Кирилл Шатилов - Зимняя жара. Реальное фэнтези – Том III – Ложная правда

Дикарь что-то крикнул в сторону, и рядом с ним появилось ещё двое, рыжих, с раскрашенными лицами, тяжело дышащих и тоже чему-то улыбающихся. Сообразив, что от них требуется, они бросили на землю и расстелили невесть откуда взявшуюся широкую шкуру, поколдовали у рук и ног Пенни, разрезая верёвки, легко подхватили безжизненное тело и… Бокинфал потерял сознание.

Очнулся он от приятной качки. Голова кружилась. Плечи сжимало что-то округлое и плотное. Перед помутневшими глазами из стороны в сторону ходило звёздное небо, точнее, его узкая полоска, ограниченная двумя сучковатыми жердями. Его куда-то несли. Небо то и дело перекрывали чёрные ветки. Они в лесу. Ну конечно, куда же ещё деваться дикарям. Даже если они победители.

Пенни… Что с ней стало? Удалось ли её спасти? Он отчетливо вспомнил улыбки подручных того странного силача. Едва ли они по доброй воле согласились бы расстаться с таким лакомым трофеем. Шеважа сразу убивали только мужчин. Женщин они сперва использовали по прямому назначению. Так говорили все в Вайла’туне и об этом рассказывали многие летописи. Подобная участь могла обойти Пенни стороной разве что в том случае, если им досталось уже её мертвое тело. Мёртвое тело…

– Пенни!

– Не кричи, – отчётливо донеслось снаружи. – Твоя жена жива.

Жива! Он сказал, она жива! Бокинфал почувствовал, что плачет. Расслабился. Вгляделся в небо. Вот уж точно говорится: помощь приходит тогда, когда не ждёшь, и оттуда, откуда не знаешь.

– Кто вы?

Это его голос или это его спросили?

– Молчи, илюли .

Значит, спрашивал он. Действительно, какая разница? Разве и так не ясно, что он угодил в руки наиболее отчаянных дикарей, которые отважились выйти из леса, причём зимой, и напасть на те постройки, которые своей дерзкой близостью к Пограничью не могли не раздражать всё это время его обитателей?

– Зачем вы…

– Молчи!

Он никогда не предполагал, что среди шеважа есть те, кто знает язык вабонов. Хотя в этом, если призадуматься, нет ничего невероятного. Конечно, едва ли можно представить себе, как дикари подбираются к их избам и из засады слушают и запоминают непонятные разговоры. Скорее всего, отгадка кроется в том времени, когда вабоны совершали набеги на поселения дикарей в лесу и не просто уничтожали их, как теперь, а захватывали в плен женщин и детей, приводили в Вайла’тун, и превращали в предметы купли и продажи. Это время продолжалось довольно долго и закончилось не так давно, когда Гер Однорукий запретил подобную торговлю и поставил лесных пленников за коном, то есть повелел их просто не брать. Причиной тому было жестоко подавленное восстание прижившихся у вабонов шеважа, а также неоднократные случаи рождения детей от смешанных родителей. Дети все как один получались рыжими, и их было легко опознать, однако их появление сильно влияло на отношение вабонов-отцов к пленникам. Замок не мог этого допустить. В один прекрасный день сын Гера, Ракли, объявил об уничтожении всех, у кого рыжие волосы и кто не покинет пределы Вайла’туна к наступлению ночи. Бокинфал слышал о нескольких вопиющих случаях, когда вместе с рыжим приплодом в Пограничье ушли оба родителя. Что сталось там с вабонами, никому не известно. Едва ли шеважа приняли своих извечных преследователей и убийц. Кому-то удалось чудом остаться в Вайла’туне. Примером тому была служанка Ротрама по имени Шори, предки которой затерялись среди вабонов. Почему же нельзя предположить, что кому-то удалось по возвращении в лес сохранить навыки чужого языка и даже передать их потомству?

Несмотря на отчаянность своего положения Бокинфал настолько обрадовался вести о Пенни, что слабость от большой потери крови взяла своё, мерная качка убаюкивала, носилки согревали, и он в конце концов безропотно сдался на волю победителей и уснул.

Очнулся он от ноющей боли. Ныло всё тело, особенно спина и плечи. Небо больше не качалось. Где-то рядом потрескивал костёр, и этот звук, сопровождавшийся полётом редких искр, возродил в его памяти ужасающую картину жертвоприношения и последующей резни. Бокинфал застонал и пошевельнулся. Руки оказались связанными на груди. Щиколотки тоже сдавливала верёвка. Быть спасённым от неминуемой смерти, чтобы снова попасть в плен!

– Прости, илюли. Но мы не можем позволить тебе сбежать и навести на нас твоих воинов.

Уже знакомый ему силач сидел поодаль и затачивал ножом колышки, роняя стружки в костёр.

– Ты знаешь наш язык?

– Плохо, но знаю. Ты лучше спи дальше.

– Где моя… жена?

– Спи.

– Вы убили её?

– Спи.

– Зачем вы спасли нас?

– Много вопросов.

– Ответь хоть на один.

– Тихо, илюли. Спи.

Пленник явно хотел сказать что-то ещё, но только яростно сверкнул подбитым глазом и отвернулся. Гури отложил готовый колышек и взялся за следующий.

