Елена Ронина - Я вас не слышу

Софья Михайловна сняла с носа маленькие круглые очки, перестала, наконец, жевать и взяла Надины руки в свои.

– Девочка моя, ты расстроилась? Обиделась? Хотела бы, чтобы я тебя убеждала и уговаривала? Ты уже взрослая, милая ты моя. Может, и недостаточно, чтобы принимать такие вот решения, жизненно важные. Но что я могу тебе сказать? Я тебя уже всему научила: музыке, умению правильно и много работать, выделять главные моменты, может, и мудрость какую жизненную тебе через пальцы передала. Да, очень на это надеюсь. – Софья Михайловна отпустила Надины руки, вновь надела очки и посмотрела в ноты. – Ты влюбилась?

Надя покраснела до корней волос.

– Ладно-ладно, можешь не отвечать. Любовь – это прекрасное чувство. Я не буду настаивать на том, чтобы ты приняла то или иное решение. Ещё раз проговорите всё с мамой. – Жестом она остановила Надю, которая уже замотала головой. – Обязательно. Считай, что твоя мама потратила на твою музыку ровно столько же сил, сколько и ты. Пойми, ты не имеешь права сейчас её разочаровывать, это неправильно, это очень большая обида. Ну, а если хочешь знать мое мнение – ты будешь прекрасным педагогом, Надя, превосходным.

Надя попыталась улыбнуться. Как хорошо, когда кто-то может принять за тебя решение. Она же хотела услышать именно такой совет. Почему тогда расстроилась? Она сама себя не понимала.

– Ну, вот и замечательно, – удовлетворённо засмеялась Софья Михайловна. – И всё, давай заниматься.

Убрав осколки и сахар с ковра, Мария, сорвав с себя фартук с синими корабликами, подаренный тоже Светланой в комплект к шторам, решительно открыла дверь в Надину комнату. Надя, как ни в чем не бывало, лежала на диване и читала Франсуазу Саган. Она уже переоделась в домашний халат. Ни следа слёз или испуга на лице. «Ну, характер», – ещё раз удивилась Мария. Понятно же, что и у дочери сейчас всё в душе кипит, но ведь ни одна черта не дрогнет! Мария произнесла, стараясь говорить как можно более спокойно:

– Во-первых, сколько раз можно повторять: не лежи на покрывале, а во-вторых, может, ты всё же поможешь мне убрать со стола?

– Да, мама, – Надя встала с кровати, поправила светлое пикейное покрывало, нащупала тапки и с независимым видом прошла мимо Марии на кухню. Ясно. Обиделась, видите ли, за своего Юру. А что должна была делать Мария? Кинуться ему на шею? Чего Надя ждала? Мария недоумевала. Вот ведь жизнь как повернулась: получается, её поставили в дурацкое положение, и она же еще должна и оправдываться. Сумасшедший дом! Мария, вздохнув, пошла за Надей, по дороге опять надев смешной фартук с корабликами и завязав на спине ярко-синие тесемки. Ничего-ничего, главное, дочь вышла из комнаты, сейчас они спокойно во всём разберутся.

Мария включила воду и начала мыть тарелки; ей нужно было что-то делать, вот так просто сесть перед дочерью и устроить ей допрос она бы не смогла. Нужно наводить мосты и лучше сделать это как бы между прочим. Она прекрасно знала взрывной характер дочери. Пока ещё ничего не случилось, остается правильно построить разговор.

Надя привычно встала рядом, с полотенцем в руках. Мытье посуды всегда было обязанностью Марии: Наде нужно беречь руки.

– Где ты с ним познакомилась?

– В училище, на новогоднем вечере.

Господи, Мария и всего-то не попала к дочери на концерт один-единственный раз. И вот – на тебе. Но ведь прошло-то всего три месяца! Невозможно принять решение за такой короткий срок. Они же совершенно друг друга не знают!

– И не рассказала. – Мария никак не могла смириться с наличием у Нади секретов. Как же так?! Она была уверена, что ближе неё у Нади никого нет. Всё и всегда они обсуждали совместно!

– Мама, ну сначала не хотелось, думала, зачем? И потом, ты же видела, какой он красавец! Я даже не предполагала, что у него это может быть ко мне серьёзно. Какой он и какая я. – Надя тоже рада была разговору, тому, что наконец-то ничего не нужно скрывать. А мама, она, конечно, поймет.

– Вот, – Мария обрадовалась. – Именно.

– Мам, я о внешности говорю, – в голосе дочери Мария услышала раздражение.

– О внешности, кстати, поговорить тоже можно. Ты, Надя, очень славная девочка. Может, не Наталья Фатеева, но в тебе есть шарм, ты хорошенькая. Муж-красавец – это чужой муж. И потом, он же гордится своей внешностью, это видно!

– С чего ты взяла? – Надю аж всю передернуло. Мария поняла, что зашла не с того конца. Она попробовала ещё раз.

– Это совершенно другая семья, ты отдаешь себе в этом отчёт? У него четыре младшие сестры! Всю дорогу он должен! Ты же так не привыкла! – Мария мыла посуду, а Надя стояла рядом, вытирала тарелки и аккуратно составляла их стопочкой, чтобы потом убрать в сервант.

– Мама, к чему?!

– Да вот к этому всему. Это он на свиданиях только с тобой. А после работы у него сплошные обязанности: с той – уроки, с этой – на мультфильмы. Зарплату всю – матери. Я же рассказывала тебе про Любу. Ты помнишь?

Надя неопределенно пожала плечами.

– И что?

– Да что значит «и что»?! – Мария не могла сдержать себя, ведь рушилось всё, о чем думалось и мечталось. Да нет, она сейчас обязательно переубедит Надю. Отказаться от консерватории, от мечты!

– Эти люди из совершенно другого мира, ты пойми. Они про твою музыку не знают и не узнают никогда. Нет, ты ничего не подумай такого. Понятное дело, у нас все равны. И уборщица тоже хороший человек. Ей нужно было детей поднимать. – Мария немного запнулась. – Да нет, они не плохие. Но они – другие, и Юра этот – он часть семьи. Причём главная. Знаешь, как они все счастливы были, когда Юрка на ноги встал, как им эта копеечка кстати пришлась. Вздохнули хоть. Надюша, думаю, они тоже особой радости не испытают, узнав про тебя. Поверь мне, не обрадуются!

– Уже узнали, – Надя, вздохнув, подняла на Марию глаза.

– Значит, вот как, – Мария устало опустилась на стул и начала по привычке собирать рукой несуществующие крошки со стола. Вот так номер, а она-то всегда считала себя первым другом для дочери, первым советчиком, а оказалось, что та с чужой тетей посоветовалась, а матери ничего не рассказала.

– Мама, и ничего страшного. Мы просто шли мимо, Юра пригласил меня зайти.

– Но ты же мне ничего не рассказала. – У Марии вдруг страшно разболелась голова. Она сдавила руками виски. Неужели все зря? Дочь сама не понимает, что сейчас происходит, и Марию не слышат, не воспринимает. Неужели её приняли в той семье? И Любу не испугала невестка-пианистка, которая ни постирать, ни посуду помыть, потому что нужно беречь руки. И что, Люба так вот отдаст своего сына? За здорово живешь? Дане поверю!

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.