Вадим Юрятин - Дети Эльцинда

– В смысле? То есть всего сельского хозяйства?

– Ну да, всего. Понимаешь, все кругом твердят, как попугаи, «кризис-кризис», но это не только кризис, но и возможности, понимаешь? Ага. Время сейчас такое наступает интересное, согласен?

Вадим кивнул, с интересом слушая речь Михал Михалыча.

– Вот, скажем, то же сельское хозяйство. Мы тут с ребятами прикупили колхоз один. Ну, как прикупили? Почти купили уже, но там сложности с оформлением, предприятие вообще-то государственное, и директор какой-то придурок, но мы ему зама порекомендовали. В общем, контролируем мы этот колхоз. И задача стоит вывести его на мировой уровень, производить нормальную линейку продукции. Это, конечно, начальный уровень, затем стоит задача взять целиком под себя производство всей молочки в области. С мэром Юрятина ведем диалог, с губернатором ведем диалог, с будущим замом губернатора, у него, кстати, фамилия Спасский, ты знаешь наверняка, с ним тоже ведем диалог.

«Почему это я должен знать его наверняка», – пробурчал про себя Вадим, хотя фамилию Спасский он, конечно, слышал, поскольку Григорий Аркадьевич Спасский являлся одним из учредителей их банка, и Вадим пересекался с ним несколько раз по работе.

– Интересные есть мысли по газовой тематике, по нефтяной, вообще по энергетике. Многое неправильно у нас, к сожалению. Многое надо менять. Я тут переговорил с одним человеком из Москвы, он предлагает написать концепцию развития энергетического рынка. «У вас, – говорит, – провинциалов, свежий взгляд, незашоренный». Надо ставить всё на рыночные рельсы, реформировать, хотя это и плохое слово, почти ругательное, иными словами – шире смотреть. В общем, если что, имей в виду. Что твой банк: сегодня есть, завтра сдуется из-за кризиса. Как, кстати, не сдулся еще? Ха-ха. Вот тебе визитка. Да, звони, если что надумаешь. Люди нам всегда нужны. Организация у нас растет и динамично развивается, даже не организация – хо-о-олдинг, как говорит наш юрист Сережа. Интересы у нашей группы огромные, не сегодня-завтра начнем потихоньку поглощать «Газпром», да, что ты усмехаешься, будем отъедать потихоньку, технологии нам все известны. Так! В общем! Мы на сколько с тобой договаривались по оплате за бизнес-план? Вот, держи. Все, да-а-а-вай, Вадим, извини, но мне надо бежать, у меня встреча с депутатом одним. Был бы хрен собачий, я бы тут с тобой потрещал еще, а это – народный избранник! Надо уважить, за него же люди голосовали.

Вадим во время монолога Михал Михалыча тщетно пытался засунуть файл с бизнес-планом в карман, расположенный позади водительского сидения, но файл никак не хотел засовываться, ему явно что-то мешало. Решив потихоньку вытащить это мешающее что-то, Вадим понял, что карман забит небольшого формата книгами.

– У Вас тут книги, я не могу никак засунуть…

– А, дак возьми себе пару штук.

Вадим вытащил одну книгу и после этого все еще с трудом, но втолкнул свой бизнес-план в карман позади сидения.

Выйдя из машины, Вадим опустил взгляд на только что обретенную книгу. «Михаил Сотников. Обратного пути нет» – гласил заголовок. Под заголовком располагалась картина, изображающая полуобнаженную девушку с невероятно тонкой талией и огромными голубыми глазами.

– Обратного пути нет, – задумчиво проговорил Вадим.

Через день после этого разговора Вадим ушел из банка и устроился в компанию Михал Михалыча финансовым директором. Примерно через полтора месяца после этого разговора Вадим ехал в трамвае с котом под мышкой по направлению к дому родителей.

В полуторамесячный промежуток между устройством на работу и поездкой на трамвае успело произойти множество интересных событий. Прежде всего, состоялось знакомство Вадима с трудовым коллективом «Российского Сельскохозяйственно-Газового Холдинга», точнее, несколькими молодыми людьми, работающими в ООО «РосСельГаз». Динамично развивающийся холдинг состоял из генерального директора – Михал Михалыча и нескольких его заместителей: по экономике, по производству, по правовым вопросам, по взаимозачетам, по газу, по молоку, теперь вот еще и по финансам. Единственным недиректором в этом коллективе была Голодова Наталья, главный бухгалтер.

Несмотря на обилие директоров и полное отсутствие в штате пролетариев или хотя бы каких-нибудь специалистов, работа в офисе кипела. Директора таскали свитки факсов, куда-то постоянно звонили, с кем-то постоянно встречались, сутками пропадали в каких-то командировках. Динамики в холдинге действительно было хоть отбавляй. Вадима встретили достаточно радушно, выделили ему стол с компьютером и сразу завалили работой.

Красный юрятинский трамвай пролетел мимо Амфитеатра и, гремя тормозными колодками, на полной скорости пересёк главный перекресток города, где Проспект Ленина и Комсомольский бульвар сходятся в смертельной битве за звание самой-самой юрятинской улицы. На стороне Проспекта были огни Главного Универмага, а Бульвар пытался взять скамеечками в тени лип.

Вадим, далёкий от этой войны, закрыл глаза и снова надел наушники, чтобы погрузиться в полудрему, в то время как за два часовых пояса от него члены Совета Мудрейших тоже собирались после некоторого перерыва, чтобы продолжить свою работу. Пока прислуга заменяла семисвечники, в которых выгорели свечи, присутствующие в ожидании господина Хавронского разбились на группы и вели светские беседы. Лишь Великий Эльцинд тихонько почивал на троне с золотыми ручками, свесив голову на плечо.

Одна группа состояла из Якова Соломоновича Бердичевского, банкира, и Матвея Израилевича Птицинского, владельца «пятой кнопки» телевидения. Разговор двух членов Совета Мудрейших состоял из разбора некоторых талмудических терминов, недавно вычитанных Матвеем Израилевичем.

– А вот когда десять наших собираются вместе, то это означает, Яков Соломонович, миньян.

– Как, Матвей Израилевич?

– Миньян! Это не то, что ты подумал, потому что на конце того, что ты подумал, немного другие буквы, а то, что я тебе говорю, – это именно «миньян», понял?

– А что это? Ну то есть я понял, что можно вдесятером собраться, но зачем?

– Чтобы Богу молиться, Яшенька.

– Эх, Матвеюшка, – неожиданно грустно отозвался Яков Соломонович и после небольшой паузы добавил, – поздно это всё.

– Что «всё»?

– Вот это вот «всё», – рука Якова Соломоновича прочертила круг, указывая Матвею Израилевичу на окружающий их интерьер, – я ведь всю жизнь учил подрастающее поколение, что бога нет, а есть только единственно верное и правильное учение, я ведь, знаешь ты, чуть было диссертацию не защитил, да вот не успел. Знаешь, какая тема была? «О преимуществах социалистического типа производства в мясной и молочной промышленности». А знаешь, где защищаться должен был? В Институте марксизма-ленинизма. Да, все уже готово было: автореферат распечатал, разослал, оппоненты речи написали, третьи лица, все чин-чинарем, комиссию созвали, знаешь, на когда? На 22 августа 1991 года.