Станислав Хромов - Времена года

А вот возьму котомочку
Да выйду из избы
На самую на кромочку
Обманчивой судьбы,
Где песни полупьяные
Разносятся, звеня,
Эй, черти окаянные,
Да вот же он и я!
И мысли ваши грешные
Я знаю, и дела —
Зачем вас только, лешие,
Маманя родила!
Звени, гитара верная,
Теперь я не уйду…
Не хуже вас, наверное,
И мне гореть в аду!

Вечерами, под заревом медными,
Были наши мечты далеки,
Были чувства и тайны заветными,
Как глубинное русло реки.
А она, исходившая волнами,
Серебрилась отрезом парчи,
И такими казались невольными
Поцелуи прощальной ночи!
Горький запах свободы и удали
Из полей доносил ветерок,
Мы тогда не гадали, не думали,
Что грядет наш назначенный срок.
Не лилось соловьиное пение,
Не качались, светясь, фонари,
Мы прощались всего на мгновение
С полуночи до самой зари.
В эти краткие миги чудесные
Ближе кажется звездная высь —
Все нам слышались трубы небесные,
И победные марши неслись.
А под нами земля неоглядная
Гробовую покоила тишь…
С кем теперь ты, моя ненаглядная,
В эти черные воды глядишь?

Всю ночь ветра свистели,
И звездный окоем
Пронизывали ели
В созвездии моем.
И пруд в зеленой ряске
Мерцал и леденел,
Высвечивая пляски
Невыраженных тел.
И в этой круговерти,
Безумной и шальной,
Мне думалось о смерти,
Как будто я больной,
Как будто нет на свете
Ни ночи и ни дня,
Большой вселенский ветер
Пронизывал меня.
Поигрывал на нервах,
Измотанных давно,
И в отсветах неверных
Растаяло окно…
Я вышел! Но как прежде
Чернел зловещий пруд,
В бессмысленной надежде
Текли года минут.
И я глядел устало
На яркую звезду,
А с уст уже слетало
Заветное: «Иду!»

Подморозило. – Стылые пади,
У обочин стеклянная грязь,
И березы стоят при параде,
Восходящему солнцу дивясь.
В мимолетном дыхании стужи
Отражается будто весна,
И, взглянув на застывшие лужи,
Пробуждаешься вдруг ото сна!
Вспомнишь раннюю свежесть природы,
Зоревую воскресную тишь,
И легко, словно в юные годы,
В бесконечные дали летишь.
Этих дней неизменно погожих
Отзывается эхо в груди —
Улыбаешься лицам прохожих
И не ведаешь, что впереди…
А с какою надеждой во взоре
Мы встречали рассветы тогда!
И как тихо и намертво вскоре
У обочин застыли года…

Ночь буранная, о чем
Поведать можешь ты?
Виденья за моим плечом
Встают из темноты!
Пустынна улица, и снег
Ложится у крыльца…
Блуждает просвещенный век
В созвездии Стрельца.
Метет пурга между домов,
Огни по сторонам…
Во тьме брожение умов,
Завещанное нам.
Гляжу, гляжу через поля,
И вдруг блеснут во мгле метельной —
Там, где кончается земля,
Огни котельной!
Огни далекие твои,
Ночная замять,
Мое сознание троит
Чужая память.
Пусть застилает снежный прах
Шальные очи,
Я пролечу на всех парах
Просторы ночи,
Где не нарушит мой покой
Пурга – старуха.
И шум, и грохот заводской
Не ранит слуха,
И ветер в поле колдовской
Рыдает глухо…

Смутно бывает,
Когда пробужусь ото сна я,
И, уходя
В монастырский посад за рекою, —
Будто сильней наваждения в мире не зная, —
Выйду к лесам,
Оттесненным метой городскою.
Дальний пожар
Разгорится над призраком ночи,
Что за тревоги
Рождает в душе пробужденье —
Только услышу
Знакомые трели из рощи,
Грудь замирает в счастливое это мгновенье!
Вспомню, как пальмы
Гляделись в лазурные воды,
Как у фонтанов
В аллеях душа трепетала,
Годы любви
И пленительной южной свободы
Сердце наполнят…
И жизни покажется мало!
Как же смириться,
Что вышло счастливое время,
Тихо скончалось,
И песня его отлетела,
Что, покидая
Земное постылое бремя,
Скоро с душою
Расстанется бренное тело?
Если б начать
Все сначала, уехав отсюда!
Вьюжные зимы
Не помнить кошмарными снами —
Вечному раю
Земного не отдал Иуда
И оттого
На земле не расстанется с нами…
В эти края,
Нелюдимые снежной порою,
Рвался б оттуда,
Страстей суету проклиная,
Знал, что меня
По обычаю предков зароют,
И по-людски
Упокоит обитель лесная.
Странные мысли,
С которыми жить невозможно,
Как невозможно
Счастливым покинуть навеки
Землю, где чувство
Твоей сопричастности ложно,
Как у больного,
Забытого всеми калеки…

