Юрий Гиммельфарб - Откат

– Во-первых, не ори, – не повышая голоса, заметил Сергей. – Я старше тебя – и по должности, и по возрасту – поэтому, Стас, изволь говорить со мной спокойно и уважительно. Если уж мы заговорили о правах, то тебе никто не давал право повышать на меня голос. Во-вторых, я пока тебя не обвинял, а задавал вопросы. А это разные вещи. И, как твой непосредственный начальник, я вправе задавать тебе любые вопросы – тем более, это вопросы, касающиеся нашей работы. По-моему, гораздо лучше, если эти вопросы тебе буду задавать я, нежели более высокое начальство. Поверь, если эта беседа будет проходить не здесь, а в другом кабинете – например, в кабинете Сергея Орестовича – то будет уже совсем другой разговор: он с тобой церемониться не станет. Стас, ты пойми, что все очень серьезно: кто-то шпионит за генеральным директором нашей организации. Ты вообще-то понимаешь – ЧТО это означает и чем это все пахнет? Вот ты говорил о доказательствах. Есть доказательство: системные журналы. Ты уж поверь мне: эти улики неопровержимы. Невозможно подделать записи в системных журналах, просто немыслимо! И все эти улики против тебя. Если все это сделал ты, то я хочу знать: с какой целью это было сделано, для чего? Чем ты руководствовался? Какие цели преследовал? Пойми, мои вопросы продиктованы, прежде всего, желанием разобраться в произошедшем и, если возможно, помочь тебе. Скажу тебе по секрету, парень, лично я убежден, что это твоих рук дело. Но мотив мне непонятен. Вот поэтому, прежде всего, я хочу услышать твою версию произошедшего. Но если ты и дальше намерен вести себя, как истеричная беременная студентка, то я не знаю, как мы с тобой дальше будем работать!

– Да, пожалуйста! – заорал Стас. – Я уволюсь, на здоровье! Я и сам не собираюсь работать с гестаповцами! Я этого не делал, не делал!!!

Произнеся последние слова, Стас вскочил со стула и, едва не опрокинув книжный шкаф, резким рывком распахнул дверь и пулей выбежал из кабинета, оставив Сергея наблюдать эту нелепую сцену с разинутым от удивления ртом.

– Он что, дихлофоса нанюхался? – пробормотал про себя Сергей. – Интересно: какие тараканы его сегодня искусали с утра пораньше?

Хотя, что он так переживает? Беседа со Стасом – это же простая формальность. Покается этот щегол в своих прегрешениях, или не покается – что от этого изменится? Абсолютно ничего! Записи в системных журналах – улика совершенно неопровержимая. Если при этом Стас снова начнет отпираться и уходить в глухую несознанку – его дело, конечно, но в этом случае он сделает сам себе гораздо хуже.

Ему бы, балбесу, каяться, как еретику перед сожжением: мол, простите засранца, лукавый попутал! Не буду больше, дяденьки, дерите меня, как сидорову козу – только не прогоняйте! И что бы тогда было? Да ничего бы и не было! Ну, лишили бы премии! А еще что? Да ничего!

А этот дурачок попер, как бык на ворота, отрицает очевидные вещи, которые отрицать бессмысленно!

Запись в системном журнале – это как подпись под документом, как отпечаток пальца на вещественном доказательстве. Ее невозможно подделать, нельзя скопировать.

Кстати, этот недоучка даже таких элементарных вещей не понимает!

Ну и шут с ним! Уволится – невелика потеря, пускай катится на все четыре стороны! Как говорится, на его заявлении на увольнение смело можно поставить резолюцию: флаг тебе в руки, барабан на шею, билет на елку и три пера в задницу, чтобы рулить по ветру было удобнее!

– Сергей Михайлович! – голос Ивкиной мгновенно вернул Сергея в реальный мир. – У меня большая проблема! В текстовом редакторе у меня потерялась панелька!

Ивкина стояла перед Сергеем, всем своим видом подчеркивая мелочность всех остальных проблем. Сергей поднялся и прошел в соседнюю комнату.

На компьютере Ивкиной Флажок в соответствующем меню стоял, но панели и правда на экране не было и в помине. Присмотревшись внимательно, Сергей увидел, что из-за левого края экрана выглядывает крохотная полоска шириной не более одного пикселя. Вытянув окно и установив его на место, запихиваю на место, Сергей не мог промолчать:

– Как же вы её туда засунули? – поинтересовался Сергей.

– Не знаю, – ответила Ивкина. – Она сама. Ну, ладно, спасибо вам большое!

– Да не за что, – пожал плечами Сергей.

Он направился к выходу, но, не доходя шага до двери, оглянулся.

Ивкина сидела за компьютером. Она взяла мышку и наклонилась над ней. Почти упираясь носом в самый коврик, Ивкина, провожая мышь носом, резко двигала ей по коврику, после чего ещё более резко вскидывала взгляд к экрану. Несколько секунд она смотрела на экран, после чего опять наклонялась над мышкой и двигала ее, внимательно смотря на экран.

Это было похоже на постепенную корректировку огня гаубичной батареи по принципу «недолёт-перелёт». Создавалось ощущение, что Ивкина корректирует систему залпового огня, доводя точность поражения цели до миллиметра, ориентируясь на «артиллерийскую вилку».

При виде такой комичной сцены, с трудом сдерживая хохот, Сергей вышел из комнаты и направился к двери своего кабинета, где надрывался телефон.

Сергей снял трубку.

– Слушаю, – вежливо ответил он.

– Сергей Михайлович, – раздался в трубке голос Корзинкина. – Зайдите ко мне прямо сейчас.

– Хорошо, Сергей Орестович, – ответил Сергей.

Он повесил трубку и посмотрел на часы. Наверняка, Корзинкин хочет побыстрее узнать результаты расследования. Но ведь он назначал Сергею аудиенцию на двенадцать часов! Очень странно: до полудня еще целый час. Почему же Корзинкин торопит?

Впрочем, неудивительно. Небось, Штерн пришел в ярость от того, что кто-то копается в его грязном белье. А Леопольдыч в гневе страшен. Таких кренделей может навешать, что только успевай уворачиваться. Но Сергею-то чего бояться? Все данные у него на руках. Стас повел себя очень глупо: вместо того, чтобы спокойно поговорить, он сорвался, как истеричка. Ну да это его дело: он ему не нянька. Большой мальчик уже, пускай поступает, как хочет!

– Вы сегодня утром беседовали со Стасом? – без предисловий, напрямик спросил Корзинкин, когда Сергей вошел в кабинет и уселся напротив шефа.

– Да, беседовал, – ответил Сергей, – Как вы и говорили…

– Тут вот какое дело, – перебил Сергея Корзинкин. – Сейчас Стас был у Александра Леопольдовича и сказал ему, что собирается увольняться, поскольку не желает работать с вами, ибо вы применяете гестаповские методы допроса. Что вы допросили его в грубой форме, угрожали ему, выдвигали голословные обвинения в его адрес. Это правда?

От подобного неожиданного заявления своего начальника Сергей поперхнулся и чуть не свалился со стула. Он с изумлением, широко раскрыв глаза, посмотрел на Корзинкина и несколько секунд молча переваривал заданный вопрос. Затем ему стало смешно.