Вадим Юрятин - Дети Эльцинда

Внешний вид говорившего благотворно влиял на Большого, в принципе, если бы Иван встретил его на улице, то вполне принял бы за своего, чего явно нельзя было сказать о сидевших справа и слева от мужчины, который, кстати, представился Олегом. По правую руку от него сидел самый настоящий еврей, весь в черном, в долгополой шляпе и с бородой, короче говоря, ровно такой, какими изображают их на всяких картинках про евреев. Слева от Олега сидела женщина с крючковатым носом и темными глазами, сверлившими Ивана из-под стекол очков. Коротко взглянув на соседей Олега, Большой понял, что лучше он будет смотреть только прямо на центральную фигуру.

– Давайте, прежде всего, познакомимся. Вас, как мы уже узнали из анкеты, зовут Иван Сергеевич. Меня зовут Олег, я руковожу охранным предприятием, в которое принимается персонал. Справа от меня ребе Соломон Мейзер, так сказать, духовный наставник учеников нашей школы, слева один из наших преподавателей – Нинэль Семеновна Гельфанд. Расскажите нам, пожалуйста, о себе.

– Здравствуйте, – улыбнулся Большой.

Еще минуту назад он думал бежать отсюда, однако теперь вдруг как-то расслабился, повел плечами, чтобы устроиться поудобнее в кресле, и начал неторопливо отвечать.

– Меня зовут Иван Большаков. Мне 22 года. Что обо мне сказать? Человек я простой. Учился в школе, закончил, кстати, 11 классов. Потом служил в армии. Потом работал, старался во всем помогать семье, в смысле отцу, мама у меня умерла, к сожалению. Я в милиции одно время работал, ну не совсем в милиции, но помогал им, в общем, обезвреживать преступные элементы. У меня жена есть. Вот.

– Очень интересно, – сказал Олег. – Может быть, у Вас есть какие-то хобби, увлечения. Чем Вы интересуетесь?

Мысли в голове Большого не совсем совпадали с ответами, которые он выдавал вовне.

– Я люблю футбол, – в этом кратком ответе вмещалось на самом деле гораздо больше, т. к. футбол для Вани был далеко не только пинанием мяча. Обо все остальном, что его с футболом связывало, например о планируемом «пласталове» с екатеринбуржцами, Иван умолчал.

– Я вообще, знаете, за здоровый образ жизни, – сказал вслух Иван. «Вот бухать недавно бросил, а то сопьюсь, как батяня», – он же подумал.

– Музыку люблю. – «Особенно РАК и дэт-металл».

– Посмотрите на разложенные перед Вами цветные карточки, – обратилась к Большому Нинэль Семеновна. – Вытягивайте карточки одну за другой в том порядке, который Вам больше всего нравится.

Иван захотел сначала вытащить черный, а потом красный, но, слегка задумавшись, понял, что в последовательности цветов заложен какой-то фокус, и потому предпочёл сначала взять жёлтый, потом зелёный, синий и белый. Нинэль Семеновна удовлетворенно хмыкнула и что-то записала в блокнотике.

– Скажите, а как бы Вы охарактеризовали Ваше отношение к национальной проблематике? Как Вы уже, наверное, успели догадаться, у нас не совсем обычная школа. Официально мы называемся «Частная Еврейская средняя школа города Юрятина имени Бен-Гуриона».

– Я бы охарактеризовал… своё… отношение… к… национальной проблематике… как… взвешенное и… построенное на всеобщем уважении и толерастности к… великим народам, населяющим нашу Родину.

– Толерантности, – поправила Нинэль Семеновна.

– Да, простите, конечно, – сказал Большой и снова лучезарно улыбнулся.

Слушатели тоже, как по команде, заулыбались и замолчали, очевидно, размышляя над фразой Большого. Первым из спячки вышел ребе Соломон Мейзер, возможно, потому, что он не очень хорошо понимал по-русски.

– Скажите, а если Вы увидеть евгея на улица… улице, то какой… какая мысль будет у Вас? – с улыбкой произнес ребе.

