Вадим Юрятин - Дети Эльцинда

Газета бесплатных объявлений, составлявшая девяносто процентов почты семьи Большаковых, на трех разворотах предлагала различные вакансии, правда, в основном в области торговли, в том числе женским телом, и распространения косметики. Вадима же заинтересовало предложение некоей школы, набирающей охранников. Заинтересовало, во-первых, графиком «сутки через трое», во-вторых – размером заработной платы. Недолго думая, Иван отправился на собеседование, которое проходило в здании рекрутингового агентства в одном из офисов, недалеко от городской достопримечательности – Амфитеатра. Ивану было предложено заполнить анкету, состоявшую из трех листов разнообразных вопросов, а затем оставить свой контактный телефон. Поскольку у Ивана не было не только какого-нибудь контактного, но и хоть сколько-то бесконтактного телефона, девушка, принявшая у него анкету, предложила ему самому позвонить через пару дней в агентство, чтобы узнать результат. Иван, не особо надеясь на положительный исход, все же позвонил, как ему было указано, и с удивлением узнал, что «по результатам первичного тестирования» его кандидатура одобрена для дальнейшего собеседования, которое должно состояться уже непосредственно в школе.

Направляясь на беседу в школу, Иван решил одеться «как-то посолидней», для чего надел единственный свой костюм черного цвета и белую сорочку. Галстука у Ивана не было, поэтому повязывать на шею ему было нечего. Оправив пиджак, Ваня посмотрел своим прямым и честным взором вглубь комнаты. Зеркало отразило картинку, содержащую изображение вполне достойного молодого человека крепкого телосложения, очевидно заслуживающего работы в сфере образования.

После получасового путешествия на красном юрятинском трамвае и непродолжительной пешей прогулки Иван нашел нужный адрес и принялся искать вывеску со словом «школа». «Нужный адрес» представлял собой расположенный на окраине исторической части Юрятина одно-двухэтажный особнячок с высокими окнами без каких-либо опознавательных знаков, покрытый полуоблезшей зеленой краской. Обнаружив, наконец, дверь, надо сказать, весьма массивную, Иван смело толкнул ее и оказался внутри. Прямо перед ним за столом сидел охранник, молодой парень, при появлении Ивана сразу же вставший на ноги. На столе перед охранником была подставка для двух флагов, один из которых был российским, а второй, как успел заметить Иван, был белого цвета с синими полосками, в конце коридора виднелась дверь с надписью над ней «Кошерные продукты» и какими-то явно «ненашими» буквами, справа на стене висело что-то, напоминающее почтовый ящик с загадочной надписью «Цдака».

– Что Вам, молодой человек? – обратился к Ивану охранник.

– Я на работу пришел устраиваться, – ответил Иван. Ответил чуть раньше, чем его мозг смог полностью переработать информацию относительно интерьера помещения, в котором он очутился. А мозг тем временем начал посылать весьма определенные сигналы.

«Куда я попал? Это же это? Это же Они?! Может, ну его, эту работу?!»

– Проходите, пожалуйста. Вам сюда, – отчеканил охранник.

Голос охранника оказался, по-видимому, сильнее внутреннего голоса. Ваня, медленно шагая, немного втянув в голову плечи, стараясь не смотреть по сторонам, повернул вслед за охранником в комнату, которую тот ему указал.

За пару дней до Того Самого Дня в офисе «РосСельГаза» состоялась короткая оперативка, в ходе которой Михал Михалыч, рисуя стрелочки, кружочки и забавные картинки своим желтым советским грифельным карандашом, поставил перед сотрудниками ряд задач:

– Так, Вадим, ты, я, Андрей и Павел едем с Вами в Акду на завод. Значит, твоя, Вадим, задача – разобраться там с директором, Вагизом, посмотреть, что к чему, помочь ему, понять, вникнуть. Баланс там, то, сё. У нас там сейчас валовка 10 тонн в день, надо выйти к концу года на 50 тонн. Мы с Андреем встречаемся с главой администрации местной, будем ломать его по поводу аренды земли под один перспективный проект. Потом все едем на базу отдыха. Там у меня разговор очень серьезный с Спасским по поводу приватизации одного объекта, ну и еще кое с кем. Ясно все?

