Александр Козин - Найденные во времени

– Стреляйте! – крикнул Гердерих, и в небо полетели десятки стрел. Но, не долетая до короны, они сами собой разворачивались и летели обратно. Телохранители кинулись к королю, Гердериху, Герде и прикрывали их своими щитами. Многие из готфских лучников уже лежали на земле, пораженные своими же стрелами.

Короны опустились в центр костра. Унгериха и его свиту увели в башню-дворец. Убегая, конунг крикнул:

– Князь Алекса, окружить помост! Никого из готфов не подпускать к нему.

Именно такой приказ я и отдал…

Скоро мне сообщили, что рана Герды на руке начала загнивать и она лежит в горячке. Унгерих, Гердерих и остальные приближенные напились вина – мертвецки! – и теперь храпят по своим покоям…Сумерки опустились быстро. Вот уж и ночь. Я, взяв с собой Ольга, отправился проверять посты.

– Тебе повезло! – тихо сказал он, когда мы достигли середины площади и рядом никого не было – Ты видел Божие чудо!

– Так его все видели! – усмехнулся я.

– То-то и оно. Но не все понимают, что этими венцами Бог и Господь наш Иисус Христос венчает верных своих, воскрешает их для жизни вечной.

– Не поверю, пока не увижу своими глазам, не потрогаю своими руками живых женщину и мальчика, – отрезал я.

Все мои дружинники несли службу исправно. А когда мы с Ольгом возвращались обратно, он вдруг попросил:

– Можно я соберу мощи святых мучеников? Королева-вдова просила.

– Унгерих велел никого не пускать к кострищу, – возразил я.

– Никого из готфов… – улыбнулся Ольг.

Я махнул рукой… И пошел спать.

До обеда я промучился со сложной схемой энергоснабжения нового объекта. Сколько ошибок! Надо звонить проектировщикам… Впрочем – сначала завершить проверку. И тут я вспомнил, что почти неделю назад обещал позвонить Жене Журову, уже известному молодому поэту, улыбчивому, добродушному рязанскому парню, с которым судьба свела в одной из литературных студий. О его стихах Шляховский скептически заметил: «есенинщина». А мне нравятся стихи Сергея Есенина. Впрочем, Мандельштам и Пастернак кажутся ближе… Хотя это, возможно, из-за влияния тех, с кем я близко общаюсь…

Когда из нашего «штаба производства» все ушли на обед, я набрал номер телефона Жени.

– Алло, – я сразу узнал его голос. – Это я, старик. Прости, что долго не звонил. Дела закрутили. Необходимость встречи не пропала?

– Нет, – услышал я в ответ, – это – необходимость для тебя! А кроме того, просто хотелось увидеться, поговорить… Можно даже сегодня. У меня как раз два «пригласительных» в Дом литераторов. На вечер, может быть, идти совсем не обязательно. Посидим в «гадюшнике», попьем кофейку, поговорим… А?

– Идет! Во сколько?

– Давай без четверти семь? Только постарайся не опаздывать. А то после семи могут и не пропустить. Там сейчас новые строгости ввели. И мы с тобой пока еще не члены Союза писателей…

– Договорились, – я положил трубку и пошел обедать в ближайшую «Пельменную». Очередь была такой, что захотелось вернуться на работу и там просто попить чаю. Но тут меня окликнули. Это был Борис, стоящий уже у самой «раздачи».

– Где ты ходишь? – нарочито громко сказал он. – Занял очередь, стою, жду, а ты где-то прохлаждаешься.

– Да вот, схему вычитывал, увлекся, – ответил я, подлезая к нему под турникетом, отграничивающим очередь от зала, – ну как, твоя еще не родила?

– Нет, – улыбнулся Борис, – ждем со дня на день.

– Первенец? – поинтересовался я.

– Ты что? Тре-е-тий! – засмеялся он в ответ, но тут же нахмурился. – А может быть, третья…

– Что, две девчонки?

– Угу… А я хочу парня!

– Правильно. Но про таких, как ты, говорят: «Ювелир!». Мы сели за один столик.

– Пельмени здесь хороши! Я нигде в общепите таких не едал, – махал он перечницей. – Ну, как схема?

– Ошибок очень много. Надо звонить проектировщикам.

– Зачем? Укажи ошибки, напиши докладную, отнеси главному и – никакой головной боли! – пожал плечами Борис.

– Знаешь, я думаю, лучше устно безо всяких докладных договориться. А то получится, что я «стучу», – твердо сказал я. На том разговор и кончился. А часа в четыре меня вызвали к Хмурому.

– Ну, как работается? – дернул он подбородком, когда я вошел.

– Спасибо, стараюсь, – ответил я, не понимая, к чему он клонит.

– Не устаешь?

– Работа есть работа. Каждый, наверное, устает, – пожал я плечами.

– А что ж панику сеешь, на проектировщиков напраслину наводишь, мол, схемы плохо составлены, брак гонят? И что, мол, из-за них трансформатор полетел… – лицо Хмурого приобрело малиновый оттенок.

Кровь ударила мне в голову:

– Я этого не говорил! А схемы по последнему объекты – шестому – действительно никуда не годятся. Давайте при всех инженерах рассмотрим.

– Ишь ты, вече новгородское захотел устроить… Решать, что делать и как, здесь буду я. А социалистическую действительность искажать не позволю. Не прекратишь своих выпадов, уволю, да так, что в ассенизаторы не устроишься. Наше дело – исправлять ошибки на бумаге, чтобы потом трансформаторы не горели. За это тебе сто восемьдесят рублей в месяц платят. Иди, работай, – и он отвернулся от меня.

Я выскочил из кабинета, как из парной, не понимая, за что так окрысился на меня Хмурый. Навстречу попался Борис:

– Чего он тебя вызывал?

По его заискивающе участливому тону я все понял и соврал:

– Хвалил за работу. Да про тебя спрашивал, как ты на трансформаторе себя проявил.

– Ну и ты?

– Сказал, что ты классный специалист, грамотный, уважаемый и авторитетный начальник участка.

Я прошел мимо него. А он так и остался стоять с выпученными в пространство глазами.

«Как я его!» – ликовалось в душе. И решил «добить» схему, благо до Центрального Дома литераторов мне всего полчаса пути. И когда без пяти пять все начали собираться по домам, я продолжал вычитывать предпоследний – метр на метр – лист схемы.

В комнату заглянул Герман Васильевич:

– Что это ты домой не собираешься?

– У меня встреча в семь на Краснопресненской. Время еще есть. Что ж я зря его терять буду?! Да ошибок много… – ответил я.

Главный зашел ко мне за спину, взглянул на схему.

– Да, – почесал он затылок, – а что тебе говорил сегодня Ульян?

Я все рассказал.

– Не зря я тебя предупреждал. Борис-то на твое место метил. А тут взяли тебя, – вздохнул он.

– Зачем? – удивился я. – Он же на своем месте вдвое больше меня получает!

– Э, дорогой мой! Ему нужно в худшем случае стать главным инженером управления. Вот он и роет землю… Завтра схемы – мне на стол. Буду писать рекламацию. Исправленные ошибки обведи красным фломастером. И поменьше болтай языком о своих делах. Если Ульян что скажет, сошлись на мое распоряжение…

– Завтра – суббота, Герман Васильевич.