Ксения Сингер - Если Мельпомена выбрала тебя

Мне показалось, что Ларса распирает от гордости за мой аттестат. Он даже с некоторой заносчивостью показывал его:

– Представляете, средний балл один – круглый один, а ей только еще пятнадцать лет. Вы ее прямо сейчас оформите, чтобы ее в другое место не сманили, а недостающие документы она принесет потом.

Нам объясняют, что документы было положено посылать по почте. Они должны быть сначала зарегистрированы, а потом уже поступить в приемную комиссию с регистрационным номером для рассмотрения. Но Ларс обращается к одной из дам:

– Габильхен, сокровище, сделай это для меня, пожалуйста. Сходи к ним, зарегистрируй.

Как ни крути, официальный результат должен был быть не раньше чем через четыре недели. Потом Ларс провел меня по кафедре, показал, где работал папа, куда поставят папин стол – и это будет мое постоянное место в лаборатории. Для меня было очень важно и приятно, что он поддержал меня в моем желании начать с первых же дней учебы в университете заниматься научной работой и не абстрактной, а конкретной по папиной тематике. Потом Ларс представил меня коллегам, попросив одну женщину по имени Ренате опекать меня на первых порах, поскольку сам он будет в командировке.

Через день утром бабушка посадила меня на поезд. А потом еще больше двух километров я шла пешком. Хотя поначалу сумка с подарками для детей от бабушки не казалась тяжелой, при подходе к дому она буквально вываливалась из рук. Юрген не просто отчитал меня за мой необдуманный поступок, а дал собственно установку на подход к жизни:

– Так безрассудно тратят силы только недалекие люди. А всего-то надо было позвонить и сказать, на каком поезде приезжаешь. Чрезмерная твоя щепетильность, граничащая с дуростью, неуместна. Ты должна научиться жить рационально и организованно. И всегда просчитывать ситуацию на несколько шагов вперед. Все сделать идеально невозможно, надо уметь выбирать главное для тебя, и делать его как можно лучше. В этом будет залог твоего успеха или провала. Без продуманной тактики и стратегии твоей жизни все эти благие желания и намерения ничего не стоят. Должна быть цель, а не прожект. Конечно, вся моя нотация звучит менторски, но когда-нибудь ты скажешь: «А занудливый старикан был прав».

После этого случая Юрген всегда встречал меня у поезда. И зашелестели дни в своем монотонном разнообразии, побежали, как по накатанным рельсам.

1987 год

Так продолжалось до середины июня. Мать позвонила и сказала, что живет с детьми теперь у Виви. Приедешь, узнаешь почему. Виви тебя на автобусной остановке встретит.

На автобусной остановке никого не было. Из подъехавшей машины вышел молодой человек с явной претензией на близкий контакт. Он обнял меня за талию и притянул к себе. Я приготовилась к обороне, но услышала шепот Виви:

– Это я.

Мы сели в машину. Поездив по сельским дорогам, мы вернулись в город с другой стороны. Виви рассказала, что материал, экспроприированный мной у Криса, оказался ужасающим по своему содержанию, но очень ценным для разоблачения сети педофилов. Крис с немецкой педантичностью записывал имена и педофилов, тех, которым он поставлял бедных детей, и имена жертв, и откуда он их получал, то есть имена подельников с номерами телефонов и адресами. Юрген закончил всю систематику, и прежде чем это запустить в дело, он решил нас всех обезопасить, так что всем нам пришлось переехать. В доме Юргена никто не живет – даже он сам оттуда выехал.

Июль и две первых недели августа мы вчетвером: малыши, бабушка и я жили в пансионате на берегу Северного моря. В начале сентября мы с Фриди отвезли детей к маме. Она сняла дом. Места было теперь много и детям было удобно. Только Виви уехала, поскольку коллега, которую она замещала, вышла из отпуска по уходу за ребенком. Виви нашла новую работу и жила теперь на юге Германии.

1988 год, октябрь

Нику и Ларе было два года и девять месяцев, когда мать «подняла нас по тревоге», сказав, что на горизонте появился Крис и детей надо срочно забрать. Причем вывезти их необходимо сегодня ночью.

– Ты же знаешь, какой он коварный. Он отберет их у нас. Он пытается выследить тебя. В твоей школе уже наводил о тебе справки. Ты сама знаешь, он на все способен. Будь предельно осторожна, – шептала она в трубку возбужденно. – Мою машину я в центре на стоянке оставила. Вы сразу же в гараж въезжайте и перед въездом на мою улицу номер заклейте, – давала она инструкции.

Поздно ночью я, бабушка и Фриди перевезли детей к нам. Это был для меня удар. От срока, отведенного мне на образование, оставалось еще более двух лет. Но рисковать детьми я не могла. Многие предметы я сдавала досрочно, поэтому солидная часть программы была уже позади. Но как теперь быть? Не оставишь же их одних. Мне было грустно оттого, что завтра контрольная работа для меня не состоится. А я так надеялась благодаря ей получить необходимые пункты для досрочной сдачи экзамена.

За окнами машины глубокая ночь. Малыши спокойно спят в своих креслицах, иногда почмокивая сосками-пустышками. Тоже проблема. Надо их как-то отучать – большие уже. Бабушка оборачивается и тихонько говорит:

– Спи. Не выспавшись, как будешь завтра контрольную работу писать.

– А их куда?

– Пока я с ними останусь. А там что-нибудь придумаем.

– Но тебе тоже завтра на работу.

– Спи.

1989 год

Через три месяца наши малыши отправились в детский садик благодаря поддержке знакомых Ларса. Ночью дети спали в моей комнате. Я сама их укладывала, читала на ночь сказки, вставала по ночам, когда были проблемы. Иногда забирала их из садика. Но в основном отводила, забирала и занималась ими бабушка. У нас установился определенный ритм жизни. Времени стало намного больше, чем раньше, когда каждую пятницу, чтобы добраться до них, мне надо было после занятий сломя голову нестись на поезд и переживать, если вдруг поезд задержится, я не попадаю на последний автобус. И в воскресенье назад. Не ездить каждую неделю я не могла. Как это ни парадоксально звучит, я не могла полностью доверить детей матери.

К началу шестого семестра я почти кончила писать и диплом, и диссертацию, но еще не все экзамены были сданы. Некоторые преподаватели не позволяли сдачу экзаменов экстерном, требуя, чтобы их курс обязательно был полностью прослушан. Для защиты диссертации мне были нужны публикации и участие в конференциях. Если с публикациями было все более или менее в порядке, поехать на конференцию было для меня проблематично. Оставлять бабушку одну с малышами не позволяла совесть.

Март

В середине марта проходила главная конференция нашего комьюнити в Париже, которая случалась раз в два года. И Ларс, занимавший одну из ведущих позиций в организационном комитете, выбил мне сразу два устных доклада. Один был в первый день на пленарной сессии, второй на заседании рабочей группы на следующий день. На третий день у меня было три постера на трех сессиях, что означало целый день «на манеже». А вечером Diner. Все было компактно и, проигнорировав следующие два дня конференции, я могла уехать домой.