Александр Козин - Найденные во времени

– Как вы, ваше величество? – спросил я.

– Благодарю вас. Немного нога болит. Видимо, подвернула, когда падала…

Я кивнул Ольгу. Тот соскочил со своего коня, на которого я посадил бедняжку. Ольг вспрыгнул сзади дружинника на его коня. К нам подъехали остальные. Женщины были бледны.

– Сестра!.. – только и смогла сказать королева Гаафа.

– Все хорошо, сестра! – ответила королева-вдова и благодарно посмотрела на меня.

Теперь мы уже спокойно доехали до шатров. Румянец вернулся на щеки женщин. Еще издали я заметил Гердериха, который разговаривал со своим воином, стоявшим в охранении на нашем пути. Увидев нас, он поклонился. Конечно – королеве. А когда мы подъехали, спросил:

– Надеюсь, ваши величества и ваше высочество, вы хорошо искупались? – но в глазах его я увидел злое удивление, словно он ожидал чего-то другого.

– Благодарю, Гердерих, – мягко, но сухо ответила королева Гаафа, мы освежились, а теперь хотим отдохнуть.

– А где же конь королевы-вдовы? Почему она на славянской лошади? – заметил вдруг он.

– После, Гердерих, после… – махнула рукой королева.

И женщины поскакали к своим шатрам.

– Что же случилось? – строго спросил меня Гердерих.

– Волчица напала. Зарезала коня, – ответил я.

– Ну и где она? – в голосе Гердериха звучала насмешка. – Королю волчьи шкуры очень нужны.

– Убежала раненная.

– Что ж вы, славяне, одну волчицу убить не могли? Вот его величество-то огорчится…

– Не могли, – я спокойно глянул в его полные злорадства глаза.

– Интересно, а зайца вы без Горемысла подстрелить смогли бы?! – махнул рукой Гердерих и, развернувшись, зашагал к шатрам.

Я обернулся к своим. Они сидели верхом и отводили свои взгляды от моего.

– Не горюй, Алекса! – положил мне руку на плечо спешившийся Ольг. – Мы все видели, как ты спас королеву-вдову. И Горемысл с волчицей не справился бы. Она ж как змея вертелась. Сдается мне, уж не оборотень ли это был?!

– Скажи отрокам, чтобы коней обиходили, – ответил я и зашагал к своей палатке.

Я и не заметил, как подошел к даче со стороны леса. Отец что-то колотил в доме. Мать пропалывала грядку, а сестра Алина мыла посуду.

– О! Кто к нам приехал! – весело воскликнула мать. И тут же недовольно проворчала, – а что ж на выходные не приезжал? И почему сейчас не на работе?

Из дома вышел отец с двумя бутылками пива в руках. Мы сели за стол под старой развесистой сливой, и я рассказал о случившемся, о разговоре Хмурого с главным инженером, о том, что двое суток не вылезал из подвала. Разумеется, о разговоре с Силычем я умолчал. А то мать опять напридумывает о моем здоровье что-нибудь.

– Ну почему именно с тобой все такое случается? – всплеснула руками мать. – Лёнь, – обратилась она к отцу, – позвони Васе Григорьеву, пусть этого Ульяна приструнит. А ты тоже, – теперь это относилось ко мне, – сам ушами не хлопай, не болтай лишнего. А то до тридцати лет дожил и ничего не нажил: ни семьи, ни квартиры… Это все твои стихи! Правильно отец говорит: «ахматовщина»!

– Мама, – оправдывался я, – ну я же работаю.

– Не спорь, мать правильно говорит, – вмешался отец. – Ну, хватит об этом. Два дня, говоришь, тебе дали отдохнуть. Вот и хорошо. На даче всегда дело найдется. Надо в лес сходить: я там две осины присмотрел, столбы надо менять у забора. Душ не хочешь принять с дорожки? Или вечером, после работы?