Одним судьба дала прозренье,
А мне, лукавому рабу,
Немое гордое презренье
В закрытом наглухо гробу.
Я не ропщу – судьба такая,
А в жизни каждому свое,
Летит, друг друга окликая,
Над головою воронье.
Грешу, юродствую, метаюсь,
Не в силах сбить своих оков,
И беспробудно напиваюсь
В плену вонючих кабаков.
Веду пустые разговоры,
Не различая праздных лиц,
Встречаю бритвенные взоры
Из-под накрашенных ресниц.
Не прохожу с улыбкой мимо
Ни злачных мест, ни алкашей,
Давно холуями режима
Туда же выбитый взашей.
Я раб. Но знайте, я не струшу —
И лишь ослабите вожжу,
Я в вашу праведную тушу
Кинжал без жалости вонжу!

Спущусь по тропке между ив,
В беседке сяду под навесом,
И вдруг увижу, как красив
Закат колышется над лесом!
Ах, сколько вымученных слов
Бросали мы в его горнило!
И я, наверное, не нов
В душе, что песню обронила.
А он горит, все также яр,
И в летний зной, и в злую стужу,
Его спасительный пожар
Мне выжег пламенную душу!
И понял я, что ни одна,
Пусть даже лучшая из песен,
Не сможет выплеснуть до дна
Слова о том, как мир чудесен!
И все останется как есть,
Пока по всем земным дорогам
Летит его благая весть
В миру взыскательном и строгом!

Над стогами закат
захлебнулся и канул
В беспробудные топи болот,
И последние россыпи
солнечных гранул
Оборвали утиный полет.
Мне бы жить да любить,
а теперь не смогу —
Я не тот стал, не тот…
И смотрю отрешенно,
прислонившись к стогу,
За пустой горизонт.
Жизнь неравная
смерти глупей,
А умрем в свой черед.
На могиле крапива,
лебеда и репей
Прорастет.
А умру —
и никто не придет помянуть,
У безжизненных вод
Будет гроб
в черной жиже тонуть —
Мрачный свод!
Ну и пусть —
хоть гнилые места,
да свои,
А на тропах земли
Сколько пало бродяг…
Подожди,
не зови,
Не тревожь, не скули…

Говорят, что во время войны,
Напугавшая жителей здорово,
Подалась с фронтовой стороны
В наши дебри волчиная прорва.
Перебравшись тайком через гать,
Объявились от края до края,
И, как будто решив запугать,
Нападали, детей задирая.
Все матерые, как на подбор,
С оттопыренной шерстью на холке —
Они помнятся здесь до сих пор,
Как прозвали их, красные волки.
Опаленные в первых боях,
Безрассудно жестокие в схватке,
У сородичей в здешних краях
Совершенно другие повадки.
Не сыскалось в округе стрелков,
Кто бы мог защитить от напасти,
И нашествие красных волков
Обернулось великим несчастьем.
За один достопамятный год
Их несметная сила наперла,
Безнаказанно резали скот,
Только кровь выпивая из горла.
Покидали ночами овраг,
Шли по улицам прямо к лабазу —
Так, наверное, шествовал враг,
От которого не было спасу!
И никто на деревне живой
За ворота не вылезет ночью.
И сидели, и слушали вой,
Проклиная развязанность волчью.
Их чужой, повелительный нрав,
Как у новых и грозных хозяев,
И собаки, хвосты подобрав,
Забивались подальше, не лаяв.
Стороною гремела война
Но, спасая звериную шкуру,
Как жестоко меняла она
И людскую, и волчью натуру!