Иван Плахов - Случай

– А ты что здесь делаешь?

– Ха, здогадайся с трех разив! Я тут работаю и живу.

– Правда? – искренно удивился Адам, – И хорошо платят?

– А ти що, хочешь мени запронувати больше? – и расхохоталась с такими пошлейшими интонациями, что Адам искренне усомнился в том, что у нее есть диплом историка.

– Здесь правда жил лорд Байрон? – обратился он к сизоносому старику, на что тот энергично закивал своей головой в фуражке и коротко подтвердил:

– Си, си, – а затем добавил, – Белла русса, инглезе поэта. Куэсто место для долче витта, перфетто посто для любви, пер долче амморе, калинка-малинка. Пер фавор, прекрасна русса, Оксана тебе помочь готовить к фотосессия, о-кей? Она мочь помочь, о-кей? Прего, идить за Оксана, я ждать тебя в зале! О-кей?

– Ладно, веди меня, красавица, на фотосессию, – чувственно, со всей возможной патетикой вздохнул Адам, отчего его тело самопроизвольно встряхнуло головой и вильнуло бедрами, словно какая-то сладостная бесконтрольная судорога пробежала по нему сверху вниз.

– Якби я не бачила, що ти баба, то реально подумала, що ти чоловик, – показывая дорогу Адаму, бросила через плечо Оксана, уверенно двигаясь по анфиладе залов к лестнице на верхние этажи, где располагались гримерные, как вскоре убедился Адам. В одной из них она предложила ему переодеться в черное вечернее платье, заранее приготовленное для него. Помимо платья, на кресле лежало ожерелье в качестве украшения из муранского стекла изумрудно-золотого отлива и браслет в виде змейки ему в пару.

– Це тоби, – коротко бросила Оксана и грязно выругалась.

– Это ты обо мне? – удивленно вскинулся Адам, но хохлушка только глумливо улыбнулась и прохрипела,

– Це я про нашу паскудний життя, дура. Разумишь, Франка, – ничего, што я так тебя буду кликати, – мы все хотим великой и чистой любви, анасправди повинни постоянно торгувати собою, щоб выжити. Коли я вчилася в университети, то так сильно хотила виихати за кордон, сюди, в Италию, що ночам молилася богу, лишь б вин почуял мою молитву и ее осуществил.

– Ну так радуйся, бог тебя услышал. Ты же здесь!

– Ты издеваешься з мене?

– Почему?

– Я ж хотила опинитися тут в качестве жены заможного италийця, а не в роли порнозирки, знимаэться у фильмах для взрослых.

– Ты порнозирка? – искренне удивился Адам, с нескрываемым интересом разглядывая фигуристую Оксану. – Слушай, а как это – быть порнозиркой? Это по нашему порнозвезда? Тебя действительно трахают во время съемок? – горячо принялся интересоваться у нее Адам, вплотную подойдя к ней и трогая указательным пальцем правой руки ее грудь, – Это силикон?

– Трахают тебя понарошку або насправди, ти сама сьогодни дизнаешься, якщо тоби пощастить. Не боышся?

– А чего бояться, если бог создал женщин именно для этого, не так ли? – усмехнулся Адам и попросил, – Помоги мне переодеться, будь лаской. Так, кажется, у вас говорят на Украине?

– В Украине, – зло поправила его Оксана и, отступив от него на пару шагов, криво усмехнулась, – Я не обязана этого делать. И не буду! Одегаючись же в вечернэ наряд, не забудь зняти свое нижнее белье. Оно тоби не знадобиться.

– Слушай, ты не пышешь дружелюбием. Я тебе не конкурент, понимаешь? Я здесь случайно, ради развлечения. Мне с тобой тут нечего делить. Понимаешь? Мне просто интересно испытать себя в новом качестве.

– Якому?

– Не знаю. Слушай, а ты этих двоих, что меня сюда привезли, знаешь?

– Бачила тут их неодноразово на трибунах, але хто такие конкретно, не знаю.

– На трибунах? Это как?

– Ну, тут е в центри будивли зал, де устраиваются бои без правил, на них народ робить ставки, а таки, як ми, граемо роль ескорту для одиноких человикив з грошими. Наше завдание – их развести на бабки, але как, щоб вони не обиделись и знова сюди пришли. Це закрытий клуб для богатиев з целому свиту.

– Ну, судя по твоим словам, сюда мужики вместе с женами не ходят?

– Да по-ризному, сама побачишь.

Слова Оксаны совершенно заинтриговали Адама: оказаться в центре Венеции в тайном месте, куда съезжаются предаваться запретным развлечениям богачи со всего мира, это ли не самое заманчивое приключение, которое может испытать мужчина, превратившийся в женщину и желающий испытать свою сексуальность, – лучшего и желать было нельзя. Подойдя к креслу, он двумя пальцами поднял ожерелье и, подбросив его в воздух, поймал в открытую ладонь и сжал в кулак.

– Никогда не понимал, что движет бабами в любви к подобным безделушкам.

– Якби ти знала, скильки стоит це ожерелье, то зминила б свою думку, – с нескрываемой завистью выдохнула Оксана и тут же уточнила, – Слухай, а чому ти говориш про себе в мужском роди. Ти що, лесбиянка?

– Нет, что ты, – захохотал Адам, словно сумасшедший, но потом, вовремя спохватившись, зажал свой рот ладонями и, отдышавшись, проворковал со всей возможной женственностью, на которую был способен его голос, – Я дура, понимаешь? У меня всегда, с самого детства, проблемы с падежами и местоимениями. В некотором роде орфографический критинизм. Дизорфография. Я из-за нее даже школу с трудом закончила. Она, оно, он – для меня все одно. В общем дура я, понимаешь. Дура.

– Чи не парся, у мене таки ж проблеми с италийским. Вообще, падежи – це жесть. Ось живешь соби, говоришь и не помечаешь, що говоришь правильно, без акценту або ошибок. А тут мени сразу же вычисляют на раз. Любов у них мужского роду, а сифилис женочого. Прикинь? Чому?

– Не знаю, я, кроме русского, не умею говорить. Не учила, думала, что мне никогда не пригодится. Я и по-русски-то говорю не очень, если честно. Но нам, женщинам, и не надо, наверное, уметь говорить. Как думаешь?

– Это едина правильная думка, яку ти зараз сказала, Франка. Жинкам у цейном будинку рот потребен, щоб им работати, а не трепатися. Усекла. Одегайся. Инакше мени потрапить, ек що мы опоздаем.

– Ладно, ладно, Оксана, не переживай. Мои вещи можно оставить в комнате?

– Так, не беспокойся, вони никому тут, крим тебе, не потрибни. Тут не крадут, це территория любови… и мафии.

– Мафии? – ухмыльнулся Адам, начав раздеваться, – Ты, Оксана, порядочная фантазерка. Сейчас вся мафия у нас, на Родине, а здесь с ней борются. Вспомни комиссара Катанью. Европейские новости смотреть нужно, а не русскую пропаганду слушать.

Оксана язвительно хмыкнула и ничего не ответила, прислоняясь к дверному косяку, молча наблюдая за тем, как Адам раздевается.

– Ни, правда, якби я не бачила, що ти баба, я б подумала, що ти мужик, – наконец прохрипела она после того, как Адам разделся донага и, стоя голым, пытался примерить черное платье, – У тебе повадки мужика. У всякому рази, так обычные жинки не раздягаються.

– Ты бы лучше мне помогла, вместо того, чтобы комментировать мою неуклюжесть.