Григорий Шепелев - Шеф

Открыв гараж, Олег вывел из него джип Оксаны, поставил на его место автомобиль ее мужа, с лязгом захлопнул створки и, заперев их на два замка, опять воротился к деду:

– На чем ты остановился-то?

– Я не помню, – пробормотал старик, с тревогой разглядывая опушку леса над крутым склоном.

– Что там такое? – спросил Олег. Проследив направление взгляда своего собеседника, он увидел только деревья, гнущиеся от ветра.

– Нет, ничего, – молвил дед, – почудилось, видно…

Тихо вздохнув, опустил глаза.

– Продолжай, – попросил Олег.

– Так я все сказал.

Олег понял – нет, не почудилось.

– А в каком году большевики снесли церковь?

– В двадцать втором. Замучались, говорят, ломать. Полгода ломали.

– А иконы из нее куда дели?

– Да все сожгли над оврагом. Огонь поднялся выше берез. Из города было видно.

– Послушай, дед, – негромко сказал Олег, оглядевшись по сторонам, – я не верю, что твой отец ни словом, ни жестом не дал понять, о чем с ним беседовал горожанин.

Швырнув окурок самокрутки на землю, дед затоптал его, мрачно сплюнул и отмолчался.

– А ты был дома в ту ночь, когда он видел церковь?

– Да, я был дома, – ответил дед. Из коттеджа донеслись крики – Света с Оксаной о чем-то крепко заспорили. Дед продолжил:

– В ту ночь пес наш Буян разлаялся да развылся. Выл жутким воем, и я никак не мог заставить его умолкнуть. Из дома гнал – он скребется, бил – воет громче. Такого с ним прежде никогда не было. На рассвете пришел отец – трясущийся, бледный, волосы дыбом, и объявил. Что видел мертвую церковь… С тех пор тоска на него напала. Он каждый вечер уходил в лес и всю ночь бродил.

– Искал церковь?

– Да.

– И сколько ночей искал?

– Недели две-три это продолжалось.

– Вот оно что, – произнес Олег в глубоком раздумье, – значит, две-три недели человек мучается и сходит с ума, не зная, чего он хочет, а потом горожанин вдруг говорит ему: «Человек! Я знаю, чего ты хочешь. Я не ручаюсь, что ты получишь то, чего хочешь, точнее – ручаюсь, что не получишь, но если тебе интересно знать, к чему ты так рвешься – я…»

Старик перебил Олега:

– Олег! Если еще раз ты хоть слово про него скажешь, беседе нашей конец.

– Хорошо, я понял. Ты можешь мне рассказать, что произошло через три недели? Как он пропал?

– Той ночью Буян опять заскулил, – молвил дед, выдохнув, – отца уже дома не было, он отправился искать церковь. Больше его никто никогда не видел.

– Сейчас собака у тебя есть?

Дед смерил Олега угрюмым взглядом и тихо-тихо спросил:

– А ты не боишься?

– Я уже тебе сказал – не боюсь. Ты думаешь, если бы я боялся, было бы лучше?

– Думаю, да.

Олег усмехнулся и поглядел на избушки. Около них ошивались четыре лайки, два фокстерьера и пять-шесть такс.

– Вчера эти псины выли, как бешеные. Оксанка сказала мне, что до этого никогда они так не выли.

– Ну и чего?

– Я на днях привезу тебе сотовый телефон и напишу номер. Когда собаки опять завоют, ты…

– Послушай, Олег, – прервал дед, вставая, – ты знаешь, почему муж Оксанки в петлю полез?

Крики в доме стихли. Олег вгляделся в серые глаза деда. Они смотрели твердо и холодно.

– Почему?

– Потому что увидел черта. Только увидел. И все.

Олег промолчал. Повесив карабин на плечо, старик направился к лесу. Походка у него была вовсе не стариковская. Глядя ему в след, Олег крикнул:

– А ты-то сам не боишься его увидеть?

