Наталья Рындя - Проводник

– Жор! Жор! Подойди сюда!

Приближающемуся на зов Жоре, задала тот же вопрос.

– Ты видел, кто пришел встретить маму!?

Жора подойдя, утвердительно кивнул.

Пока они негромко переговаривались между собой сквозь опущенное стекло автомобильной двери, меня вдавило в угол заднего сиденья. Осознав, что они обсуждают давно ушедших людей, я почувствовала еле заметную парализацию всего своего организма. Они ещё и покойников видят! В подобные вещи не хотелось ни верить, ни даже знать об этом. Это уж слишком! Для одного дня и для такой впечатлительной натуры, как я, это было уже через край. Провести сутки в компании сумасшедших, это, признаться, ещё то испытание. Не знаешь, кому и пожелать подобное… Где-то в глубине возникло опасение за состояние своей психики. Наверное, я в этот момент выглядела довольно странно, не знаю, изнутри мне не видно.

– Держись, держись… – Наташка, сидевшая рядом, с пониманием заглянула мне в глаза, и сочувственно похлопала по руке.

Да, надо было продержаться. Сейчас наш путь лежал в кафе, где по традиции, будут справлять поминки. И по традиции будут наливать. Мне нужно было продержаться до этого спасительного средства, – стаканчика водки. Ни о чём другом уже не думалось, и ни о чём другом не мечталось. В мозгу горел ярко красным пламенем сигнал «СОС», и единственным спасительным средством для меня сейчас был алкоголь. Промелькнула мысль, что если мне рядом доведётся пробыть с этими людьми ещё пару недель, то, как следствие, алкоголизм мне обеспечен; в данном случае эта мысль не напугала, лишь едва насмешила, и была откинута за ненадобностью.

Как и предполагалось, Менделеевское изобретение пришло мне на помощь. Чувства пригладились, мысли поутихомирились, эмоции поутихли. Обращал внимание тот факт, что к концу поминок улыбались уже многие. Скорбные лица разгладились под влиянием принятых доз, и наша группа перестала выделяться на общем фоне. То тут, то там слышались разговоры об ушедшей, и они носили оттенок житейской радости. Действительно, почему бы и не порадоваться. Человек прожил почти век, прожил достойно, соблюдая законы божьи и уважая законы земные, ушел в здравом уме, ушел не потому что болел, а потому что срок настал. И что немаловажно, упокоился в собственной постели, тихо и неприметно… каждому бы так…

Мероприятие закончилось, немногочисленный народ переместился на улицу, подышать вечерним воздухом. Общались, переговаривались, незнакомые, – знакомились.

– Вот, знакомься, это две Наташки, с которыми живёт Жора! – Ирина Аркадьевна представила нас Жориной сестре и её окружению. Фраза прозвучала столь двусмысленно, что у многих повытягивались физиономии. Лица слушателей озарились весьма разнородными эмоциями. До меня не сразу дошло, что могли понапредставлять себе эти лица, услышав подобное заявление. Сейчас многие слова сузили своё значение до волнительной и запретной темы, и слово «живёт» было в их числе.

– Аркадьевна! – Протянул Жора, пожимая плечами. Его приподнявшиеся от удивления брови указывали на эту двусмысленность.

– А что?! Ведь так!?

Её озорные с хитринкой глаза смотрели по-детски наивно. Мол, а что я такого сказала? Мы все, – и Наташка, и Алла, и я, и Жорж, еле сдержались, чтобы не расхохотаться. Умеет же Ирина Аркадьевна взбодрить народ! Вон, стоят, разглядывают теперь, обмазговывают, небось, что, да как. Несколько мужичков с явным уважением начали поглядывать на Жору, некоторые дамы не сводили взгляда с нас. Да-а-а-а! Ну Аркадьевна, так Аркадьевна! Повеселилась от души… Приподняли свой рейтинг…

Позже попрощались и погрузились в свою машину. Сдерживаться необходимость отпала, и мы все разом дали волю своим эмоциям и заговорили:

– Ну ты Ируля, и сказала!

– А вы видели, как народ в лице изменился!

– Тетки-то, тетки, аж загорелись все!

– Ну ничего, пусть позавидуют немножко! – Подытожила, смеясь Ирина Аркадьевна. Успокоившись, добавила уже серьёзно и неторопливо:

– Ну а чего вы? Это же хорошо, они теперь обсуждением, с кем живёт Жора, будут ещё неделями заняты. И горевать будет некогда… Все эти слезы, сопли, никак нельзя допускать, когда человека провожают… Никак… Так что всё очень хорошо сложилось…

Обратное путешествие, по большей части, было молчаливым. У каждой из нас, наверное, была масса впечатлений, над которыми стоило задуматься. Я размышляла на тему смерти, вернее, над своей реакцией. За последние полгода уже дважды довелось столкнуться с этой темой. Частота этих встреч меня немного беспокоила. Мне, бегающей по жизни даже от упоминания о смерти, самой жизнью организовывались эти встречи. Интересно, к чему бы это?

Не знаю… Одно вырисовывалось более-менее отчетливо, особенно после сегодняшнего пережитого дня: моё отношение к этой теме подверглось не осознанному мною воздействию, и в результате этого, поменялось. Насколько поменялось, и какую форму приняло, – не известно. Для такого серьёзного и скрупулезного анализа нужны были ясно думающие мозги, чего в данный момент у меня не было. А когда они придут в нужную норму, и что теперь вообще означает термин – «норма», – тоже не известно. Как обычно, вопросов больше, чем ответов…

Поздно ночью, уставших и разморенных, нас с Наташкой доставили к подъезду нашего дома. Дико хотелось спать, и не столько от физической усталости, сколько он давящего ощущения в голове. Не привыкла моя головушка к подобным потрясениям; от окунания в глубокие воды философского постижения жизни она просто раскалывалась. Оно и понятно, – пресс на животе, ежели его качать впервые, тоже дико болит. Голова, – тоже орган, и, если её включать раз в тридцать лет, то, естественно, боли не избежать. А сон в этом случае, – лучшее лекарство…

Проснулась я далеко за полдень следующего дня. Физические параметры тела были в норме, ментальные всё так же плавали. Вчерашние события ещё более взрастили во мне непонимание этих двух людей – Жоры и Ирины Аркадьевны. Но, на удивление, это возросшее непонимание меня никак не раздражало, и к тому же не мешало жить дальше. Внутреннее чутье тихонько подсказывало избитую фразу: «на всё нужно время». Оно всё расставит, расширит, и объяснит…

Долго не обсуждая, решили пойти, прогуляться по городу. Настроение звало на набережную. Обширная водная гладь всегда служила лучшим успокоителем. Если дать возможность этой водной стихии, то она легко может подарить душе своего созерцателя ощущение унисона с собой. На поверхности то волны, то рябь, – постоянное движение, а в глубине, несмотря на это, тишина да покой. Наслаждайся, – не хочу!

Догуляв до сумерек, мы покинули массовое место прогулок горожан, и направились тихим переулком к остановке транспорта. Как всегда, увлечённо болтали. Внезапно чей-то молодой голос окликнул: