Елена Ронина - Я вас не слышу

Мария пожала плечами.

– Как скажешь. – Она подошла к дочери, привычным движением губ дотронулась до её лба. – Всё нормально?

– Мама! – Надя легонько толкнула мать. Ну да, всё как всегда: дочь не признавала «телячьих нежностей». Марии Надя сегодня не нравилась. Что-то произошло, вот только что? Кто сказал «дьявол в мелочах»? Кто-то из немцев. Если точнее, то «Бог – в мелочах, а Дьявол – в деталях». Этот день был с самого утра наполнен какими-то неприятными безотчётными ощущениями. Про дьявола Мария подумала уже потом, во время бессонной ночи. А с утра какие-то досадные предчувствия и нечеткие ощущения чего-то неправильного преследовали женщину.

День и начался не так, как всегда. Время близилось к обеду, а Надя даже не сыграла привычных упражнений. Обычно она, выходя из комнаты на кухню завтракать, уже успевала минут на 15 присаживаться к инструменту, размять свои руки. Несколько аккордов, расходящиеся гаммы. Мария замирала на кухне на мгновение, слушая привычные звуки и представляя руки дочери. Даже непонятно, в кого у Нади такие удивительные длинные пальцы?

– В Рябинкину, – как-то огрызнулась Надя.

«При чем здесь Рябинкина, – слегка обиделась Мария. – Тоже мне, умничать уже начала». Думает, что ей не известно про то, что Рябинкина – это прима-балерина Большого театра. Но только действительно не было у них в роду таких рук, таких пальцев: длинных и тонких. У Володи руки были крупные, это правда. Только никого отношения к музыке это не имело. Обычная большая рабочая рука. Даже слишком большая, немножко похожая на ковш экскаватора. Не рука, а целая лапища. А у Нади – очень тонкая кисть. А может, фортепьянные упражнения развили руку в правильном направлении?

Мария не была ослеплена материнской любовью настолько, чтобы называть свою дочь красавицей. И яркой тоже – нет. Надина внешность, скорее, была тихой и какой-то застенчивой. Небольшого роста, очень худенькая, русые волосы, каре с длинной челкой. Обычно мягкий взгляд становился жёстким, как только она садилась за инструмент. Девушка мгновенно менялась за фортепьяно, это отмечала не только Мария, но и Надины учителя. Она становилась как-то выше, увереннее. Мария знала: у девушки свои отношения с музыкальным инструментом, Надя как будто каждый раз пыталась его себе подчинить. И опять же, по мнению Нади, получалось это у неё не всегда. Марию удивляла такая позиция дочери. Мать игрой дочери, как правило, восхищалась, а Надя чаще всего бывала собой недовольна.

Она частенько закрывала крышку пианино, опускала голову на свои длинные пальцы, собранные в кулачки, и, упершись в них подбородком, долго смотрела на своё отражение в полированной поверхности пианино. На себя смотрела или сквозь материю, в попытке разгадать таинство музыки, а может, мечтала в поисках нового вдохновения.

И вот тебе – Юра, совершенно из другого мира, с отцом, практически алкоголиком, и четырьмя сестрами.

Звонок в дверь раздался неожиданно.

– Надя, ты кого-нибудь ждешь? – Мария, не дожидаясь ответа, поспешила к двери, на ходу натягивая свитер на домашнюю майку: мало ли кто.

Сначала женщина была уверена, что ошиблись дверью, потом, когда сзади подоспела Надя, поняла, что этот юноша пришёл к дочери, но всё же засомневалась, тот ли это Юра. Но все эти сомнения, к сожалению, не подтвердились. И Юра позвонил в нужную дверь, и был тем самым Соловьёвым Юрой, папа которого на комбинате трудился фрезеровщиком, а мама – уборщицей, и Надя ждала именно его.

Первый шок у Марии быстро сменился разочарованием, а потом и просто тупой болью, рождённой одной мыслью: жизнь прожита зря. Она видела перед собой улыбающегося парня, который хорош собой и знает об этом. А главное, в него вполне могла влюбиться её дочь. В модных джинсах, ярком пуловере, который подчеркивал прекрасную мужскую фигуру, с ослепительной улыбкой он вполне походил на удачливого артиста.

Молодой человек без лишнего стеснения прошёл в комнату. Знакомиться им было ни к чему: Мария хоть давно и не видела юношу, и он очень изменился, но не настолько всё же, чтобы его не узнать. Надя тоже не сочла нужным представить матери своего знакомого и хоть как-то объяснить этот визит. Она всё так же держалась немного позади матери.

– А давайте пить чай! – радостно предложил молодой человек, совершенно не понимая душевных метаний Марии.

– Прямо из шампанского варить будем? – подхватила Мария, она к тому времени ещё не потеряла чувства юмора и надеялась, что цветы и шампанское – это просто от хорошего воспитания и доброты мальчика; вон, маме сапоги покупает.

– Ну почему, шампанское – отдельно, а чай – отдельно. Заварка же есть у вас? – Юра говорил громко, подчеркнуто весело и постоянно улыбался.

– Заварка у всех есть, – Мария уже начинала слегка нервничать по поводу этого боевого парня, который зарился на её заварку.

– Только сегодня же не Первомай и не 8 Марта, – А почему Мария, собственно, не может выяснить, что и почему? Она немного пришла в себя. Не она же пришла в гости, а к ней пришли, тем более что Надя предоставила ей возможность разбираться, как сумеет, и сама, похоже, ничего объяснять не собирается.

– Сегодня, теть Маш, есть повод получше. У нас с Надей для вас хорошая новость.

У Марии от этих слов засосало под ложечкой. Нужно срочно куда-нибудь присесть. И сразу её жизнь поделилась на две половины. Вот была жизнь до этой фразы, и теперь будет после. Зачем он пришёл, что ему здесь надо? Они же с дочерью всё решили, всё расписали: когда, что и зачем.

Пока Мария пристраивалась на продавленном диване, купленном когда-то по карточкам, в голове прокрутилась вся жизнь: и тот кредит на пианино, и ежегодный отпуск в Евпатории, где месяц в году они жили в частном секторе, у одной и той же бабки. А что, крыша над головой есть, море – вот оно, рядом, оно одно для всех. Хоть ты в правительственном пансионате живешь, хоть у бабы Нюры. У бабы Нюры даже веселее. В соседнем домике – семья инженеров, мама с сынишкой в домике ночевали, папа – под абрикосовым деревом. Умываться к рукомойнику – в очередь. И чем плохо? Весело. И вечная дача, да что там, дача, – хибара: на шести сотках картошка и клубника. Зато не нужно тратиться на овощи, ягоды для Нади, а витамины ребенку нужны в обязательном порядке! Вечно она работала, откладывала, копила, экономила. Жила ради одной только цели: вырастить дочь, дожить до её успеха, вот до такого выступления в консерватории, какое грезилось ей в её ночных видениях. И тут на тебе, Юра…

Мария встряхнула головой, что это она? К чему все эти мысли? В конце концов, она для Нади всегда была непререкаемым авторитетом. Да, дочь порой демонстрировала характер, но к матери всегда прислушивалась, ни одного решения не принимала, не посоветовавшись. Даже не так: все решения всегда принимала Мария, а Надя соглашалась. Могла поспорить, но потом понимала, что мать права. Вот и здесь поймет. Согласится.