображаемого. – Сделавши паузу, Берков посмотрел куда-то вверх, после чего продолжил: – Впрочем, изначальное состояние младенца, между которым нет еще ни Символических, ни Воображаемых перегородок – оно как бы целое. И то, заметь, я сказал не «целое», а «как бы целое». Вдаваться в эти тонкости мы не будем, важно только понять, что это младенческое изначальное состояние – оно все время при нас и никуда не уходит, чтобы мы из него ни творили».

«Эге, – смекнул про себя Лебедько, – вот на этом, пожалуй, мы тебя и поймаем». Однако ж виду он не подал и изобразил внимательное слушание. Берков же увлекся не на шутку: проникновенная речь его лилась горячо, порой он широко взмахивал руками, видимо, чувствовал себя «на коне»: «Скажи мне – ты меня видишь? Слышишь? Можешь пощупать меня и убедиться, что я плотный, что рука твоя не пройдет насквозь? А теперь еще один вопрос, – Берков воздел указательный палец вверх и для пущей наглядности провернул его, будто стараясь проковырять пространство, – есть ли у тебя изначальное состояние? Состояние будды? Слушай внимательно, и я докажу тебе, что это одно и то же! Сознание будды есть не что иное, как отражательная способность психики. Ничего другого! Заметь, абсолютно ничего! То, что ты можешь меня воспринимать – это оно и есть, из этого материала строятся все миры. Нет разницы между изначальным состоянием, отражательной способностью психики, сознанием будды и просветлением. – На этой минуте Лебедько пронаблюдал за очередным взмахом руками. – Несмотря на то, что психический процесс происходит внутри своего носителя, в его нервной системе, этот процесс не описывается в терминах нейродинамики. Ты, натурально, не можешь описать нервный процесс. Видя меня, можно описать контур, цвет, размер, в конце концов. А попробуй-ка ты описать свое восприятие меня в терминах нейродинамики! Каково?! Описать замыкания и размыкания всевозможных синапсов в своем головном мозгу, начиная с самого первого, а первый-то синапс – это переход от палочек к колбочкам в биполярной клетке. Меня ты, голубчик, видишь, а вот что происходит в твоей черепной коробке – хрен его знает! Посему происходящее ты описываешь в терминах объекта, а вот внутренний психический нейропроцесс не доступен наблюдению самого носителя. Я не видел ни одного йога, который смог бы точно описать, как у него проходит нервный импульс от пальца до мозга и обратно. Итак, что мы имеем, милостивый государь?» – осведомился хозяин.

Поднатужившись, гость пролепетал: «Психический процесс не описывается в терминах нейродинамики, а описывается в терминах объекта, то есть любое описание идет через объект, что бы мы ни пытались говорить о так называемом субъективном мире. То есть субъективное восприятие – это фикция? Верно?» – «Молодца! – одобрительно кивнул хозяин, – двинемся далее. Ты видишь меня в своей голове? Или тебе кажется, что ты видишь меня за пределами своей головы? Так вот, несмотря на то, что процесс происходит в голове, результат его проецируется вовне! И если бы не было этой проекции, то не существовало бы никакого творчества! Без ложной скромности могу сказать, что я и есть результат твоего творчества. Как ты меня делаешь? А делаешь ты меня на раз! Сначала восприятие, потом обработка (так сказать, задняя доля мозга), и уж потом ты проецируешь собранный в тебе образ вовне, и эта проекция вовне как раз таки и создает мир. Каждый из нас создает мир, осмысляешь? Когда я вижу тебя, я в ответ не постесняюсь сказать, что ты – результат моего творчества. Если ты не действуешь на мои рецепторные окончания – зрительные, звуковые, тактильные, – то тебя просто нет, но я могу тебя представить. Это и есть мудрость изначального состояния, не изволь сомневаться!»

