Ксения Сингер - Если Мельпомена выбрала тебя

– Я надеюсь, мы не спасуем перед ними для достижения процветания наших стран.

Мы с Рико еще больше усердствовали в наших измерениях на новом маршруте.

И вот она перед нами гордая, пусть сколько угодно говорят, что покоренная, – нет, не покорившаяся в своем холодном величавом безмолвии, скалисто-ледяная гора. Неприступная, грозная, берущая жизни приглянувшихся ей людей, из числа явившихся без приглашения, желавших обуздать ее свободный нрав.

Я объясняю Джою, что он должен сесть несколько выше на плато. Нас с прибором высадить и лететь примерно тридцать миль назад по центру ущелья. Потом с той же скоростью вернуться за нами, сохраняя ту же траекторию полета.

Мы настраиваем приборы. Я вручаю Рико кинокамеру, предупреждаю, что он должен снимать, что бы ни случилось, и ни во что не вмешиваться. Достаю Тедди. С Тедди в руках сначала спускаюсь с плато в небольшую ложбинку, а затем поднимаюсь по склону горы до другого, более высокого, небольшого непосредственно перед стеной, плоско лежащего камня в виде плиты, скошенной вниз по направлению к горе. Я встаю на его середину. Леденящее безмолвие, цепко держащее в повиновении весь мир, охватывает и меня, но я вырываюсь из этой леденящей хватки и кричу:

– Папа, я пришла – Алина. Я принесла тебе твоего Тедди. Ты хотел меня увидеть.

И снова безмолвие. Через некоторое время гора отвечает мне эхом и гулом сорвавшихся падающих камней. Я вижу, как одна громадная каменная глыба спешит, несется, катится с высоты прямо на меня, но в полуметре от меня останавливается, неустойчиво покачиваясь. Я могу дотянуться до нее рукой и знаю, что папа где-то здесь. Я ощущаю его присутствие. Я не ощущаю папу физически материально, но я ощущаю то, что жило в его душе. А эта холодная каменная глыба – материализованный знак папиного присутствия мне. Я сажусь на плиту и беседую с папой, сообщаю, что письмо получила, рассказываю, как я жила и как живу теперь, про то, как я собираюсь жить дальше, про детей, про бабушку. Потом мы молчим некоторое время. Я чувствую, что аудиенция подошла к концу. Встаю. Целую Тедди, кладу его туда, где только что сидела сама. Подхожу к холодному камню и обнимаю его. Чувствую, как он дрожит под моими руками, целую холодный шершавый гранит. Эти мои чувства папа возьмет с него. Я знаю это. Только не знаю, откуда я это знаю. Камень качается в ответ с увеличивающейся амплитудой. Спускаюсь в ложбину. Оглядываюсь и вижу, как Тедди исчезает под глыбой, аккуратно ложащейся на него. Поспешно взбегаю на плато к Рико, поскольку слышу близкий шум винта, понимаю, что у Джоя какие-то проблемы.

Схватив приборы, мы несемся к садящемуся вертолету. Из открывшейся двери появляется лестница. Мы, что есть сил, быстро карабкаемся по ней в машину. Джой лежит на полу. Показывает мне на кресло пилота и слабым голосом командует:

– Штурвал на себя, курбель слева во втором ряду и второй справа в первом. Скорее.

Рву штурвал, что есть мочи. Мы резко взмываем вверх. В голове мелькнуло: «Какое счастье, что я курс посещала и наблюдала, как Джой управляет вертолетом». В лобовое стекло вижу внизу людей с какими-то палками, направленными на нас, из которых вылетает огонь. Ухожу вправо. Лопасть винта слегка чиркает скалу отрицаловкой нависшей над нами. А сейчас влево и как можно выше и быстрее отсюда. Слышу рев камнепада. Один камень рикошетом ударяет в нас. Удар сильный. Лбом стукаюсь о приборную доску и еще обо что-то. Люди внизу бегут, но каменный град настигает их. Мне их очень жаль, они могут сейчас погибнуть.

Вертолет, набирая скорость, летит вдоль ущелья. Слышу нарастающий свист и поток холодного воздуха, врывающегося в появившиеся под ногами отверстия в полу. Пот со лба льется ручьем и капает на приборную доску. Но почему он красный? До меня вдруг доходит. Джой ранен. Нам лететь больше часа. Он может потерять слишком много крови.

– Рико, осмотри Джоя. Ему необходимо наложить тугую повязку выше раны. Посмотри, там над тобой справа аптечка. Положи ему под голову свою куртку, а моей закрой. Пои его водой.

Вертолет начинает дребезжать. Джой сквозь стон кричит:

– Уходи вверх и на левую педаль. Иначе машина попадет в завихрения и ее стукнет о стену ущелья или она начнет падать.

Вот она причина. Воздушные завихрения, которые входят в какие-то моменты в резонанс друг с другом в интерференционно-дифракционном поле воздушной среды и в минимуме лишают летательный аппарат подъемной силы или швыряют его на стену ущелья по касательной.

– Рико, включай приборы и проводи измерения. Джой, ты можешь еще говорить? Нам надо связаться с базой. Необходимо подстраховаться. Вдруг ты сознание потеряешь, а нам еще садиться, да и врачи чтобы наготове были.

Под команды диспетчера на полностью расчищенной для нас посадочной площадке наша машина относительно плавно приземляется. Медицинская бригада спускает Джоя.

– Рико, нам необходимо все приборы отнести в лабораторию.

Рико смотрит на меня, в его глазах ужас. Он не может говорить. Он жестом показывает окружающим на меня. Вокруг меня тоже начинают суетиться. Я сопротивляюсь. Мне надо срочно в лабораторию. Но меня тащат в медицинскую машину. Успеваю заглянуть в ее боковое зеркало. Вместо лица вижу кровавое месиво. Это действует.

После того как в медпункте мое лицо помыли, выяснилось, что на самом деле все у меня обстоит намного лучше, чем казалось. Всего-то шишак на лбу, кровоподтек под глазом и ранки на коже головы чуть выше лба в нескольких местах, которые и были причиной такого обильного кровопускания.

Рядовое население базы относится к нам в связи с последними событиями с сочувствием и уважением, зато начальство старается не смотреть в нашу сторону. Все ждут возвращения генерала. Мы же с Рико не испытываем никаких волнений по этому поводу. Но где-то подкорка сигнализирует, что это спокойствие от недопонимания ситуации.

После обеда я засела в лаборатории. Надо было проанализировать данные, найти подтверждение сегодняшней догадке. К полуночи основная работа была сделана. Совсем немного все же осталось на утро. Не успела, поскольку мне надо было поговорить с Рико, чтобы он не болтнул лишнего. Нас завтра определенно будут допрашивать о случившемся. Еще в самом начале Яков мне четко дал понять, что здесь прослушиваются и просматриваются все помещения вплоть до туалетов. Одна была надежда, что Рико помнит наши детские игры с тайными жестами.

Еще из лаборатории я позвонила в медсанчасть, справилась о Джое. Недавно закончившаяся операция прошла успешно. В левой ноге и правой руке осколки прошили только мышцу, а в правой ноге задели и кость. Похвалили, что вовремя и правильно наложили кровоостанавливающие жгуты. Я начинаю рассказывать об этом Рико, и, как бы вспоминая, что было, мы обговариваем наши позиции. Упоминание о папе должно отсутствовать, как и то, что я еще раньше научилась мало-мальски управлять вертолетом.