Николай Лапшин - Предназначение. фантастический роман

«Рыжье? – коротко спросил он, и сам себе ответил – золотишко самородное, граммов двадцать будет. Недавно мытое».

От забитого и суетливого старичка не осталось и следа. Перед ними стоял старый волчара, глаза которого алчно горели.

«Думал вы мне фуфло гоните, что у геологов работали, но золотишкой я не балуюсь. Попадешься с ним, загремишь к хозяину „полосатиков“ до конца жизни – помолчав, добавил – с таким количеством и связываться грех!»

Гришка достал свой самородок и положил рядом с Васькиным.

«Кирьянович, здесь почти сто грамм, на плавкране у нас ещё припрятано сто семьдесят грамм. Если сбудешь вот эти два, то принесем и остальное. Бабки за золото делим на троих. Одна пайка тебе. С плавкрана нас попрут непременно, Анна стрелу сломала по пьяни. Денег расчетных нам не видать, а то ещё и дело заведут. Я с корешом строполями были в её смене, по нашему разгильдяйству она согнула стрелу. Жить нужно на что-то. Деньги нужны, вот так – Гришка чиркнул себя по горлу ладонью – выручи Кирьянович, век буду за тебя молиться. Если можешь, дай похавать, вторые сутки не жравши!» – закончил просительно свою речь Гришка.

«Вот что, мужики, приберите рыжье-то. Утро вечера мудренее. Завтра схожу к знакомому барыге, потолкую, может, что и получится. Денег не имею и желания приобрести золотишко, тоже. Похарчится я вам дам, гость, святое дело» – обнадежил беглецов Кирьянович.

Он открыл дверцу шкафа, достал из него буханку хлеба, в тряпицу завернутую колбасу. Выдвинул из-под тапчана эмалированную кастрюлю, извлек из неё кусок семги, дал стечь рассолу, положил на тарелку. Немного подумав, достал из-под тапчана четверть самогонки. На столе не было ножа и приятели молча уставились на Кирьяновича. Тот посмотрел на них недоуменно и спросил:

«Чо, братаны не едите?»

Василий ответил, что у них нет ножа.

«Тьфу, аказия какая, прости господи!» -проворчал Кирьянович, и нагнувшись, достал из-за голенища сапога финку. Нарезав хлеб, колбасу, семгу, проговорил:

«Зовите Анну, про неё за разговорами и забыли. Помрет с голодухи молодуха».

Причастились крепчайшим самогоном. У Васьки она вышибла слезу. Аннушка было поперхнулась, но справилась и допила рюмку.

«Закусывайте, сидельцы, чем бог послал – потчевал Кирьянович – а я чаек организую. Стол без чая, хоть на зоне, хоть в дворянском собрании, не стол. Тьфу!» – проворчал он, и даже сплюнул к порогу.

Григорий понимал, что творится в душе у старого каторжанина Шнурка, для любого вора золото это бог, которому он молится. Золото всегда выручит из беды, подмаслит«пахана» на зоне, откупит от прокурора, смягчит сердце «хозяина» и «кума». Гришка знал, что золота по зонам ходит больше, чем на воле. Оно лежит в основе общаков зон, с него и за него, начинается дорога в лагеря и тюрьмы. Кирьянович налил по второй. Забулькал электрочайник. Насытились, отвалились от стола, закурили хозяйскую «Приму».

«Что же решит старый ворюга?» – бились одинаковые мысли в головах Гришки и Васьки.

Аннушка прибралась на столе и ушла во вторую половину, оставив мужчин одних. Кирьянович достал из шкафа початую пачку сахара-рафинада. Пачку индийского чая он высыпал в чайник со словами, что любит чифирь с лагерных времен и добавил, что трудно в наше время достать хорошего чая, что барыги оборзели и дерут за него три шкуры и что благодарить их приходится за это, благодетелей. «Сучьи времена наступили, что в стране деется? Ничего нет, сады рубят, водку перевели, воруют все начальники без зазрения совести. Гуталина на них нужно!» – возмущался старый вор, севший, по видимому, на своего любимого конька. Выпивших по кружке крепкого чая, насытившихся гостей потянуло в сон.

«Перережет он нас как курят – лениво ворочалась мысль в мозгу у Гришки – дежурить будем по часу. Пырхнется, всажу в него пулю и опять в тундру» – засыпая, шептал Гришка Василию. Кирьянович зашел к гостям, бросил дремавшему Ваське пачку «Беломора» сказал, что сходит на соседний склад, там есть телефон и он хочет поговорить с о знакомым барыгой насчет рыжья.

«Часика через два вернусь» – сказал Кирьянович и вышел.

Васька растолкал Гришку, рассказал об уходе хозяина. Они зашли в комнату Кирьяновича и увидели, что ружья и патронташа на стене нет. Выкурили по папиросе. Гришка взял с топчана подушку и одеяло и отнес их Анне. Он предложил Василию пройтись и осмотреть окрестности, на что тот резонно возразил:

«А вдруг Шнурок на выходе из балка всадит в нас по жакану».

«Братишка, если бы Кирьянович хотел это сделать, он бы перестрелял нас в балке. Не будет он стрелять. Он или ментов наведет, или придет с подельниками, или с деньгами к утру, когда начнет светать. Покемарим на улице, сколько вытерпим, комары сейчас голодные. У Кирьяновича их нет, видимо чем-то травит» – раздумчиво проговорил Григорий.

Комары и прочая летучая гнусь, не дала им побыть на улице и часа. Друзья обошли стройку, вышли через пролом в заборе на грунтовую дорогу, но понять в какой стороне город не смогли. Василий предложил:

«Давай спулим Кирьяновичу и золото, которое якобы, находится на кране».

Бурлаков согласился, хотя понимал, что этот вариант не самый лучший.

«Если Шнурок приведет подельников они смогут отмазаться от них лишь вымышлено спрятанным на кране золотом. С другой стороны тянуть с продажей золота не стоит, лучше сбыть все сразу и уйти, получив деньги за все золото. Завладев золотом, Шнурок может попытаться отобрать у них деньги, тогда остается прорываться с боем» – прикидывал Григорий.

Потушили свет. Григорий снял свой пояс, извлек из него грамм сто пятьдесят, а может и двести, мелкого рудного золота.

«Черт с ним, в шахте его еще много» – успокоил себя Григорий.

Начало светать.

«Гриш – услышал он Васькин голос сквозь дрему – берем Аннушку, выходим из балка, её оставим в недостроенном складе, сами засядим возле балка. Если Кирьянович придет один, то войдем в балок с оружием в руках, его обезоружим, совершим сделку с ним и уйдем».

«Васек, не будем рыпаться, ментов Шнурок не приведет, кентов думаю тоже. Может где-нибудь оставит стрелка для подстраховки. Продадим золото и будем сидеть в балке до начала рабочего дня, часов до девяти. Дорога наезженная, по ней должны ходить машины. Днем Шнурок и его подельники не решатся на разбой. Ствол держи наготове, крутись как хочешь, но ты должен, в случае опасности, всадить в Шнурка пулю первым. Понял меня сержант? Первым! Намертво! А там, как получится. Хватит базарить, а то мы умом тронемся в догадках и предположениях» – пресек дебаты Григорий. Наглея достали четверть с самогонкой, выпили, закусили колбасой.

«Купит харчей на наше золото» – оправдывался за самовольство Гришка, ковыряясь спичкой в зубах.