Николай Лапшин - Предназначение. фантастический роман

«Вот тебе и Москва!» – разочаровано проговорил Иван.

«Ванюша, лучшего места нам не найти. Потрудимся с годик. Улягутся страсти, а там видно будет». – успокоил друга Петр.

Старое строение, по замыслу архитектора, изначально предназначалось для скота, но в советское время было перепрофилировано для скота двухногого и стало общежитием учебно-курсового комбината. Они вошли в просторное фойе, именуемое «красным уголком». Возле окна стоял стол, за ним сидела пожилая женщина с красной повязкой на рукаве. Вахтерша приветливо улыбнулась вошедшим, взяла их направления и приятным грудным голосом спросила:

«Учиться будете? Пройдемте к коменданту общежития, он вас определит».

Кабинет коменданта находился в конце коридора. Вахтерша постучала и получив утвердительный ответ, ввела Петра и Ивана в кабинет. За столом, под портретом генерального партийного босса, сидел рыхлый мужчина с огненорыжей копной волос, конопатый, с вздернутым носом»

«Иван Митрофанович, новые жильцы прибыли» – доложила вахтерша и положила на стол направления.

«Паспорта при вас? Сдайте на прописку. Порядок должен быть!» – строго произнес Иван Митрофанович не глядя на жильцов.

«Илинишна, посели их в тридцать второй» – отдал распоряжение комендант.

«Хорошо Митрофанович» – ответила вахтерша и вышла.

Комендант забрал паспорта у новых жильцов, милостливо сказал, что они могут быть свободны. Друзья вышли из кабинета, возле двери их ждала Илинишна, она тихо произнесла:

«Ужас какой строгий у нас комендант, но справедливый. Майором в милиции служил. Теперь на пенсии и у нас службу несет».

Комнат, где им предстояло жить, оказалась светлой и даже уютной. На тумбочке стоял графин и два граненных стакана. Две койки, платяной шкаф, на полу дорожка. Возле окна стоял стол.

«Ребята, вы уж мебель не передвигайте, а то Митрофанович ужас как не любит, когда мебель передвигают. Водку тоже не пейте, посторонних в комнату приводить нельзя. Душ и туалет в конце коридора. Ключ сдавайте на вахту. Уборщица Дуня убирает до обеда. Устраивайтесь ребята, а я вам бельишко постельное принесу и одеяла» – закончила наставления вахтерша.

Заправив постели, присели на табуретки.

«Казарма на двоих» – констатировал Петр.

Иван ответил, что им не привыкать и поинтересовался, где в этом поселке можно поесть. Закрыли комнату, ключ сдали Илинишне, расспросили её о местонахождении столовой.

«Интересные тут порядки. Не столовая, а какой-то ночной клуб» – ворчал Петр, когда они узнали, что столовая не работает и откроется через два часа. Чтобы убить время, решили оформиться в УКК. Вахтер на проходной указал им на небольшое здание в глубине двора и сказал, что заведующий у себя. Возле кабинета заведующего стоял немолодой мужчина и читал объявления. Петр прочел об их зачислении на курсы трактористов-машинистов.

«Быстро работают!» – уважительно произнес он.

Посетитель вошел в кабинет, но через пару минут выскочил из него, матерясь и посылая заведующего куда подальше. Петр постучался и они вошли в кабинет. Заведующий натянуто улыбнулся и сказал:

«Все беды у нас от пьянки. Вот Абдулов, что перед вами был, классный тракторист, мастер на все руки, а глаза зальет, пиши пропало. Два дня назад спьяну перепахал опытные делянки посевов. Из бригады отчислили, так он ко мне пришел устраиваться на работу. Я ему отказал, за это он меня обматерил. Вот люди!» – облегчил душу заведующий. Друзья заверили его, что они спиртным не злоупотребляют.

«Завтра начинаются занятия в двадцать первой группе, вы зачислены в неё. Через полтора месяца получите дипломы трактористов-машинистов широкого профиля. Конечно за время отведенное на вашу подготовку нельзя подготовить первоклассного специалиста, но вы будете работать бок о бок с мастерами своего дела и „догоните дело в борозде“. С Лайкиным, нашим комендантом, будьте осторожны, суровый мужчина. Если есть нужда в деньгах, напишите заявление, выпишу вам аванс рублей по тридцать в счет зарплаты. По вечерам лучше не гуляйте по селу. Не любят местные хулиганы приезжих, особенно москвичей. Хотя если Москва будет так стремительно расстраиваться, то они скоро сами станут москвичами. Мастер вашей группы Лукьянов Анатолий, он вас посвятит в дальнейший распорядок учебы» – с облегчением закончил заведующий инструктаж.

Поужинав в столовой, друзья вернулись в общежитие и завалились спать.

Петр и Иван выбрались из смертельной ловушки, в которой оказались благодаря случаю или предназначению судьбы.

После окончания УКК их перевели в бригаду опытно-производственного хозяйства. Они перебрались в общежитие опхоза, которое ничем не отличалось от предыдущего. Разве только порядки в нем были более демократичными. Петр купил коробку дорогих конфет, флакон духов и преподнес их комендантше общаги. Подношение позволило им получить хорошую комнату, после ремонта, с полным набором мебели, холодильником, телевизором и умывальной раковиной за невысокой дощаной ширмой. Единственным отличием нового объщежития было отсутствие технички. Комнату жильцы должны были убирать сами, на вахту ключ от двери своей комнаты не сдавали. Друзья, попросив разрешения у комендантши, сменили дверной замок.

Постепенно привыкли к ранним подъемам, тряске в тракторе и другим неудобствам гражданской трудовой жизни.

Комендантша, баба разбитная и блядовитая, нашла им подружек, и друзья, пару раз в месяц, отрывались с ними, прогуливая зарплату за два дня, а потом питались в столовой под «запиши». Впрочем, такой порядок придумали не они, он существовал с покон века. На работе водку не пили, сверхурочно, по просьбе начальства, отрабатывали без лишнего нытья. Через полгода им присвоили второй класс и положили добавку к зарплате тридцать рублей. Зарплату получали неплохую, на сдельщине доходила до семисот рублей. После летних и осенних полевых работ, ученые перебрались в Москву, а механизаторы принялись за ремонт сельхозтехники.

Заурядная жизнь заурядных людей окружавщих наших героев, засасывала их как трясина. Ушли ночные кошмары, длинные, тягучие, переживаемые с открытыми глазами, сжимающие кисти рук в кулаки до судорог. Горящие города и падающие на них винтокрылые машины. Немой крик и глаза зэка подернутые смертельной белизной, убитого в последней погоне, сержантом Чернышевым. Трясущиеся в нервном ознобе руки прапорщика Бурлакова, достающего сигарету из пачки. Хрип старшего сержанта Татаринова пытающегося разорвать свою грудь и вырвать из неё нож. Взорванную зимовку. Мертвенно-бледное лицо Светки с оторванным затылком. Страх загнанного зверя. Медленно, словно замирающие вдали звуки, уходили из Иванова сознания события годичной давности. Молодое тело, молодое сознание не отягченное житейским опытом и инстинкт самосохранения, гасили в Иване ненужные воспоминания и эмоции.