Большой подумал, что еврея вот так вот на улице у них в Трудовом поселке около Пушечного завода ему встречать как-то не приходилось, не ходят они так просто у нас там по улицам, разве что Борис Захарович Лебензон – КМС по тяжелой атлетике из Дворца спорта имени Товарища Менжинского, хотя нет, он вроде человек хороший, какой он еврей?

– Я, вы знаете, – по-прежнему стараясь не смотреть на ребе, начал Большой, – вырос в простой трудовой семье… простого рабочего человека… и я… мне как-то не приходит даже в голову, что я мог бы… что мне бы выпала честь… что мне бы повезло настолько, что я…

Нинэль Семеновна прервала Ивана, по-видимому, сочтя ответ Большого удовлетворительным.

– Скажите, а Вас не смущает, что Вы идете работать в школу? Здесь Вам придется находиться среди детей.

– Хочу Вам сказать, что я сам скоро стану отцом, поэтому я в любом случае в будущем буду находиться среди детей.

Сообщение это вызвало новую порцию улыбок среди членов «приемной комиссии».

– Может быть, у Вас есть какие-то вопросы к нам? – спросил Олег.

– Вы знаете, я человек смышленый, думаю, что если Вас удовлетворит моя кандидатура, то в своих трудовых функциях я разберусь, – мягко ответил Большой.

– У вас хогоший костюм, – заметил ребе.

Иван только сейчас понял, что одет примерно так же, как «этот бородатый и волосатый в шляпе». Белая рубашка, черный пиджак.

– Спасибо. У нас с Вами схожие вкусы, – поблагодарил собеседника Большой, глядя на Олега.

Через десять минут Большой и его собеседники окончательно расслабились, речь потекла просто и непринужденно, сначала, как мелкий ручеек, полный камешков, затем, как горная речка, а под конец разговора речка разрослась до размеров Камы в районе Пушечного завода. Большого о чем-то спрашивали, показывали какие-то картинки, но при всем том с определенного момента собеседования Иван ясно почувствовал, что его потенциальные работодатели стали работодателями явными. При этом, слушая себя, оглядывая себя внутренним взором, он неожиданно понял, что ничуть не удивляется происходящему: ни этой своей улыбчивости, ни верности ответов. Где-то был в нем запрятан тонкий душевный камертон, позволяющий настроиться на нужного человека. Большой, скорее, чувствовал это, чем осознавал. «Ладно, будь что будет. Лучше уж у них, чем совсем без работы. Только поцикам пока не скажу», – размышлял Иван.

ООО «Маслосырзавод «Акдинский» в лице его исполнительного директора Вагиза Рифовича Аминова встретил Вадима и его спутников по-восточному радушно. В кабинете исполнительного директора на столе стоял чайный набор, а также ваза с печенюшками и конфетами. Гости быстро втянули в себя по чашке чая и отправились на осмотр завода. Гостеприимный хозяин шел впереди, комментируя осматриваемые помещения.

– Вот тут у нас раздевалочка, переодевайтесь, пожалуйста. Тут вот халатики можно надеть, пожалуйста, надевайте. Вот еще шапочку возьмите, на голову, да. Все у нас соответствует СНИПам, все должно быть чистенько, опрятненько. Сами понимаете, молочное производство. Здесь вот молоко поступает, вот тут вот привозят, видите, там машина останавливается, значит, потом вот сюда молоко поступает и тут в этот контейнер выливается. Да, вот по этим трубам дальше идет. Вот сюда, пожалуйста, здесь уже у нас казеиновый цех начинается. Жарко тут, да, вот это по технологическим причинам. Тут так должно быть. Это что? Это ванны такие для первичной переработки молока, тут вот происходит отделение белка от сыворотки. Да, потом сюда поступает, переходите в это помещение, пожалуйста. Здесь уже сушка, а тут вот уже готовый казеин, высушенный, в мешки пакуем, взвешиваем вот.