Геннадий Мурзин - Плата за свободу

Краснов сказал:

– Два года назад, например, ОБЭП из главного управления, фактически, спровоцировал на получение взятки старшим лейтенантом полиции аэропорта «Кольцово»… Нет, это был далеко, как говорится, не дружественный шаг.

– Разве самого факта преступления не было?

– Не спорю: факт имел место. Подонком, конечно, оказался старший лейтенант. Однако я тогда, как говорится, озлился не на это, а на то, как все было сделано. Извини, подлянку нам подложили. Можно было и иначе то же самое сделать.

– Каким образом?

– Могли совместно провести операцию… Могли нам сказать, поделиться оперативной информацией. Так, нет же! Втихаря, как говорится, провернули. И мне позвонили лишь тогда, когда парень был задержан. Позвонили, а в голосе-то что? Еле скрываемое злорадство.

– Возможно, вы и правы. Не исключено, что наши люди нарушили этические нормы. Но не думаю, что со зла.

– А, ладно, Павел Павлович: кто старое помянет, тому глаз вон.

Чайковский усмехнулся.

– У этой поговорки, как говорит мой друг, есть и продолжение.

– Какое?

– А кто забудет старое, тому – оба глаза вон.

Краснов рассмеялся.

– Павел Павлович, будешь кофе?

– Не откажусь.

– Сейчас скажу секретарю, чтобы приготовила.

Он вышел в приемную и тотчас же вернулся, а через пару минут вошла секретарша с подносом и двумя дымящимися чашечками кофе на нем.

– Я, наверное, не оригинален, но скажу: люблю кофе, особенно черный и особенно крепкий. Знаешь, жизненные силы, как говорится, удваивает, настроение поднимает, – хозяин кабинета сделал пару глотков и поставил чашечку на стол. – Кстати, ты, наверное, торопишься? Домой?

– Да… Не очень…

– Извини… За болтовней забыл о главном.

Генерал Краснов покривил душой: он ничего не забыл, никогда не забывал, особенно, если речь шла действительно о деле.

– Внимательно слушаю, – откликнулся генерал Чайковский и достал из нагрудного кармана крохотную записную книжку и столь же крохотную ручку.

– Понимаешь, сегодня звонил заместитель министра… Выразил, как говорится, недовольство, что мы до сих пор, как он выразился, «не чешемся»… В общем, я с ним согласен. Надо что-то делать…

– О чем речь?

– Ты эту историю знаешь. Полтора года назад Промышленный районный суд Нижнего Тагила освободил из-под стражи под залог в семьдесят тысяч рублей лидера тамошнего преступного мира Курдюкова. Ну, а он, естественно, сделал нам, как говорится, ручкой и скрылся в неизвестном направлении. Объявлен в розыск… Впрочем, ты сам знаешь… какой у нас этот самый «розыск»… Так вот… Крепенько лопухнулись. Надо как-то выкручиваться.

– Собственно, нашей вины тут нет. Я даже подумать не мог, что такого особо опасного рецидивиста суд отпустит под залог.

– И все же обязаны были предусмотреть и этот, хотя маловероятный, вариант. Курдюков – не дурак. Но ведь и мы тоже не лыком шиты. Как говорится, не первый день замужем. Не мне говорить и не тебе слушать, как в таких случаях следует поступать.

– Николай Ильич, вы хотите сказать, что там же, в зале суда его следовало вновь задержать?

– Конечно! Под любым предлогом.

– Ну… не знаю… Для нового задержания нужны новые основания.

– Их следовало иметь… Растерялись, короче!

– То, что местная полиция растерялась от столь неожиданного решения суда, – факт.

– Значит, и ты согласен?

Чайковский кивнул.

– Допустим, не нашли сразу повод для задержания. Однако глаз с него не должны были спускать. Куда бы он делся? Человек, а не иголка… Судья, конечно, хорош. А мы? Ничуть не лучше.

– Я вот о чем подумал, Павел Павлович: не пошуровать ли, как говорится, нам самим хорошенько в Нижнем Тагиле, а?

– Насколько мне известно, там, как вы выразились, «шуровали»…

– Да, но результата же никакого.

– Почему вы думаете, что сейчас результат будет?

– Я склонен полагать: отсутствие результата – это следствие недостаточной квалификации местных сыщиков, их неопытности.

– Если речь идет о сыщиках, то тут все карты в руки генералу Воробьеву. Я же, как вам известно, курирую следствие.

Краснов рассмеялся.

– Ты думаешь, что я ошибочно советуюсь с тобой?

– Конечно.

– Совсем нет, Павел Павлович! И объясню, почему. Я тут подумал: не поручить ли проведение оперативно-розыскных мероприятий подполковнику Фомину…

– Все равно… – со всей решительностью сказал Чайковский.

Краснов в ответ недовольно покачал головой.

– Нет, не все равно! Я советуюсь с тобой потому, что вы друзья, давние друзья. Ты Фомина знаешь очень хорошо. Как думаешь, он справится?

– Если вам интересно мое мнение, то я скажу так: подполковник Фомин сделает все, что будет от него зависеть. На него можно положиться – это точно.

– Ты так считаешь?

– Абсолютно!

– Да, но, рассказывают, он склонен ко всякого рода, мягко говоря, странным поступкам. Мужик, как говорится, проблемный.

– В этом есть доля правды: его иногда заносит на поворотах. Но зато исключительно честный, въедливый, настырный, упрямый сыщик. Если ухватится, то из его цепких рук уже не вывернуться никому. У него и еще есть одно важное качество: голова хорошо соображает. Умеет думать, а это не всякому сыщику дано.

– Мне с ним не приходилось сталкиваться, но я почему-то остановил свой выбор именно на нем.

– Вы сделали правильный выбор. Только разрешите, Николай Ильич, дать вам один маленький совет?

– Ради Бога, Павел Павлович! Для этого, как говорится, и военный совет.

– Не сковывайте его инициативы. Он страсть как не любит опеку. А также предоставьте ему соответствующие полномочия, в том числе и по комплектованию бригады сыщиков. Доверьтесь ему, и он вас не подведет.

– Я подумаю.

– Разрешите идти? – Чайковский встал.

– Конечно, – задумавшись о чем-то и вертя в руках ручку, ответил Краснов.

Чайковский дошел до двери, но, что-то вспомнив, вернулся.

– Николай Ильич, можно личную просьбу?

– Насчет Фомина?

– Да, нет. Говорю: просьба личная.

– Слушаю.

– Разрешите послезавтра на весь день отлучиться?

– Не понял. У тебя же в это воскресенье выходной.

– Да, но… Я весь день буду находиться там, где со мной не будет возможности связаться.

– А сотовый?

– Я, – Чайковский махнул рукой, – не очень-то доверяю подобным штучкам.

– Куда-то едешь? На природу?

– Так точно! С другом решил провести первый день нового года, нового века и нового тысячелетия на пруду, на рыбалке.

– Ты что-то путаешь. Насколько я знаю, все названные тобой события давно уже наступили. Ты изрядно опоздал.

– Я имею в виду православный календарь. А по нему новый год наступит только послезавтра.

Краснов вновь рассмеялся.

– Ничего не поделаешь… Странные мы, русские, люди. У нас все не как у всех. Мы даже новый год отмечаем дважды.