– Нет, сначала поработаем, – допил я свое пиво и поднялся из-за стола.

– Ты хоть завтракал сегодня? – спросила мать.

– Да, перекусил, – ответил я и пошел в дом переодеваться.

Я помог отцу добить «вагонкой» веранду, растопил летнюю печь под навесом, где мать и сестра собирались готовить обед. И мы с отцом, взяв две старые детские коляски без верха, топоры, пилу, веревки, пошли в лес за осинами.

– Осина менее всего поддается гниению. Поэтому из нее лучше всего получаются столбы для забора, – рассуждал отец. – Только в месте соприкосновения земли с воздухом даже железные столбы гниют быстро. Ржавеют. Поэтому осиновые столбы следует обжигать до обугливания, обворачивать целлофаном от основания и – выше уровня земли…

«А еще осиновые колы применяют против нечистой силы», – непонятно откуда возникла у меня в голове мысль…

– Вот одна, – показал отец.

Высокая, ровная, как корабельная мачта, осина была сломлена у самого основания. Упав, она подогнула молоденькую березку, рябинку, какой-то кустарник. Но корой осина еще соединялась с корнями. Поэтому листья на ней казались свежими.

– Другая – подальше, – указал рукой отец. Мы прошли через болотце. Эта осина была сломана прямо посередине. Над ней придется потрудиться.

– Здесь неделю назад такой ураган был, – пояснил отец, – без света два дня сидели. Прямо светопреставление. Кстати, много берез повалило. Если их поперепилим и отвезем на дачу, то дровами будем обеспечены года на два.

– Папа, у меня же только два дня: сегодня и завтра. А в четверг – на работу, – напомнил я.

– Ну, в пятницу вечером сможешь приехать на все выходные.

– Посмотрим…

– Опять ты свое?!.

– Папа, да пойми же ты, у меня есть какая-то личная жизнь. Мне уже тридцать лет. А вы с матерью сами говорите, что я ничего не добился. Хотя я – старший инженер производственного отдела самого мощного в Москве строительно-монтажного управления. Вот и надо чего-то добиваться в личной жизни…

– Ты сам уже один раз добился! Андрюшка теперь растет безотцовщиной… Впрочем, прости… – и отец замолчал. Двуручной пилой мы быстро пропилили и повалили стоящий кусок осины. Потом разметили ее на три равные части – будущие столбы, я обрубил топором ветки. Распилили ствол. Сцепив между собой коляски, погрузили на них бревна. И, как бурлаки, потянули их к даче.

Выпив по стакану ледяного – аж зубы свело – кваса, который мать достала из погреба, мы отправились за второй осиной. Она была потолще. Распилив ее, стали грузить на коляски, подсунув петли веревок под концы столба. Так легче – накинув веревку на плечи, поднимаешь тяжесть всем корпусом. Когда погрузили третий столб, отец ойкнул и не смог разогнуться.

– Папа, что с тобой? – крикнул я.

– Опять спину сорвал… Радикулит, – опустился он на бревна. Я присел тоже. Мы закурили.

– Знаешь, я хотел поговорить с тобой, – начал я. Отец молча посмотрел на меня: мол, давай поговорим.

– Есть люди, которые носят кресты, – я не мог найти начала разговора.

– Христиане… – пожал плечами отец.

– Это-то я знаю…

– Бабушка твоя, Наталия Алексеевна, мама твоей матери, в церковь ходила, крест носила. Мать где-то прячет иконки. А я?.. Знаешь, мне как-то все это непонятно. Я ведь даже некрещеный…

– А я?..

– Тебя крестили еще младенцем – Наталия Алексеевна и сестра ее Ольга. Она крестила и мать твою. Поэтому мама и называет ее Кокой. Но крестили тебя тайно. Ты думаешь, поступил бы я учиться в академию, если б узнали, что я согласился крестить тебя? Эх, сынок, если б ты знал, столько, сколько я знаю…