Кирилл Шатилов - Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда

Пенни прислушалась. Шипение воды на камнях в очаге и прикрытые ставни мешали уличным звукам проникать внутрь переполненной густым паром бани, однако своё имя она услышала явственно. Нежные прикосновения убаюкивали и не давали собраться с мыслями.

– Пенни!!

Вот снова! Такое не может показаться.

Она решительно выскользнула из-под настойчивых рук и босиком подбежала по прохладным доскам к ближайшему окну. Толкнула кулаком ставни. Её уже хватали сзади и тянули обратно, но она успела увидеть измазанного в крови человека, очень похожего длинными патлами на Бокинфала, который размахивал мечом и пятился от двоих воинов.

– Пенни! Нас предали!

Не смея поверить в происходящее, она обернулась и увидела перекошенное лицо Аноры.

– Хватайте её!

Она чудом увернулась от навалившихся на неё прислужниц, успев ударить одну ногой, а другую наотмашь кулаком по лицу, сильно толкнула в грудь Анору и в два прыжка оказалась возле табуретки со своей одеждой, в складках которой прятался спасительный кинжал.

– Ты не это ищешь? – остановил Пенни окрик Мойны.

Острое лезвие сверкало у неё в руках. Ну конечно, у служанок было сколько угодно времени, чтобы обшарить её вещи, пока она отмокала в горячей воде и неловко сопротивлялась поцелуям Аноры!

Пенни, как была, рванулась к двери на улицу. Тяжелая щеколда оказалась в свою очередь закрытой на хитрую задвижку. Не избавишься от задвижки, не поднимешь щеколду, не откроешь дверь.

– Пенни!

Он ещё жив! Ему надо во что бы то ни стало помочь! Бедный Бокинфал!

Четверо голых девушек обступили её плотным кольцом. Правда, ни одна не решалась приблизиться первой.

– Зачем ты сопротивляешься? – сказала, тяжело дыша, Анора, потирая ушибленное при падении бедро. – Никто не хочет тебе зла.

– Я это вижу… И слышу… Выпустите меня!

– Только когда свяжем. – Анора покосилась на моток пеньковой верёвки в руках одной из служанок, той, что недавно позволяла себе особенно смелые ласки.

– Поверь, это лучше, чем изведать собственный кинжал, – угрожающе заверила Мойна.

Почему я не Тайра, вспомнила Пенни свою кареглазую подружку из Обители, пошедшую путём гардиан, то есть воительниц. Сейчас я бы знала, что делать.

Она попыталась лягаться, однако ей удалось попасть точно лишь один раз. Противница скрючилась от боли и повалилась на мокрый пол, но зато её товарки воспользовались паузой и дружно набросились на обидчицу. Та, у которой была верёвка, сумела накинуть один виток на шею Пенни и затянуть так, что у последней перехватило дыхание, глаза наполнились слезами, а от напряжения из носа брызнула кровь. Это конец, поняла она, хватая ртом воздух, царапнула ногтями Анору по щеке, получила удар коленом в поддых и покорно опустилась лицом в пол, позволяя себя бить, пинать и связывать.

Вероятно, она потеряла сознание, потому что когда снова с трудом открыла глаза, ни пола, ни бани, ни служанок не было. Она лежала под высоким потолком, раскинув руки и ноги, на чём-то жестком. Кисти и щиколотки ныли от крепко вцепившихся в них верёвок, а холодный сквозняк игриво овевал голое тело.

Под потолком покачивались какие-то тряпки. Потрескивали факелы. Стояла подозрительная тишина.

Пенни повернула голову влево. Увидела свою посиневшую руку. Рука лежала на толстенной деревянной балке. То же происходило и с правой рукой. Прижав к груди подбородок, увидела покрытую пупырышками грудь и втянутый живот.

Между бесстыдно разведённых в стороны ног стояла Йедда. Тепло одетая, в каракулевой шапке, похожей на ведро, и в тонких варежках из кроличьего меха. Она спокойно, без ненависти взирала на Пенни и молчала.

Пенни попыталась заговорить, но не смогла: мешал насквозь промокший кожаный кляп, перехваченный обвязанной вокруг шеи верёвкой. Бессильно замычав, девочка снова запрокинулась.

Что они с ней делают? Зачем весь этот позор? Где она? Что с Бокинфалом?

Пенни снова провалилась в безвременье и даже увидела короткий сон о том, как они вдвоём забираются на вершину Меген’тора и прыгают вниз, но не разбиваются, а расправляют крылья и перелетают над стремниной Бехемы на другую сторону, к горам, где тепло и безопасно.

– Сегодня большой праздник! – услышала она сквозь полузабытье. – Сегодня день нашего Создателя! И мы должны отблагодарить его за то, что он своей щедростью позволил нам войти в этот мир и стать его движущей силой, его кровью. Без нас отныне не происходит ничего. Ничего! Мы избраны свыше, чтобы придать жизни смысл. Мы избраны, чтобы ужасать непосвященных. Мы избраны, чтобы править! Аха Гов’ях хама мах !

– Аха Гов’ях хама мах! – повторил неровный хор голосов.

– Ихи Гов’ях маха хам ! – воскликнул говорящий, вернее, говорящая.

– Ихи Гов’ях маха хам! – дружно закричали голоса.

Эти крики окончательно пробудили Пенни, и она попыталась приоткрыть глаза. Рот был по-прежнему забит чем-то твердым и ледяным. Рук и ног она просто не чувствовала. Всё тело сотрясала мелкая дрожь, от которой не было избавления. Разомкнув наконец неподъемные веки, она не сразу осознала то, что видит.

Теперь она лежала не под высокой крышей, а на улице. Из черноты неба падал неторопливый снег и таял в огне многочисленных факелов. И небо, и снежинки, и факелы странным образом вращались вокруг неё. Или она вращалась внутри них. Всё как будто плыло мимо одним сплошным хороводом.

Она, как и в прошлый раз, с трудом повернула голову. К хороводу прибавились стоящие в ряд деревянные столбы с бревенчатым перекрытием наверху. Она вспомнила, что видела нечто подобное раньше, из окошка бани.

Между столбами замерли фигуры людей в жёлтых и зелёных повязках на головах. Факелы отбрасывали на их лица пляшущие тени, и казалось, что лица неуловимо меняются, оставаясь при этом хищными и звериными. Или птичьими.

Она была по-прежнему привязана к скрещенным балкам. И лишена малейшего прикрытия своей бесстыдной наготы. На морозе. Поэтому она больше не ощущала тела. Даже опускавшиеся на руки и грудь снежинки отказывались таять. Она окоченела.

В ногах у неё шли двое. Шли, толкая перед собой нижние оконечности её креста, вращая его по бесконечному кругу, медленно и неотвратимо. Присмотревшись, она узнала Кадмона и Анору. Волосы девушки были подобраны под зеленый платок, туго обмотанный несколько раз вокруг головы. На Кадмоне точно такой же убор имел жёлтый цвет. Он шёл впереди, она за ним, понурив головы и не глядя в сторону несчастной.

– Сегодня, как и всегда в этот день, мы приносим нашему Создателю обещанную жертву. Каха Гов’ях говенах !

– Каха Гов’ях говенах! – подхватили зелёные головы.

– И пусть эта жертва скрепит своей кровью наши прочные узы! Ибри Гов’ях аха хам !