Геннадий Мурзин - Плата за свободу

– Ну, какой же ты после этого друг, если от меня утаил, а?! Ну, до чего же ты, оказывается, скрытный!

– Скорее, не я скрытный, а ты не слишком наблюдательный. А еще кричишь на всех углах, какой ты ас сыска, какой поклонник мистера Холмса. Где твой хваленый дедуктивный метод?

– Не вали с больной головы на здоровую. Причем тут я и мой дедуктивный метод?

– Да притом, голубчик! Моя королева – это Зинуля…

– Зинуля?! Какая еще Зинуля?! Я знаю лишь одну Зинулю, Зинулю Орлову. О другой от тебя никогда не слышал. Хоть бы когда-то намекнул. Откуда взялась еще одна Зинуля? Ну, рассказывай!

Чайковский усмехнулся.

– Моя избранница – это Зинуля Орлова.

– Зинуля? Орлова?! Издеваешься?!

– Ничуть.

– Извини, друг, но ты бредишь. Видимо, это последствия сегодняшнего переохлаждения.

– Я серьезно, Сашок.

– Серьезно? Не может быть! За кого ты меня принимаешь? Столько лет вместе работали и чтобы я… не заметил? Нет, отказываюсь верить! Твой розыгрыш переходит все границы. Угомонись, парень.

– Сашок, это была любовь с первого взгляда. Увидел, втюрился – и на всю жизнь.

– Предположим. Но ты не мог скрыть – от меня и от нее. Ни полнамёка – за все годы. Это же стальные нервы надо иметь.

– Я молчал, Сашок. Мучился, но молчал.

– Но почему?

– Боялся…

– Ты? Боялся? Чего ты мог бояться? Зинуля – душевный человек. Ее, что ли, боялся?

– Именно!

– Ну, ты совсем скопытился. Честное слово!

– Я боялся поначалу того, что она даст мне от ворот поворот. Да, мы долгие годы были коллегами, отношения между нами были дружескими. Но я видел, что не являюсь ее принцем и не могу претендовать на большее, чем на отношения коллеги с коллегой.

– Но ты же даже попыток сблизиться не предпринимал. Как можно рассчитывать на что-то, если не сделал навстречу ни одного шага?

– Повторяю: боялся отказа. Это сначала. Потом она встретила своего избранника, вышла замуж, живет счастливо. И слава Богу! Не смог признаться сначала, зачем рвать душу потом, спустя годы, когда уже ничем не поможешь.

– Все равно не верю. Ведь за столько лет ни единого намека.

– Намеки были, Сашок, но ни ты, ни она не замечали. Переводили все в шутку. А я любил ее, безумно любил! Мне тогда казалось: позови она меня на край света – все бросил бы и ушел с ней. Ничто бы не смогло меня остановить на пути к счастью.

– И она до сих пор в полном неведении, да?

– Теперь и не надо ей знать. У неё семья, у меня тоже. Все, что было четверть века назад, уже неважно, не существенно и никому не интересно.

– Черт побери, если бы только знать, я бы…

– Ты бы, Сашок, ничего не сделал.

– Почему?

– Сердцу не прикажешь. Если бы она испытывала ко мне какие-то чувства, кроме, конечно, дружеских, то тогда другое дело.

– Откуда тебе знать, что она испытывала по отношению к тебе?!

– Это было видно.

– Если ты сумел так скрыть чувства, то почему ты считаешь, что она не поступила аналогичным образом? Вспомни, как долго она тянула с замужеством? Не исключено, что из-за тебя, паршивца.

– Не из-за меня. Рылась в претендентах на руку и сердце, благо их у нее было много. Хорошо хоть, что не ошиблась в выборе.

– Нет, психи, честное слово, психи! Причем оба. Вот это сюрприз так сюрприз для меня. Кто бы мог подумать, что мой друг так страдает из-за неразделенной любви. И к кому?! К человеку, который многие годы был рядом! Правильно говорят: чужая жизнь – потемки. Даже тогда, когда эта жизнь проходит на твоих глазах. Да…

– Сейчас многое забылось, рана затянулась. Так что будем жить.

