Михаил Кранц - Охота на гончую

Пока Николай высасывал яд, Осия рвал на бинты какие-то тряпки. Затем наложили повязку – не слишком туго, чтобы между кожей и тканью со скрипом мог пройти палец. Такой жгут не усиливал повреждение, но надежно перекрывал кровоток.

– Надо найти гадину, – тем временем распорядился Ульрик. – Да побыстрее, не то нападет снова.

Но обнаружилась тварь только утром – в подземелье, под осыпавшейся каменной крошкой. Серое, в черных зигзагах тело свернулось на дне неглубокой норы, готовясь к броску. С громким шипением прянуло, извиваясь, будто в агонии, и вдруг застыло, встретив собственный хвост. Ни с чем не сравнимым светом блеснул драгоценный обруч – золотая змея с рубинами глаз, древний венец небожителей и фараонов. Богиня Исида, чей запрещенный культ еще не забыли в империи, изображалась как раз в таком.

– Вот дерьмо! – прошептал еле слышно Краддок, с опаской косясь на совсем недавно живой предмет роскоши.

Похоже, и с него чудес, наконец, хватило.

Плечо у Марка жутко опухло. Он не терял сознание, но взгляд его стал невидящим и пустым, как у просветленного молитвой отшельника. Временами он громко, но неразборчиво пел и смеялся безо всякой причины.

К счастью, укушенный быстро пришел в себя – видать, не так уж и много яда попало в вену. Но что-то случилось не только с ним. Ульрика, Осию и остальных будто подменили – кучкуясь по двое, по трое, они все время переговаривались вполголоса за спиной Николая. Не оставалось сомнений, что каждый из них ночью, тайком, зачем-то совался в подземный храм. Опасная ситуация – в замкнутом, как мышеловка, пространстве и без того было трудно ужиться друг с другом. Но когда Николай почувствовал, что вот-вот сорвется, дав волю кулакам и накопившейся злобе, Ульрик сам подошел к нему.

– Надо поговорить, – коротко бросил германец.

* * *

В подземелье было по-прежнему затхло и сыро. А темень, всегда царившая в этом каменном склепе, теперь и вовсе обволокла сплошною завесой. Да и как могло быть иначе, если повязка плотно перехватила веки? Руки скручены за спиной – это тоже часть ритуала. Жутковатого, но полностью безопасного, как уверяли все пятеро.

Оказалось, что Краддок, Ульрик, Люций и даже убежденный иудей Осия уже успели тайком пройти церемонию – по настоятельному совету Марка, в бреду нахватавшегося каких-то странных видений. К подобным иллюзиям относились с благоговейным трепетом – как в Риме, так и за его пределами. Николай это знал, и потому не стал возражать, когда пришла его очередь. Чего не сделаешь ради спокойствия и здорового климата в коллективе!

Кто-то мечом разрубил стянувший запястья ремень. Повязка упала с глаз – таков был символ прозрения неофита, освобожденного от мирских оков перед ликом Митры. Таиться больше не было смысла – теперь приобщились все. И лишь убийца быка на фреске, олицетворявший самого бога, казалось, метнул в Николая недобрый взгляд. Дрогнул, взревел, будто в гневе, костер посреди каменного круга. Но, кроме виновника торжества, вряд ли кто-нибудь заподозрил неладное, а тот не повел и ухом. Что бы ни случилось – хуже, по его мнению, быть уже не могло.

Здесь всем заправлял Марк, утверждая, что вдохновлен Митрой и потому знает, что делает. Глядя на изменившееся, не по-простецки задумчивое лицо бывшего крестьянина, в это было легко поверить. А вот проверить не представлялось возможным – немногие в римской армии знали ритуалы тайного культа.

Вопреки всем нападкам церкви, языческий бог Митра по-прежнему считался покровителем легионеров. Но если простому воину было достаточно общепринятого обряда, то богослужение среди полководцев и центурионов превращалось в сложное, скрытое от низших сословий действо. Теперь же нечто подобное пытался совершить Марк, в недавнем прошлом батрак из Капуи. Кто мог сказать, насколько успешно?

– Возьми! – самозваный служитель Митры протянул Николаю драгоценный венец – змею из чистого золота.

Было странно, что прикасаясь к ней, никто и не вспоминал о недавнем страхе.

– Митра мой венец! – ответил Николай, как учили, и бросил сокровище на пол.

Это тоже было частью спектакля.

Вновь ожив, змея поползла прочь от ритуального пламени и скрылась во мраке. Ее изображение на стене тоже исчезло – будто и вовсе не было. Но и это уже не могло ни испугать, ни заставить хоть на миг усомниться в своем рассудке. Для Николая все было бы просто и ясно – если бы не внезапное ощущение близкой беды.

– Сюда-а!! – истошно завопил Люций, оставшийся в карауле снаружи.

Ограда из кольев вдруг пошатнулось и затрещала. Спустя мгновение целую стену попросту вырвало из земли – как ураганным ветром. Толстые судовые канаты тянула пара крепких коней – наверняка их тайком привели по дну глубокой лощины. Подкрасться ночью и привязать к бревнам веревки мятежникам ничего не стоило. Десятки головорезов, появившись будто из ниоткуда, толпою хлынули сквозь развороченный тын.

Вмиг загнанный назад, в подземелье, Николай едва успел выхватить меч. Ударил клинком под шлем наседавшего с ревом громилу – почти вслепую, не целясь и даже не ощущая, что бьет. И лишь краем глаза увидел, как опрокинулась навзничь закованная в металл туша.

Пришлось отступать под натиском новых врагов, пока спина не уперлась в спину. Встав в круг, легионеры упрямо торговались со смертью – кровавая цена росла. Казалось, вход в храм будет вскоре наглухо завален телами. Но снова и снова волна атаки сметала все на пути. Все, кроме горстки безумцев, бросивших вызов своей верной гибели.

То, что он еще жив, было для Николая чудом. Но разум вкупе с инстинктом подсказывал: некогда радоваться и некого благодарить. Оставалось лишь драться – молча и безнадежно, заученным шагом сближаясь вплотную, подобно боксеру, входящему в клинч. Резать любое уязвимое место врага, словно окорок, и колоть, до упора вонзая короткий клинок. Никто не прорвался, не выбил душу ударом сзади. И Николай был уверен в своих – таких же убийцах перед лицом собственной смерти.

Но вот, чертыхаясь, пошатнулся и рухнул Марк. Да так и исчез под телами, не в силах подняться. И прежде, чем опасная брешь могла бы открыться в защите, рядом вновь послышалось резкое, хриплое от ярости дыханье бойца. Люций? Мальчишка ведь безоружен!

Спиной к спине, то стоя почти неподвижно, то двигаясь в жутком, свистящем лезвиями мечей хороводе, легионеры раз за разом отбрасывали бешеную толпу. Щиты и доспехи, оставленные снаружи, только мешали бы им в этом месиве мертвых и еще живых тел, как сельди в бочку набитых в замкнутое пространство. Зато мечи – короткие римские гладиусы, – были здесь едва ли не идеальным оружием. В подземелье, где едва светили искры затоптанного костра, легко удавалось войти в ближний бой, не позволяя врагу опомниться. Ведь впереди мог быть только враг – даже в темноте не спутать.