Геннадий Мурзин - Плата за свободу

– Ты хочешь сказать, что в исчезновении замешан кто-то из нашего ведомства?

– Я, Сашок, ничего не знаю. Но, как вариант, со счетов не сбрасываю. И тебе советую иметь в виду.

Фомин задумчиво произнес:

– А ведь прав, черт тебя побери!

– Вот, видишь?! Опять спешишь с выводами. Только я высказал предположение, а ты…

– Нет, Паша, я ведь в том смысле усматриваю твою правоту, что если бы у нас не было предателей, то борьба с преступностью велась бы более успешно.

– Ты выражаешься казенным языком.

– А, черт с ним, с языком! Я, по сути, прав. Трудно работать, когда рядом возможный потенциальный предатель. Подозревать приходится. Иногда вполне честного человека.

– Ничего не поделаешь…

– Как это?! – Фомин не на шутку разгорячился. – Даже специальную службу внутренней безопасности создали. Понасадили кучу людей. И что?

– Не горячись, батенька, не горячись.

– Знаешь, зло распирает: одни сутками «пашут», другие протирают штаны, бумаженции подшивают; делают вид, что работают. И получают не меньше. Ты, Паша, когда-нибудь задавался вопросом, сколько у нас лишних людей?

– У нас нет лишних. У нас даже недокомплект.

– В уголовном розыске – да. Зато, посмотри, в многочисленных пресс-службах всегда полный комплект лейтенантов и капитанов. Все стулья заняты. Всегда заняты!

– Сейчас это модно.

– Модно, согласен, но невыгодно. Для государства невыгодно. Из таких вот деятелей можно было бы укомплектовать целое подразделение по борьбе с преступностью.

– Ты, как всегда, сгущаешь краски. Впрочем, пусть об этом голова болит у дятла.

– Кстати, о «дятлах». Я тут слышал шепоток насчет ухода прокурора Тушина на пенсию. Поговаривают, что о нем не лестного мнения полномочный представитель Президента. Как? Ты что-нибудь знаешь?

– Мои источники те же, что и у тебя. Во всяком случае, слухи часто имеют под собой некоторые основания.

– Хорошо бы!

– То есть?

– Тушин из прошлого. Хорошо, если действительно уйдет.

– Не спеши радоваться.

– Почему?

– Поговаривают также, что на его место прочат Казанцева

– Казанцева?! Но он же новичок в городской прокуратуре и никак себя не показал.

– Зато – губернатор за.

– Странно… Конечно, Кондрашов, первый заместитель Тушина, из коммунистической элиты, и вряд ли его стоит назначать. Однако там с огромным опытом другой зам – Туфлеев. Мужик все прошел: огонь, воду и медные трубы. Почему бы его не назначить? Странно.

Чайковский пошутил:

– Странно то, что нас с тобой почему-то не спрашивают, назначая.

– Ну, и хрен с ними! – в сердцах бросил Фомин. – Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево. Какое мне дело до того, кто будет новым прокурором?

– Не скажи.

– У тебя препротивная манера, Паша, говорить намеками. Интриган несчастный! Ну, говори! Что еще у тебя в «заначке»?

– У тебя могут возникнуть проблемы, если прокурором области станет Казанцев.

– У меня?! Проблемы?! Какие?! Я его не знаю, он меня тоже.

– А ты забыл, что Казанцев выходец из Нижнего Тагила? Связи у него не порваны наверняка. Два года как оттуда.

– И что из этого следует?

– То, что через будущего прокурора области могут тебе крепко помешать в проведении доследственных оперативно-розыскных мероприятий. Будь готов.

– Буду.

– И еще. Между нами говоря, и под Красновым стул-то шатается. По тем же самым причинам.

– Да ты что?!

– Может, и удержится. Но кто его знает. Полномочный представитель Президента сильно на Краснова пофыркивает – это видно.

– Ну, к этому нам не привыкать, – усмехнулся Фомин. – За десять-то лет который начальник?

– Пятый, если с Фроловичева начинать счет, – ответил Чайковский.

– То-то же. Тушин же все это время сидел. И сидел крепко на месте. Алексеев будет рад. Много из него кровушки попил Тушин.

– А ты разве не слышал?

– О чем?

– Следователь Алексеев уходит на пенсию.

– Не в первый раз.

– Теперь – окончательно.

– Если это так, то очень жаль. Честное слово! Хороший мужик.

– Но когда-то, если мне не изменяет память, ты…

– Что было, то быльём поросло. Очень жаль… А я, признаюсь, в душе рассчитывал, что когда придет время, то следствие по моему делу поведет именно Алексеев. Сработались мы с ним.

– Может, спились? – шутливо подколол Чайковский.

– Что ты, Паша! Он же почти совсем не пьет. Ангел, а не человек. Строг, чуть-чуть даже зануда, ничего не скажешь, но башковитый – просто страсть. Плюс – юрист абсолютной честности. По правде говоря, таких крайне мало. Больше всё ловкачи, приспособленцы, угодники, ловят на лету каждое желание начальства, извини за выражение, без мыла в задницу лезут.

– Ну, что за выражения, дружище? А еще к интеллигентам себя причисляешь. Нехорошо, батенька, очень нехорошо.

– Я же заранее извинился, Паша.

– Похожее оправдание я уже однажды слышал. От кого – не помню. Кажется, от одного фигуранта по делу. Он также прежде, чем сделать гадость, очень извинялся. А один убийца убеждал, помню, меня в том, что в его планы не входило убивать жертву. Он не хотел убивать, искренне раскаивается и готов извиниться перед убитым. А сам, нехотя, нанес потерпевшему шестнадцать ножевых ранений. Причем в жизненно важные органы.

– То же мне… сравнил. С подонками. И кого?! Самого непорочного, самого обаятельного и привлекательного сыщика, или как сегодня принято называть, сыскаря.

2

«Спиридон» сел на заднее сидение шестисотого, откинувшись на спинку, прикрыл глаза.

– Куда, шеф? – повернувшись, спросил водитель.

– В клуб, – односложно ответил «Спиридон», не открывая глаз.

– Не понял.

«Спиридон», недовольно скривив губы, уточнил:

– В наш клуб тяжелой атлетики.

Водитель переключил скорость и машина, взвизгнув тормозами, со двора выехала на Карла Маркса, потом на Газетную и Ленина, повернула направо и, набрав скорость, полетела в сторону горсовета. Навстречу, ударяясь о лобовое стекло, летят крупные снежинки. В салоне тепло и уютно. Из автомагнитолы льется приглушенная музыка, и лишь она нарушает тишину.

Водитель уже свыкся, что его машину сотрудники инспекции по безопасности дорожного движения никогда не останавливают, поэтому, не глядя на спидометр, довел скорость до ста двадцати. Первое время, устроившись на работу, осторожничал. Но потом быстро догадался, что люди с жезлами его машину хорошо знают, поэтому опасаются тормозить и придираться. Хозяин у него еще тот. Он – авторитет. Ему в рот палец лучше не класть.

Водитель стал чувствовать себя на улицах города королём, не обращая внимания на другие транспортные средства, на всякую, как он выражался, шошу-ерошу.

Все также, не открывая глаз, хозяин неожиданно заметил:

– Освоился, гляжу, на дороге. Это, конечно, хорошо, но не переусердствуй. А то в гроб загонишь себя и меня. Во всем должно присутствовать чувство меры.