Откровенно говоря, Вадим особо ничего не понял. Вообще, он не всегда ясно понимал задачи, которые ставил ему его новый руководитель. Но тон Михал Михалыча, каким он задал свой последний вопрос, не допускал никаких возражений и дополнительных уточнений.

– Так, и еще, самое главное, мы тут с Вами все, присутствующие и не присутствующие, долго ломали голову, писали записку о реформировании топливно-энергетического комплекса, как Сергей говорит, взгляд из глубинки, так вот: не зря мы тут мучились, не зря! Записку нашу посмотрели большие люди в Правительстве, о-о-очень большие, там у этих людей президент с премьер-министром мальчиками на побегушках работают, ну и в общем и целом им записка понравилась, скоро поеду в Москву на обсуждение.

Михал Михалыч торжествующе осмотрел окружающих, покачал головой, швырнул желтый советский грифельный карандаш на стол и закончил своим постоянным:

– Ну что, всё ясно? Вопросы есть?

Присутствующие промычали «угу», «нет» и начали приготовление к командировке.

Вадим ехал в новенькой вазовской «десятке», за рулем которой находился Андрей Капелюшкин, заместитель генерального директора по молоку, рядом с ним на переднем сидении расположился Павел Серых, заместитель генерального директора по производству. Андрей и Павел были совершенно разными внешне, но было в них что-то общее внутренне, какая-то озорнинка в глазах, уверенность в жестах и богатство цитат из классиков в речи. Особенно сыпал цитатами Андрей, в основном из Ильфа и Петрова. При этом оба казались одновременно еще и какими-то персонажами из ходивших тогда по стране анекдотов про новых русских, как будто они сами себя ассоциировали с героями этих анекдотов и пытались на них зачем-то походить. Время, в которое мы живем, накладывает отпечаток на наше поведение; так что в 1920-е годы века Андрей и Павел, наверное, походили бы на нэпманов (хотя, кто его знает, как они выглядели, эти забытые герои прошлого), в 1950-е – на улыбающихся бесшабашных покорителей целины, в 1970-е – на мужественных бородатых геологов, осваивающих бескрайние просторы Сибири, ну а в Том Самом Году им пришлось стать новыми русскими. А Вы-то сами, дорогие читатели, кем были в Том Самом Году?

Вадим, любивший давать людям разные прозвища, почти сразу же после знакомства с Андреем и Павлом назвал их «Бобчинским и Добчинским», разумеется, употребляя сии имена сугубо про себя.

Сидя на заднем сидении автомобиля, Вадим периодически подпрыгивал на кочках, то и дело тестируя головой качество обшивки «десятки». Определенный дискомфорт Вадим также испытывал, поглядывая периодически на спидометр автомобиля и соотнося эту цифру с качеством дорожного полотна. Меж тем «Добчинский и Бобчинский», не обращая внимания на ямы и кочки, обсуждали вполголоса последние события из жизни РосСельГаз-холдинга. Ловя обрывки фраз из их разговора вроде «Сергей накосячил опять чуток, контракт забыл подготовить», «по психам зачет надо провести, отгрузить им немного гречки», Вадим понимал, что чувствует к этим людям странную смесь легкого презрения и симпатии. Впрочем, преобладала, безусловно, симпатия, но такая симпатия мелкого разорившегося дворянина к народу, после того как дворянин ушел в этот самый народ учить селян русскому языку по учебнику графа Толстого. С их же стороны Вадим ощущал что-то вроде отеческой заботы старого, пожившего уже на этом свете, немного, может быть, подранного кобеля по отношению к мелкому, глупому, но породистому щенку.