«Это называется субъективный идеализм», – вставил словцо Владислав Евгеньевич. «А мне плевать, как это называется, – ответствовал Борис Петрович, ухмыляясь уже так широко, что даже самый рот его, казалось, вылезал за границы и без того широкого лица. – Запуск происходит извне, от рецепторных окончаний, далее идет вся эта сложная нейродинамика, которую мы не в состоянии описать. И внутри возникает образ, который я опять же проецирую вовне, и с этим образом реальности я могу поступать, как мне будет угодно. Вот мы с тобой и доказали, что мир есть иллюзия. С точки зрения общей психологии это, конечно, неверно. Мир существует объективно. А вот если мы пойдем дальше, – Борис Петрович эффектно прищелкнул пальцами перед носом гостя, – происходит щелчок, и… горы опять становятся горами, а реки – реками. Стоило ли так долго заниматься буддизмом, когда все элементарно?».

«Вы абсолютно правы, Борис Петрович, не стоило!» – просиял Лебедько, думая, однако же, о том, что Берков без малейших его, Лебедько, усилий буквальнейшим образом сам достает заветный козырь, уготованный, дабы бить его собственную карту.

«Но в чем разница? – продолжал горячиться Берков. – Исчезает толстый слой моего психического, то бишь моего творчества. Ведь если я творю тебя, то я могу закрыть глаза, представить тебя – и все, ты для моего дальнейшего творчества на фиг не нужен. Мне достаточно одного раза, чтобы зафиксировать тебя. Ну а дальше я могу вести с тобой любые диалоги как с элементами внутрипсихического пространства. Но когда вновь появляется твоя тушка, начиная действовать на мои рецепторы, то заново запускается система отношений. Понятное дело, что если ты хороший человек, то я от тебя жду только хорошего. А вот ежели ты подлец известный, я сразу, как только ты появился, хоп – и напрягся! Почему вдруг? Может, ты уже внутренне перековался, и твоя подлость отошла, как талая вода? Но я-то помню, что ты был подлец, и продолжаю этот образ держать. Вот она – иллюзия. И если бы у меня не было проекции образа вовне и модуляции этого образа внутри, когда я проецирую мир образов, я эти образы модулирую своими состояниями. Это и есть так называемое непросветленное состояние сознания. Ежели я перестал заниматься этой фигней – модулированием – то вижу только то, что вижу, и слышу только то, что слышу. Никаких фантазий между внешним и внутренним! Понятно, что вся социализация направлена в противоположную сторону. Когда ты рождаешься, мир твой прекрасен и чист, и ты мало что распознаешь. Ты даже не распознаешь, пописал ты или не пописал. Сначала ребенок писается и только позже чувствует, что стало тепло и мокро, а потом и вовсе остыло. Ребенку, чтобы понять, что это – результат его непосредственной творческой мочеиспускательной деятельности, должно связать, что ему стало мокро, с тем, что у него было напряжение. Соответственно, любое наше воспитание – это система создания форм. Далее выясняется следующая штука – у меня есть имя. И пошла плясать уже совсем скверная история. Психическое не выключить – невозможно!.. Машинка работает постоянно, непрерывно создавая этот мир. Даже в состоянии комы, заметь. – Переведя дух, Берков не замедлил продолжить. – Вот что мы имеем: превращение изначального состояния в обычное – это творчество, необходимое творчество, так сказать, познание добра и зла, потому что в противном случае ты останешься растением. Как происходит «второе рождение»? Ты опять попадаешь в изначальное состояние, при этом теряя все навыки, в том числе и навыки различения. Тебе придется начинать все сызнова, потому ты достиг мудрости соединения, но еще не достиг следующего шага – различения. В непросветленном состоянии твоя личность абсолютизирована. Ты говоришь: «Вот я, такой-то и такой-то. Если я не схожу с друзьями в баню, на гитаре не потренькаю, это уже буду не я. Если я узнаю, что где-то насилуют негров, я должен возмутиться, а ежели не завозмущаюсь, то это опять буду уже не я. У тебя появляются хоженые тропинки, к пяти годам ты уже полностью механистичен. И свои реакции человек сдуру принимает за себя. Так что еще раз повторю, друг мой: все, что мы делаем – это наше творчество и, соответственно, наше знание. И совершенно очевидно, что все, что мы делаем, мы делаем из изначального состояния сознания, то есть состояния будды. А посему я вновь повторю свой первый вопрос – обладаешь ли ты состоянием будды?».