Геннадий Мурзин - Плата за свободу

Фомин решил первый день Нового года (разумеется, по старому стилю) провести на озере, за рыбалкой. Не один, а со своим самым близким другом. Договорились, что поедут первой электричкой. Во втором вагоне. Меньше шума и потеплее.

Выглянув в очередной раз на улицу, он увидел бегущего от подземного перехода Чайковского. Он крикнул:

– Прибавь газку, парень! Поезд ждать тебя не станет. Поезд – без мозгов и ему не дано знать, что бежит не кто-нибудь, а самый настоящий генерал.

Фомин самодовольно заулыбался. Чайковский заскочил в тамбур. И зашипела тотчас же тормозная система. Двери закрылись. Вагон со скрипом дернулся, и поезд, завывая, стал стремительно набирать скорость.

– Извини, Сашок, – сказал Чайковский, удобно устраиваясь у окна. – Не рассчитал малость. Отвык, знаешь ли… Все на колесах. Пешедралом-то редко. Да еще в кромешной темноте и по колдобинам.

Фомин, слушая друга, удивленно спросил:

– Пешком? Ты?! Почему не вызвал дежурку?

– Ерунду спрашиваешь, Сашок. Сам-то ведь тоже на своих двоих добирался. Вон, откуда. А я? С Антона Валека на Девятое Января, по Челюскинцев – и на вокзале. Почти рядом.

– Чудишь, парень.

– А ты?

– Я – другое дело.

– Как это?

– Я – всего лишь старший опер, а ты – фигура, – Фомин ухмыльнулся и шутливо, склонившись в его сторону, чтобы другие редкие в этот час пассажиры не услышали, добавил. – Как-никак генерал.

– Вот именно: как-никак! – Чайковский снял шапку-малахай из собачьей шкурки, положил рядом. – Уффф, вспотел! – он расстегнул две верхних пуговицы довольно ветхого, но все еще удерживающего тепло, овчинного полушубка и, указав взглядом на ноги, заметил. – Валенки с большим трудом откопал. Много-много лет не надевал, – он посмотрел в прогалину полузамерзшего окна. – Сортировку проехали. А, кстати, куда мы едем? Ты же мне так и не сказал.

– До станции Таватуй. Потом немного пешком и будем на озере.

Чайковский, хитро прищурив один левый глаз, заметил:

– Непочтителен ты к начальству.

– Не понял, Паша.

– Тащишь генерала, будто котёнка, невесть куда и никаких аргументов.

– Захотелось, знаешь ли, провести какое-то время «вдали от шума городского» и в обществе человека, который мне страшно дорог.

– Ну, это, допустим, я слышал. Но почему именно на озеро Таватуй?

– Сначала мой план был махнуть в Сылву…

– Куда-куда?! – Чайковский недоверчиво смотрел на него, стараясь разгадать, шутит тот или всерьез.

– Да-да, в Сылву. Далековато, конечно, но зато места там… Всякий рыбак, знающий себе цену, если предоставить ему право выбора, то без колебаний отдаст предпочтение Сылве: потрясающий природный ландшафт, целебный воздух и огромный чистейший пруд. И еще одна немаловажная деталь для истинного ценителя зимней рыбалки: отменный клёв. Успевай только менять наживку на крючке.

– Будет врать-то.

– Нет, честно! Знаешь, какие там лещи проворачиваются? Голова в лунку не проходит. Подведешь к лунке, а оттуда глаза таращатся – каждое с блюдце. Приходится рассекать и вынимать по частям.

– Мели, Емеля…

– Не веришь?!

– Естественно. Откуда тебе знать-то? Днюешь и ночуешь на службе. Слушая тебя, можно подумать, что ты заядлый рыбак и все выходные проводишь на пруду.

Фомин тяжело вздохнул.

– Ты прав, Паша, как всегда, прав. Не до рыбалки. Но все равно: я правду говорю. Более красивых и удобных мест для отдыха горожанина я не знаю. Это же настоящая уральская Швейцария…

– Может быть, когда-то…

– Все еще, Паша, Сылва – один из немногих оставшихся заповедных уголков на Урале. Как-нибудь я все-таки тебя туда заманю. Сам увидишь.

– Избавь меня, Сашок. Ты же знаешь: я не рыбак. И к рыбной ловле страсти никогда не испытывал. Сегодня согласился поехать, но исключительно ради тебя.

– Благодарю!

– На здоровье! – в том же шутливом тоне откликнулся Чайковский.

Дребезжащий мужской голос из громкоговорителя сообщил:

– Станция Исеть. Следующая остановка – Сагра.

Фомин, потирая руки, сказал:

– Ну, вот: скоро и мы прибудем на место.

Они замолчали, каждый думая о своем. Через пару минут генерал Чайковский поднял на Фомина глаза и спросил:

– Ты ничего не хочешь сказать мне?

– А что? Что я должен сказать, господин генерал? – вопросом на вопрос ответил Фомин, и глаза его засверкали озорным блеском.

– В пятницу, уже под конец дня меня вызывал шеф…

– Краснов, что ли?

– У меня другого нет, насколько тебе известно.

– У тебя проблемы? Из-за меня?

– Нет, конечно. Но мне показалось довольно-таки странным, что он со мной завел речь…

– Догадываюсь: обо мне! Что ему надо было от тебя?

– Как я понял, хотел посоветоваться, зная наши с тобой особые отношения, прежде чем принять решение. Он тебя не вызывал?

– Нет. А должен был? Ладно, не тяни кота за хвост, говори, в чем там дело. «Телега», что ли, опять? Господи, теперь-то с какой стороны?!

– Успокойся, на этот раз нет никакой «телеги».

– Что тогда?

– Он высказал намерение поручить тебе кое-что… По Нижнему Тагилу… Как я понял, этому делу он придает серьезное значение. Судя по его нервным репликам.

– А! – Фомин хлопнул себя по коленку. – Вот в чем дело! Вот откуда ветер дует!

– Так ты знаешь?

– Да. Вчера генерал Воробьев провел со мной обстоятельную беседу. Но он не сказал, что в успехе сего предприятия лично имеет интерес Краснов. Почему – непонятно.

– Ты согласился?

– Приказ не обсуждается, приказ исполняется. К тому же у меня к тагильчанам особо теплые чувства.

– Вот-вот! Не мое это дело, но хочу тебя попросить: не глупи ты там, не горячись. Не давай волю чувствам. Принимай решения на трезвую голову.

– Наставление будет исполнено, господин генерал! – шутливо ответил Фомин.

– Серьезно, Сашок. Ты там будешь за главного. Сдерживающего начала рядом не будет. За любое решение – отвечать тебе и только тебе.

– Я, и тебе это известно, никогда не бегал от ответственности.

– Не обижайся… Я же по-дружески.

– Паша, не волнуйся за меня: все будет, как надо.

– Рад бы, но слишком хорошо тебя знаю. Учитывай также и местную психологию. Сам знаешь, как тагильчане не любят, когда кто-то со стороны вмешивается в их внутренние дела. Мы, считают они, сами с усами.

– Может быть и с усами, но дали же Курдюкову ускользнуть. Надо быть полными идиотами…

– Не спеши с оценками, Сашок. Особенно, когда будешь в Нижнем Тагиле. Не говори все, что у тебя на уме.

– Согласись, что это же азы…

– То, что азы, – да. Однако надо тебе иметь в виду, что в данном случае, по меньшей мере, я усматриваю два варианта. Вариант первый: действительно, оплошали, прошляпили. Вариант второй: а что, если специально, после выхода из суда, Курдюкова «проглядели»; может, в этом и состоял весь замысел?