Николай Лапшин - Предназначение. фантастический роман

Гришка пригласил Семена к импровизированному столу. Они расположились на неколотых чурбаках возле бани. После третьей рюмки водки Семен превратился в гостеприимного хозяина. Теще было поручено запечь кур в печи, пакеты с заморскими мороженными фруктами он выбросил в огород:

«У нас свои грибы-ягоды и соленые и моченые есть!» – сказал он.

Васька мечтательно поскребывая голову, сказал, что неплохо бы попариться в баньке, да еще с веничком. Гришка вмиг налил водки всем сидящим за столом, и пришедшей за дровами теще Семена, проговорил громко:

«Ты, Вася, грузишь хозяина, скажи спасибо, что пустили переночевать люди в баньке. А ты ещё и попариться хочешь, не борзей!»

Семен вмиг набычился:

«Чего мы не люди, чтоль? Если меня начальство заставило участковым стать, я значит виноват? Служил во Внутренних Войсках, зэков охранял. Пришел из армии, ну меня и поставил начальник районной милиции внештатным участковым. Вот и тяну две лямки, за одну платят, а за другую, во – Семен показал им общеизвестный жест рукой. – Сначала трудно было, а сейчас привык. Деревенские наши тоже привыкли. Иногда помогают, иногда бьют. А куда денешься?» – излил душу и обиды Дуркин.

Баню истопили жаркую. Гришка, пьяно усмехаясь, спросил:

«СЕНЯ, мы втроем пойдем, не возражаешь?»

Семен ответил, что это их дело и пошел отдавать теще распоряжения, как накрывать стол и где ложить гостей. Он уже забыл о своем нежелании пускать их в дом.

Мылись по очереди. Вначале Анна с Григорием, Васька сторожил шмотки, а затем Васька. Анна постирала исподнее с себя и мужчин. Напарившись и вымывшись, Василий сидел на полке, от усталости и блаженства не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. В предбаннике послышался женский голос. Пришла с работы продавщица Татьяна Дуркина и звала гостей к столу, который накрыли в доме, чтоб, как она выразилась, соседи слюной не подавились.

Пили и ели много, а когда насытились, мужчины вышли на улицу покурить. Григорий посочувствовал Семену о трудности и опасности его работы на посту участкового, исподволь выпытывая о происшествиях последнего месяца. Оказалось, что из райотдела не было ориентировок о побегах заключенных и других опасных преступлениях. Люди не пропадали. Один геолог «вольтов погнал», труп его, обглоданный песцами, вытаял по весне в тундре. Пьяненький Семен нудил:

«Жить можно, но не дают штатную единицу. Начальник милиции обещал выбить финансирование у нефтяников, но когда это будет известно одному богу».

Василий заверил друга Семена, что такому человеку как он, грех не дать должность штатного участкового и они надеются, что в следующую навигацию уже встретятся с лейтенантом милиции Дуркиным. Теща Семена предложила дорогим гостям лечь в чистой половине. Легли не раздеваясь, так как хозяева видели, что гости нижнее белье постирали. Спали на полу, впокат. Анна легла с краю. Мерно текло время, она лежала смежив глаза, прислушиваясь к звукам. Полярный день прошел. На улице были слышны звуки причала: завывание лебедок, стук дизелей, матерные крики стропалей и женский смех. «Весенний день год кормит!» —

Вспомнила она слова бабки Лукерьи, воспитывающей её до восьми лет. После смерти бабки, а вскорости и деда, Анна оказалась в детдоме. Там царили легкие нравы и к двенадцати годам она лишилась девственности. Помнит боль, стыд и насмешки подруг, советы старой няньки, как уберечься от ненужной беременности. Учась в техникуме, Анна впервые влюбилась в молодого преподавателя физвоспитания и после непродолжительного сопротивления, сдалась. Через некоторое время она почувствовала, что беременна и рассказала об этом любовнику, который надавал ей пощечин за измену и отвел к гинекологу. После аборта, при осмотре, молодой гинеколог предрек ей, что у неё никогда больше не будет детей. В качестве компенсации предложил ей себя. Молодость и удовольствия жизни быстро утешили Аннушку. С Григорием её свела судьба когда она уже была опытной, молодой женщиной, знающей себе цену. Григорий привлек её иконописной красотой лица, нездешним говором и хорошими манерами. Она быстро сходилась с мужчинами, впрочем, так же и расставалась. Аннушка влюбилась в него, скучала в его отсутствие и начала замечать, что ревнует своего прапорщика к непутевой Светке, другим женщинам, и даже к бабе Нине.

«Приплыла барышня!» – обреченно думала о себе Аннушка.

Встречаясь с Григорием, она как бы ненароком, переводила разговор на свадьбу. Гришка шутя отвечал ей, что мол дай дослужиться до майора, а то на зарплату прапорщика, они не проживут, помрут с голода. Аннушка перевернулась набок. От её ворочанья вздернулся Гришка. Он очумело повел глазами по полутемной комнате и получив поцелуй в ухо, сник, проговорив при этом:

«Ну и приснится же!»

Разбуженная голосами в комнату вошла Татьяна и спросила:

«Что за шум у вас тут?»

Василий приподнялся на локте и объяснил ей, что Григорий видимо не навоевался в Афгане и теперь довоевывает во сне. Татьяна тайными знаками вызывала Ваську на улицу. Сомневаться в жестах Татьяны и её желании Васька не стал. Он снял пояс, незаметно ткнул его Гришке под бок и прошептал:

«Сейчас, Тань, иди. Я за тобой следом».

Татьяна ждала Ваську в бане нагой. Она лениво отмахивалась от редких комаров, увидев его, прошептала:

«Поди сюда, приглянулся ты мне! Запах от тебя, как от молодого оленя при гоне. Возьми меня!»

Василий не мог устоять против искушения исходившего от женщины. Натешившись не любя, оба растянулись на полках. Татьяна спросила:

«Выпить хочешь?»

Василий ответил, что выпьет за компанию. Он понимал, Татьяну тяготит молчание и излитая плотская любовь. Женщина вышла и через минуту вернулась с бутылкой водки и банкой соленых грибов. Выпили, закусили. Татьяна вновь прильнула к Ваське, требуя любви.

«Знаешь, я вдова при живом муже!» – сказала она и залилась слезами.

Из сбивчивого, прерываемого рыданиями рассказа, Василий понял, что перед ним не блядь, а несчастная молодая женщина, жертва обстоятельств. Попала она в эту деревеньку по распределению, после окончания техникума. Здесь познакомилась с Семеном и вышла за него замуж. Прошло немного времени и выяснилось, что у мужа нет яиц и всего остального мужского достоинства. Осталась она без мужской ласки и детей. Семен говорил, что в армии попал в какую-то передрягу, получил ранение, жив остался, а мужское достоинство потерял. Сделали ему протез, а что толку от него. Татьяна хлебнула из бутылки, закашлялась и продолжила свою исповедь:

«Ведь замуж за него я выходила по любви и сейчас его люблю, но мне нужен мужик, хочу детей. Жизнь загнала меня в тупик! Повеситься что ли? Сеньку жалко, хороший он человек! Давай, Васек, еще выпьем и разойдемся».