Юрий Гиммельфарб - Откат

– Сергей Орестович, – рассмеялся Сергей. – Я, конечно, всякое слышал на своем веку, и меня во многом обвиняли, но в применении гестаповских методов – еще ни разу. А позвольте узнать: в чем эти методы состояли? Я что: к батарее Стаса приковал? Утюгом его пытал? Бил его? Ни в коем случае: я просто задал ему вопросы. Полностью согласен со Стасом: вопросы были чрезвычайно неприятными. Но это были пока что вопросы, а не обвинения. Не спорю, я действительно предъявил Стасу в качестве фактов системные журналы, из которых неопровержимо следует, что почту Александра Леопольдовича перлюстрировал именно Стас – и никто другой. Но даже в этом случае я не обвинял Стаса, а задавал ему вопросы, просил его объяснить эти факты. Он же вообще не захотел ничего объяснять: сразу началась какая-то непонятная бабья истерика! Сергей Орестович, вы бы слышали – ЧТО он орал! По сути дела Стас ничего мне не ответил и ничего не объяснил. Из ваших слов я делаю вывод, что он просто сразу побежал жаловаться Александру Леопольдовичу, решил, что лучший вид обороны – это наступление. Но, кстати, в данной ситуации он поступает очень глупо, ибо отрицать очевидные факты – согласитесь, Сергей Орестович, дело недостойное и совершенно бесполезное!

– Однако Александр Леопольдович сейчас придерживается иного мнения, – ответил Корзинкин. – Но это еще далеко не все. Далее, Стас сказал, что вы на работе частенько выпиваете. И вас видели в нетрезвом состоянии в институте. Александр Леопольдович поручил мне тщательно с этим разобраться, поэтому я спрашиваю у вас: это правда?

– Что? – изумился Сергей. – Я выпиваю? Что за бред? Кто хоть раз меня видел пьяным в рабочее время? Когда?

– Не знаю, – уклончиво ответил Корзинкин. – Так Стас сказал Александру Леопольдовичу и он поручил мне с этим вопросом разобраться. Я опросил людей и, кстати, многие подтвердили, что от вас иногда пахнет алкоголем.

– Сергей Орестович, – насмешливо сказал Сергей. – А лично вы меня хоть раз видели пьяным? Не какие-то абстрактные «люди», а лично вы?

– Лично я, положим, не видел, – пожал плечами Корзинкин. – Но я и не принюхивался. А вот люди – они видели…

– Ну, знаете, Сергей Орестович, – развел руками Сергей. – А если вам завтра скажут, что я молюсь богам Вуду и исповедую культ Вицли-Пуцли – вы тоже этому поверите? Вам не кажется, что для подобных обвинений нужны доказательства, а не голословные утверждения какого-то сопляка-недоучки?

– Да при чем тут доказательства? – раздраженно спросил Корзинкин. – Мы же не в суде, в конце концов! И оргвыводы на основании голословных обвинений никто делать не собирается. Но есть мнение, понимаете, МНЕ-НИ-Е! И, кстати, Александр Леопольдович придерживается того же мнения.

– Честно говоря, Сергей Орестович, на какое-то абстрактное «мнение», не подтвержденное никакими доказательствами, мне глубоко наплевать с высокой колокольни, – заметил Сергей. – Вот лично я, напротив, могу неопровержимо доказать, что Стас перлюстрировал почту Александра Леопольдовича. Могу доказать это с точностью до секунды, показать, какие именно письма он читал и когда. И эти доказательства я могу Александру Леопольдовичу предъявить – хоть в электронном, хоть в печатном виде. В свою очередь, если Стас может доказать, что я пьянствую на работе – пожалуйста, доказательства в студию! А если нет доказательств – пускай Стас заткнется и молчит в тряпочку!

Несмотря на то, что Сергей старался сдерживаться и говорить спокойно, последние слова он выкрикнул.

– Во-первых, Сергей Михайлович, говорите тише, – строго сказал Корзинкин. – Во-вторых, выбирайте выражения: вы не на рынке и не в подворотне, а в кабинете заместителя генерального директора по производству, поэтому извольте держать себя в руках. А, в-третьих, из ваших слов я делаю окончательный вывод, что вы не понимаете текущей ситуации. Если Александру Леопольдовичу говорят про кого-либо, что он плохой, то наш генеральный директор так и будет считать. Он не станет перепроверять полученную информацию, а примет ее к сведению. Хорошо это или плохо – это не мне судить и, тем более, не вам. Но это та реальность, с которой следует считаться. В данном случае вы подставились. И теперь именно вам, а не Стасу необходимо дать соответствующие объяснения. Ибо Александр Леопольдович был просто в бешенстве от этого инцидента! Почему он так решил – не знаю. Может быть, он питает к Стасу какие-то отеческие чувства, а, возможно, Стас предоставил Александру Леопольдовичу убедительные доказательства своей правоты – мне это неизвестно. Поэтому я и прошу вас дать объяснения.

Сергей почувствовал, что тупеет. На секунду ему показалось, что Корзинкин, Штерн, Стас – все они сошли с ума. А если нет – то тогда он сумасшедший, ибо его бедный разум был не в состоянии осмыслить тот театр абсурда, на представлении которого он сейчас присутствует.

Сергей несколько раз открывал рот, чтобы что-то сказать, но каждый раз слова ускользали от него, и он никак не мог подобрать нужную фразу. После нескольких безуспешных попыток что-либо сформулировать, он махнул рукой и угрюмо уставился взглядом в пол.

– И последний вопрос, – Корзинкин помолчал немного и повертел в руках авторучку. – Сергей Михайлович, вы помните, недавно у нас был сбой в сети, который вы исправляли в течение двух часов?

– Да, помню, – с недоумением кивнул головой Сергей. – А это-то событие тут при чем? С какой стати вы тот сбой вспомнили: это ж «дела давно минувших дней, преданья старины глубокой», как писал Пушкин! Мы же еще тогда все давным-давно исправили, теперь сеть работает без сбоев.

– А вспомнил я это вот почему, – тихо ответил Корзинкин. – Дело в том, Сергей Михайлович, что Стас сказал Александру Леопольдовичу, что вы совершенно не разбираетесь в сетях и сетевых проблемах. Он сказал, что на самом деле этот сбой мог быть устранен в течение пятнадцати минут. И еще Стас сказал о вас, что как системный администратор вы имеете весьма слабую подготовку. Что вы на это скажете? Это правда?

Это заявление Корзинкина произвело на Сергея эффект холодного душа. От невероятной наглости и абсурдности подобного обвинения на него вначале нахлынула волна бешенства.

Несколько секунд он осмысливал сказанное. Кто это говорит. Стас? Этот дуралей, который даже не знает, что такое «системный журнал»? Этот неуч, который даже права доступа пользователям настроить не может? Этот невежда, которому все надо разжевывать? Правда, надо отдать Стасу должное: он прекрасно умеет настраивать сотовые телефоны и отлично разбирается в современной музыке. Скорее всего, именно поэтому его так жалует Штерн и прочее начальство: в институте часто проводятся различного рода банкеты, на которых неизменным диджеем всегда выступает именно Стас.