– Боюсь, – ответил охотник, не убавляя шаг, – поэтому не увижу. Он, как и Бог, приходит лишь к тем, кто его зовет. Когда его не боятся, это для него вызов.

Когда дед скрылся среди деревьев, Олег уселся за руль «Ниссана» и закурил пахучую бабскую сигарету. Глаза у него слипались, однако он понимал, что ему придется вести машину, так как Оксанка тоже не спала ночь и выжрала куда больше. Но предстоящий путь и крики Оксаны беспокоили его, понятное дело, не так сильно как предстоящее объяснение с бывшими коллегами ее мужа. Их он боялся больше, чем черта.

Близился полдень. К машине подошли таксы. Олег рассеянно поглядел на них, отбросил окурок и задремал. Разбудила его Оксана.

– Ну все, ты сел! – бодро объявила она, усевшись с ним рядом и хлопнув дверью. Олег зевнул, поморгал, запустил мотор и нажал два раза на газ. Овраг огласился бешеным ревом. Таксы шарахнулись и залаяли.

– Ты что делаешь, идиот? – крикнула Оксана, брызнув слюной.

– Тебя злю.

– Если ты меня разозлишь – пешком до тюрьмы пойдешь!

С этими словами Оксана раскрыла сумку и стала краситься, повернув к себе салонное зеркало.

– Дай мне денег, – сказал Олег. Оксана едва не выронила помаду.

– Чего-чего?

– От меня прет водкой! Гаишникам что давать?

Оксана поколебалась, достала три пятисотрублевки и отдала их Олегу.

– Этого будет мало, – произнес он.

– Если будет мало – я сама с ними поговорю.

Олег запихнул купюры в карман.

– Где вторая шваль?

– Сейчас при… Чего ты сказал, урод?

Света вышла из-за угла коттеджа. Когда она устроилась на заднем сиденье, Олег включил передачу и медленно повел джип к лесной колее. «Ниссан» без труда взбирался на кочки, но Олег опасался, что через лес проехать с такой же легкостью не удастся. Оксана запела песенку, продолжая тщательно наносить на лицо боевой раскрас.

– Ой, я забыла в доме свой плеер! – взвизгнула Света.

– Серьезно? – спросил Олег.

– В нем кассета! Моя любимая!

– Успокойся. Оксанка – мразь, тут я спорить с тобой не стану, но все же думаю, она выделит из пяти миллионов баксов сорок рублей на покупку тебе кассеты.

– При чем тут деньги! – с досадой защебетала Света, – я не хочу расставаться с этой кассетой! На ней мои любимые песни! Я их сама записала, с радио! Ну давайте вернемся, а?

– Закрой пасть! – рявкнула Оксана, достав из сумочки тени. – Что за манера ныть по каждому поводу? Конец света! Кассета! Ах! Умри все живое!

По наполненным водой ямам и буеракам просеки мощный джип пополз с пробуксовками.

– Как дела, Олег? – спросил следователь, барабаня по столу пальцами.

– Ничего дела.

– Соседи спокойные?

– По сравнению со мной – да, – ответил Олег. Тут он вдруг почувствовал слабость. Его качнуло, и он едва не упал со стула.

– Тебе что, плохо? – обеспокоился собеседник. – Врача позвать?

– Все нормально, – сказал Олег, улыбнувшись, – и у меня к вам просьба. Пожалуйста, не зовите врача, даже если я упаду и начну чернеть на глазах. Никаких врачей!

– Хорошо.

– Они изуродовали мне жизнь, – пояснил Олег, хотя его не просили ничего пояснять, – и я не хочу, чтобы они изуродовали мне смерть.

– Красиво звучит.

– Красота рождается в муках.

– А ты считаешь себя здоровым?

– Конечно, нет! Я об этом и говорю. Если человека с утра до вечера называть свиньей – он захрюкает.