Александр Козин - Найденные во времени

– Конечно, схемы – ко мне в понедельник. Счастливо! – и главный инженер закрыл за собой дверь.

Было минут пятнадцать седьмого, когда я «добил» схему. Хотел было сунуть папку с ней в стол, но вспомнил про Бориса. И положил схему в сейф.

Через двадцать пять минут я стоял у входа в Центральный Дом Литераторов Союза писателей СССР. Вскоре подбежал Женя. Он был в светло-коричневом костюме, оранжевой рубашке и в коричневом с ядовито-желтыми полосами галстуке. А его улыбчивое курносое лицо, как всегда, напоминало то ли Левшу, то ли Балду, то ли еще кого из добрых русских детских сказок.

– Заждался? – бросил он на ходу. – Пошли!

Мы отворили тяжелые дубовые двери с медными, начищенными до блеска, ручками. Женя помахал пригласительными билетами перед лицами контролерш и ринулся в «гадюшник». Я – за ним. Однако и здесь стояла контролерша – сухощавая, низенькая, лет под шестьдесят дама с ярко накрашенными короткими завитыми волосами, губами, бровями и веками.

– Молодые люди, – продекламировала она, – а у вас есть билеты членов Союза писателей СССР? Если вы на мероприятие, то оно начинается через пять минут в Малом зале.

– Ой, – сжал ладони Женя, – мы же прямо с работы. Голодные. По чашке кофе выпьем и сразу – на вечер.

– По чашке кофе? Ну ладно, – отвернулась от нас контролерша.

«Гадюшник» – преддверие ресторана, подделанного под ореховое дерево. «Гадюшник» можно назвать и буфетом, и баром, и кафе. Стены здесь были разрисованы шаржами на «мэтров» советской и дружественных народно-демократических культур. Со смешными стихотворными надписями, типа «Съев блюдо из восьми миног, не мни, что съеден осьминог» или «Я недавно ев тушенку, вспоминал про Евтушенку». И тому подобное.

– Старик, – шептал Женя, когда от буфетчицы за стойкой отделяло нас пара человек, – Таня просила меня много не пить сегодня. Да и поговорить надо. Но я тут за стихи гонорар получил. Давай к кофе возьмем по соточке коньячку?

«Эх, Женька, Женька, правильно про тебя говорят – широкая русская душа!» – вздохнул я, но возразил:

– У меня тоже есть деньги!

– И-и-и, оставь! Я хочу угостить, – улыбнулся он.

– Слушай, а ну как появится эта церберша от входа в «гадюшник»?

– Да она про нас уже и забыла! – махнул он рукой и обратился к буфетчице. – Пожалуйста, два двойных кофе, два по сто коньяку, лимончик, две тарталетки с сыром и две с печеночным паштетом.

Вскоре мы сидели в углу под нарисованными с раздвоенным взглядом супругами Битструпами. И, подняв рюмки за публикацию стихов Жени, закусили лимоном, тарталетками и запили кофе.

– Ну, – загадочно улыбнулся он, – не надоела тебе твоя инженегровая работа?

– Хуже керосину, – в тон ответил я словами из сказки Шергина.

– Ну, вот и ладно. У меня в информационно-издательском отделе Центрального Дома культуры железнодорожников, где я, как ты знаешь, работаю старшим редактором, освободилось место редактора с окладом 130 рублей. Тебе бы – на него! Ну как? – он глотнул кофе и закурил.

– Видишь ли, Женя, – я не знал, как и сказать…

– Понимаю, маловато. Но через полгодика станешь старшим редактором с окладом 180 рублей. Ты ведь сейчас столько же получаешь?

– Не в этом дело. Мне только и хочется заниматься любимым делом. А это – литература. Хотел бы и очень хотел с тобой работать! Но… – я опустил глаза и рассказал ему всю мою историю исключения из партии, почему-то подумав, что могу доверять Жене.

– Да, «построили» тебя, – вздохнул он. Вдруг глаза его вновь оживились. – А знаешь, наш директор сейчас в отпуске. А Галина Евсеевна, его заместитель, – чудесная тетка! Я ей как-то рассказывал о тебе как о талантливом литераторе. Она и примет тебя на работу.

– Ты уверен?

– Абсолютно. Только события надо форсировать. Отпросись с работы в понедельник, в крайнем случае во вторник. Соври что-нибудь. Сразу звони мне и приезжай, а почву я подготовлю. Хочется все-таки с близким по духу человеком работать. И успокойся, пожалуйста! Я понимаю твое положение. Но ведь мы оба – русские люди! Так кто, если не мы, будет помогать друг другу?! Придумаем что-нибудь! – протянув через стол, положил он руку мне на плечо.

– Молодые люди! Товагищи молодые литегатогы! – раздался над нами сухой скрипучий голос. «Опять кто-то под Высоцкого косит…», – подумал я, отворачивая голову к стене.

– А вы не отвогачивайте голову!.. С вами говогит стагый человек. И не пгостых кговей… – продолжал голос. – Налейте стагику гюмку коньяку… А! Какова гифма? Налейте-налейте! И я навеки оставлю вас. А хотите, стихи почитаю?

– Слушай, Виленыч! Иди за свой столик, я сейчас принесу тебе. Неужели тебе твоя кровь не подсказывает, что не очень вежливо вмешиваться в чужой разговор? – встрепенулся Женя.

Я поднял глаза и увидел старика, горбатый нос которого свисал до далеко вперед выступающего подбородка. Зеленый мятый костюм был в жирных пятнах. «Где-то я уже видел его… И очень даже близко… На кого-то он очень похож…», – возникла мысль. Но ничего не вспомнилось.

Женя поднялся и, взяв его под руку, отвел за другой столик. Я видел, как он принес ему рюмку коньяку, вернулся к стойке буфета и пришел с маленьким подносиком, на котором стоял графин граммов на триста, тарелки с ветчиной, лимоном, тарталетками и две чашки кофе.

– Что он такой… страшный что ли? – спросил я.

– Он не страшный, – безразлично отозвался Женя, – он совершенно трезвый, хитрый и подлый.

– Что ж ты на него потратился?

– А чтобы поскорее отвязался.

– А кто он?

– Кто?.. Называет себя писателем. Говорят, выходили у него какие-то книжки про Троцкого, Урицкого, Дзержинского. В духе Пролеткульта… Ты не читал? Я – тоже нет. Потом – стихи для детей про Маркса, Энгельса, Ленина… Сейчас, говорят, пишет про Брежнева…

Я обернулся в сторону грассирующего старика. И увидел, что напротив него сидят… Вадик Шляховский и Соня. Старик что-то доказывал им, размахивая рукой со сложенными в круг большим и указательным и растопыренными остальными тремя пальцами. Шляховский глядел на Соню и скучал, потягивая из стакана что-то темное. Соня же не отрывала глаз от старого литератора, и, казалось, впитывала каждое его слово. Дым от ее сигареты, вставленной в длиннющий мундштук, вился над головой биографа лидеров КПСС, сплетаясь в какой-то полосатый шарф.

«Может быть, опять видение?» – подумал я ошарашенно.

– Саша, что с тобой? – Женя испуганно потряс меня за плечо…

– Да ничего, засмотрелся, – встряхнулся я. И пропел, кивая в сторону Сони, – вон, глянь, «какая женщина»!

– Моя Танюша лучше! К тому же эта…

– Саша, Женя! – раздалось прямо над моим ухом. Рядом с нами стояли парень и две девушки из литературной студии МГУ.