– И ты так и не откроешься Зинуле?

– Теперь – никогда. И тебя прошу молчать. Как самого преданного друга прошу.

– Ладно-ладно… Если просишь… Но хоть бы слово сказал! Тогда…

– Ты не спрашивал, я же считал неудобным затевать этот разговор.

– И я тоже хорош. Ведь меня так часто подмывало спросить тебя, попытать на эту щепетильную тему. Нет, не отважился. Глупец! Считал неудобным лезть человеку в душу. Если бы…

– Давай на этом тему закроем. И навсегда, хорошо?

– Обидно же, как обидно! Два хороших человека были рядом со мной, и я не смог помочь найти друг друга.

– Значит, судьба.

– Может быть… Может быть… Хотя… Нет, решительно нет: с такой судьбой я не согласен. Не судьба это, а глупость людская!

4

Сегодня «Спиридон» демонстрирует чудеса самообладания. Вот даже сейчас он рассчитывает, что все обойдется и до крайности дело не дойдет.

– Хватит, «Шило», бесконечно талдычить об одном и том же. Почти час толчём воду в ступе. Я вижу, что мы друг друга не поймем.

– Конечно, не поймем, «Спиридон». За твоими красивыми словесами кроется одно: ты идешь по той же дорожке, что и «Курдюк» когда-то шел. Ко мне ты придираешься, потому что чувствуешь соперника…

– Ты?! Соперник?!

– Кто же, как не я?

– Не смеши!

– Плохо кончишь, «Спиридон». Откажись от лидерства. Добром прошу.

– Ты так и ничего не понял, – «Спиридон» встал со стула. – Пеняй на себя…

– Угрожаешь? Мне? А что, если об этом узнают другие?

– Они все знают.

– Как это «знают»?

– Очень просто.

– Нет, ты выражайся яснее.

– Ты знаешь хорошо наши порядки. Был уговор, да? Ты с ним согласился, да? Почему нарушаешь, «Шило», наш уговор? Ты же знаешь, что у нас за это бывает?

– Кончай стращать. Не из пугливых.

– Что ж, мне больше нечего сказать. Прошу без обид. Я делал все, чтобы поладить миром. Ты не захотел. Не пошел навстречу. Ты сделал свой выбор.

– Ты… ты угрожаешь?! – «Шило», в ярости сжимая кулаки, подскочил к «Спиридону». – Да я… По стенке тебя размажу, слизняк!

«Спиридон» легонько отстранился от него.

– Мне поручено сообщить, что братва единогласно решила в отношении тебя провести профилактические мероприятия. Чтобы впредь вел себя хорошо и на своих хвост не задирал. Сегодня – в щадящем режиме. Если не уймешься, то мероприятия в отношении тебя будут ужесточены.

«Шило» вновь сжал кулаки.

– Я тебя сейчас…

В тренировочный зал вошли двое парней в спортивных трико. «Спиридон» обратился к ним:

– Мужики, у человека чешутся кулаки. Избавьте его от этого недуга. Тем более, что вы жаловались, что надоело отрабатывать удары на «груше», что требуется живой материал, – он показал рукой в сторону побагровевшего «Шило», который лишь открывал рот, но сказать ничего не мог. – Вот вам и «материал» – достаточно живой и достаточно вёрткий. Вам он понравится.

«Спиридон» отошел в дальний угол зала, сел в кресло, взял с журнального столика какой-то журнал и стал листать, не обращая больше никакого внимания ни на «Шило», ни на парней-боксеров.

Парни приблизились к живой «груше». «Шило в ярости зарычал:

– Только посмейте! Кости переломаю! А-а-а, – это он так отреагировал на полученный первый удар в грудную клетку. Удар был настолько силен, что тот отлетел метра на три и распластался на полу.