Знал бы этот несчастный парень, так похожий на Тикали своими длинными волосами, что определённый ответ он мог получить лишь на первый вопрос. Его жена была здесь же, по другую сторону костра, но жизнь в ней едва теплилась, хотя на её окоченелом теле они не заметили таких серьезных ран, как у него самого. А зачем их спасли, Гури знал не больше остальных. Собственно, именно его волосы, показавшиеся им в отсветах пламени рыжими, вынудили их сделать то, что они сделали. Тикали долго наблюдали за происходящим вокруг странных столбов, прячась в заснеженных зарослях, однако они и представить себе не могли, что илюли додумались до того, чтобы приносить в жертву своих же собственных сородичей. У голой девушки волосы были светлыми, и Гури, давая сигнал к атаке, предполагал, что они имеют дело с чем-то необычным, а не просто с расправой над лесными пленниками. Которыми, как они все тогда думали, могли оказаться сбежавшие накануне из стойбища Чарк и Жага, обманувшая тем самым надежды их вождя, Гела. Стая Гури были послана за ними в погоню, они долго шли по отчётливому следу и таким образом оказались в той стороне Леса, куда обычно ни Тикали, ни дружественные им теперь Фраки прежде почти не заходили. То, что жертв у столбов было двое, что это были мужчина и красивая женщина, что волосы мужчины выделялись длиной, смутило Гури и остальных. Хорошо ещё, что их нападение оказалось настолько неожиданным, что в завязавшейся схватке они никого не потеряли. Двое получили лёгкие раны, но это не в счёт по сравнению с трофеями, которые они подобрали на поле боя и теперь несли в дар Гелу, надеясь, что прекрасные ножи, тугие луки и прочные топоры заставят его сменить гнев на милость и не позволят посчитать неудачную погоню уж совсем провальной. Гури вообще сомневался, что Гел стал бы отправлять вслед за своенравной Жагой столько своих воинов, если бы не Чарк, который всегда был ему добрым другом и который предал его ради этой запретной любви. С предателями у Гела был разговор короткий. Точнее, был бы, если бы таковые отважились объявиться в их стойбище. После объединения с кланом Фраки и тем более после познания тайны Огня, кажется, недовольных среди Тикали не осталось. Гел был молодым и сравнительно недавним вождём, принявшим Меч Правителя после гибели Немирда, своего отца, однако он уже успел доказать, что носит этот признак отличия по праву не только рождения, но доблести и прозорливости. Он смог даже привлечь на свою сторону одноглазого Зорка, неуживчивого брата Немирда и вождя клана Фраки, после чего их союз стал самым могучим в Лесу и, как железный камень, начал притягивать к себе кланы послабее. Таким образом, ещё до наступления первых холодов был положен конец давнишней розни, и дети Леса объединились в могучую силу, которая обещала в скором времени неудержимым ураганом пронестись по землям илюли. Чего Гури, правда, хотел и ждал гораздо меньше своих соплеменников, поскольку среди илюли жила Элета, его старая мать, старая по возрасту, но не по виду, поседевшая лишь недавно, во время нападения детей Леса на её тун, как называли илюли свои стойбища. Всю жизнь проведя в Лесу, воспитываясь у отца своего отца, деда Акита, Гури иногда, очень редко пробирался под кровом ночи в её жилище, однако их редкие встречи лишь тем сильнее мучили его, поскольку во всём остальном он оставался гордым потомком Тикали. И до последнего времени тщательно скрывал от остальных, что понимает язык их извечных врагов. Волей случая ему стало известно, что Гел, приблизивший его к себе за исключительные способности воина, сам не только прекрасно владеет языком кен’шо , общим для обитателей Леса, но и понимает без посторонней помощи тех пленных вабонов, которых им не так давно удалось взять на одной захваченной заставе. Гел вообще умел удивлять. Потому-то он и стал тем, кем стал. Тикали не считали правильным, чтобы новым вождём обязательно становился сын вождя нынешнего. Они созывали совет старейшин, на котором выбирался наиболее достойный. Гел был выбран единодушно. И ни разу ещё не заставил усомниться в мудрости старейшин. Он сам каким-то образом догадался, что один из его лучших воинов понимает язык тех, кого хладнокровно убивает. И что самое удивительное, не заподозрил за это Гури в предательстве. Напротив, он сперва дал понять, что знает его тайну, а потом выделил и стал поручать наиболее щекотливые задания. Такие, как, например, это: поймать влюблённых беглецов или, по меньшей мере, удостовериться в том, что они каким-то образом не переметнулись к илюли. На последнем настаивал подозрительный до занудства Зорк. Поскольку, хотя иногда случаи побега Тикали в другие кланы случались, попытка спрятаться в землях илюли выглядела невероятной. Когда Гури увидел этого длинноволосого парня, он на мгновение поверил в то, что Зорк оказался поразительно прав. Исход расставил всё на свои места. Беглецов они не отловили, след потеряли, но зато теперь доставят Гелу живьём двоих илюли, едва ли сохранивших какое-либо желание выгораживать своих соплеменников, которые их чуть не зажарили. Причём женщина, если выкарабкается, хоть куда, может удачно заменить Жагу. Потому что Чарка готов заменить он, Гури.