Александр Козин - Найденные во времени

– Алекса! Мы расположились вокруг лагеря. Великий конунг…

– Его величество король… – хмыкнув, перебил я.

– Да, прости, его величество король выделил нам несколько хороших туш и бочонков с медом, – он улыбнулся, – скоро будет славная трапеза…

– Не больше одной чаши, – перебил я. – Всем быть наготове.

– Алекса! Такая охота! – пытался возразить дружинник, но, поймав мой взгляд, отъехал, опустив голову.

Я обернулся, кивнул Ольгу, и тот сразу подъехал ко мне.

– Сколько колодников осталось в живых? – неожиданно для самого себя спросил я.

– Двое. Которых мы видели, – ответил Ольг, опуская голову.

– А ты откуда уже знаешь?

– М-м-м… Королева-вдова сказала…

– Как Горемысл? – спросил я, чувствуя не то гнев, не то раздражение. Ольг свистнул по-нашему. Тут же подскакал отрок. Ольг повторил мой вопрос.

– Сильно подрал его медведь. До кости. Сломана ключица, – был ответ.

– И-и-и! – вырвалось у меня, – Лучший воин! Вот твои христиане! – бросил я Ольгу.

– Это – не они, а Унгерих! – вдруг я увидел твердый, боевой взгляд юного дружинника, готового отстаивать правду даже перед князем. Теперь я опустил взгляд. Похоже, он был прав. Но я все же решил поперечить:

– Почему же Бог твоих христиан не спас их от клыков вепря?! А наши и готфы – невредимы!..

Ольг не успел ответить, потому что подскакал Гердерих.

– Его величество приглашает тебя в свой шатер, – сказал он, откидывая руку в приветствии и улыбаясь. – Славяне сегодня показали себя героями! По крайней мере один из вас. И хотя мы знаем о вашем коварстве, король поверил в вашу преданность. Поздравляю! От всего сердца.

Я поклонился в ответ и, показав кивком Ольгу следовать за мной, поскакал вслед Гердериху. Шатер короля стоял под огромной, свернутой в спираль, корявой в каждой ветке, березой. «У нас таких нет», – я вдруг вспомнил родную Рось… И вошел в шатер. Унгерих возлежал на медвежьих шкурах. Он был уже пьян, а отрок подливал и подливал ему.

– Ну, брат мой, славянин, – заговорил он слегка заплетающимся языком, – твои дружинники порадовали. И вы завтра насладитесь зрелищем: я казню каждого десятого своего воина за то, что не они, а чужеземец-славянин спас мне жизнь. Где были они? Скажи мне!

– Исполняю твой приказ. Это зависит не от того, славянин он или готф. Это зависит от чувства долга, который тяготеет над каждым из нас. К тому же, я думаю, в лесу много злых духов, которые и могли ослепить твоих, великий конунг, воинов. Казнить нужно не их, а злых духов. Но это не в наших силах. Если это позволительно, я дам тебе совет. Принеси в жертву богам самых лучших оленя, вепря, зубра и медведя. Боги примут эту твою благодарность и умилостивятся. А если виноват хоть один твой воин, они сами накажут его. Ведь именно волей богов мой лучший воин и помощник Горемысл имел честь спасти тебя, великий конунг, – переводил Ольг мои слова.

– Ты мудр, славянский князь Алекса! Можешь называть меня королем… – Унгерих как бы задумался, – я жалую твоему Горемыслу шкуру медведя, от которого он спас меня. Лечить его будут лучшие мои лекари. У Гердериха в замке живет один такой. А также, когда приедем в крепость, выбери сам ему драгоценность в моих сокровищницах. Это будет справедливо. Ты не заинтересован баловать своих воинов… А каждому дружиннику-славянину, Гердерих, – повернул к нему голову конунг, – дай золота по усмотрению их вождя.

И он кивнул на меня.

– А теперь, князь Алекса, – он снова повернулся ко мне, – выпей со мной чашу доброго вина, как у вас говорят, братину.

И Унгерих первым приложился к полной большой чаше. Выпив ее до половины, протянул мне.

– Я пью только мед, – ответил я. – Но в знак почтительности к тебе, великий король, я преступлю свое правило. Будь здрав, великий король!

Я допил чашу. А король продолжал:

– Ты сможешь насладиться своим любимым напитком. Я решил переночевать здесь, а завтра попируем в замке Гердериха. Хочу навестить своего лучшего вассала. А? – и он взглянул на Гердериха. Тот поклонился:

– Вы осчастливите меня, ваше величество.

Унгерих кивнул и продолжил:

– Разделите с Гердерихом территорию для охраны. Ты, князь Алекса, проставь-ка своих ратников вдоль реки, а ты, Гердерих, – со стороны леса… Да, князь Алекса, завтра оставь за себя старшего и будь гостем на пиру в замке Гердериха… Все… Я хочу отдыхать…

Гердерих хлопнул в ладони. В шатер вбежало несколько слуг.

– Помогите великому королю, – сказал Гердерих.

Мы с Ольгом поклонились и вышли из шатра. Но не успели пройти и десяти шагов к лошадям, как услышали голос Гердериха, выскочившего, очевидно, вслед за нами. Он кричал на слуг. Те засуетились и кинулись укладывать на повозки туши зверей. Гердерих громко выговаривал старшему воину.

– Что он говорит? – спросил я Ольга, полагая, что речь идет о расстановке охраны.

– Он приказывает отвезти туши в замок, а жене передать, чтобы готовила пир, так как король осчастливит их своим приездом, – перевел Ольг.

Жену Гердериха я видел редко – только на больших пирах. Смуглая, темноволосая, гибкая, как змея, красавица не жаловалась ни королевой, ни королевной, ни королевой-вдовой. Зато Унгерих был учтив с ней, как ни с одной женщиной. Говорили, что она родом из каких-то римских колоний, откуда привез ее мать отец Унгериха, ходивший туда походом. Привез не как военную добычу, а именно как жену. Даже с небольшой свитой: служанками, семью шутами и мрачным уродливым стариком, вечно ходившим в грязном балахоне и в полосатом покрывале на голове. Говорили, будто он какой-то мудрец. Как наследство, перешел после смерти матери – к дочери, и теперь живет в замке Гердериха – странно – на правах члена его семьи. Впрочем, мне-то что за дело… Надо расставить дружинников, установить чреду сторожи.

– Волгуса ко мне, – крикнул я отроку, отдыхавшему у ближайшего нашего костра, и пошел к своей походной палатке.

Когда мы с Ольгом проходили недалеко от шатра королевы, юная ее служанка Уирко как бы случайно вспорхнула нам навстречу. И, пробегая мимо нас, что-то шепнула Ольгу. Я, как и все дружинники, хотя и общался с готфами через переводчика, уже немного понимал по-готфски. «…На берегу, за ракитой», – услышал слова девушки и улыбнулся, подумав: «Молодость!..»

Волгус уже ждал меня у палатки. Мы оба вошли в нее и обсудили чреду несения охраны лагеря.

– Неплохо бы подкрепиться, – завершил я разговор, вставая и откидывая полу палатки.

– Трапеза готова, – кивнул Волгус, – наши почти все уже поели.

Мы подошли к костру и уселись.

– А где Ольг? – осмотрелся я, – Он же тоже еще не ел…

– Коня пошел к реке обихаживать. Сказал, позже пообедает.

«За ракитой…» – улыбнулся я и, воздав хвалу Перуну, принялся за еду. Вскоре Ольг вернулся. Почему-то он был мрачнее тучи. Я доедал свою долю, когда к костру подошел Гердерих: