Алексей Сухих - Красная розочка. Рассказы и повести

Двадцатилетняя девушка Оля Бельская, студентка третьего курса, готовилась к зимней сессии. Дома никого, кроме неё, не было. Она просмотрела собственные записи лекций, закрыла глаза для повторения текста зрительной памятью и, беззвучно повторяя технические термины, вдруг произнесла: «Буэнос Айрес, синьорита!» Произнесла и открыла глаза. На открытой странице тетради была крупно выведена формула с определённым интегралом и только. Никаких упоминаний о синьорите. «Надо же!» – встряхнула головой Оля, поднялась и подошла к трюмо, рассматривая себя во весь рост.

– Буэнос Айрес, синьорита, – произнесла она, делая реверанс перед зеркалом. – Буэнос Айрес, Аргентина. – И добавила, – вот ведь, чёрт, привязалось.

Студента Сугробина Оля помнила только несколько минут перед сном в день знакомства. Она жила насыщенной жизнью, в которой не было места случайным знакомым. Она училась, музицировала и пела, каталась на коньках и была наполнена всепоглощающей любовью, как ей думалось. Только объект её любви находился в далёком лагере строгого режима. Они учились вместе с первого класса и дружили с того же времени, как только их усадили за одну парту. И влюбились друг в друга и любили, и ничто им не препятствовало. Но жизнь прожить, пусть это стандартно, действительно не поле перейти. На загородной прогулке, при переходе поля, юной парочке встретились подогретые алкоголем трое добрых молодцев. Двинули они её друга палкой по голове и поволокли девушку в кусты. Но не робкий оказался паренёк. Очнулся от удара, вынул из кармана складенёк, догнал, растягивающих на земле его девушку полузверей, и воткнул нож в шею первому, который держал Олю за ноги. Тот только хрипнул и повалился набок. А мальчик, не останавливаясь, с размаху полоснул второго поперёк испуганной хари, и кинулся за третьим, который отпустил руки девушки и бросился бежать. Залитая кровью порезанных сволочей, Оля беззвучно плакала, обняв белую берёзку. А потом приехала милиция, и всё закончилось как в плохом детективе. Складенёк был охотничьим с достаточно большим лезвием и первому насильнику, попавшему под удар, лезвие перерезало артерию, и он умер от потери крови. Второму нож рассёк лицо от правого виска через глаз и нос до левой скулы. Лицо было изуродовано, и глаз вытек. А изнасилования не произошло! То есть, вроде и драки не было, а было неоправданно жестокое нападение психически ненормального на трёх спокойно отдыхавших на природе людей. Десять лет получил Олин паренёк. И она на суде поклялась, призвав Бога в свидетели, что будет ждать его. Что только он будет её мужем. Всё это случилось полтора года назад. Но этого Сугробин никогда не узнает. И, закончив институт, останется в полной уверенности, что женские поступки не для мужского понимания.

Буэнос Айрес, синьорита! Оля была молода, красива, романтична. Она поклялась выйти замуж за того милого, далёкого. И она сдержит клятву. И любовь переполняла её, но отдать её она своему любимому не могла. И томительно неосознанно ждала какого-то выхода и когда пела свой любимый романс – арию, то это была чистая правда. Истомилась она. Нерастраченная весна алым маком цвела в её груди холодной зимой.

Оля пропела куплет громко, с чувством. Улыбнулась ещё раз себе в зеркало и решила поехать в институт, в читалку. «Буэнос Айрес», – пожелала она своему отражению.

Оля спустилась в гардероб главного корпуса и увидала Сугробина, прихорашивавшегося перед зеркалом. У него что-то не получалось с высоким коком и он морщился.

– Привет, – сказала она Сугробину, появляясь рядом, – извини, я не успела выучить португальский и не знаю, как сказать «добрый день» по-португальски.

– Оля! – выдохнул Леонид. – Как хорошо, что я тебя вижу.

Было видно, что он действительно искренне рад встрече.

– Очень приятно видеть, что тебе рады.

– «Буэнос диас, синьорита». Я купил билеты в кино, специально для тебя. Американский фильм «Рапсодия» с какой-то кинозвездой в главной роли. В семь тридцать вечера в «Художке».

Оля собиралась сказать, что у неё дела, и она не может, но сказала —

– Хорошо. В семь часов у кинотеатра.

Молодая и красивая Элизабет Тейлор крупным планом на широком экране роняла натуральную слезу. Леонид посмотрел на Олю. Такие же слезинки выкатились из её глаз. «Ох истомилась устала я…», – припомнилась ему грустная ария и весь её печальный образ в минуты знакомства. «У всех свои страдания в двадцать лет», – подумалось ему, и он легонько пожал Оле руку. Она посмотрела на него как-то виновато и улыбнулась, сжав его пальцы в ответ.

Фильм являлся мелодрамой среднего содержания, но всё было красиво, трогательно и Оля показалась Сугробину похожей на Элизабет.

– Ты похожа на Элизабет, – сказал он ей, когда они шли после сеанса.

– Чем же?

Такая же красивая.

– Не надоело. Вчера весь вечер повторял.

– Тебе что, надоело слушать.

– Нет.

– Тогда я тебя поцелую, – сказал быстро Леонид и также быстро повернул её к себе. Звук сочного короткого поцелуя раздался в морозном воздухе.

– Ну вот, теперь ещё и простуда на губах выступит, – задумчиво произнесла Оля, – вот тебе за это. – И также коротко и сочно поцеловала Леонида…

– Давно не целовалась, – говорила она, отрываясь от него. Они стояли в тени заиндевевшего старого тополя у её дома. – Но ты не задирай нос, не думай, что пленил с первого взгляда. Просто моё желание и ты сошлись в одно время в одном месте. И потому мы стоим и целуемся. А завтра, возможно, я и замечать тебя не захочу.

– Но это будет только завтра, – ответил Леонид и привлёк девушку к себе.

Сессия началась 30 января и прошла блестяще для Сугробина, как никогда. Он все пять экзаменов сдал на отлично, обрубил хвосты, похвастался успехами попавшейся навстречу Бельской, сказал ей, что его не будет две недели, и уехал в лыжный поход по Южному Уралу. Бельская только и успела крикнуть вслед: «Скажи, как по-португальски «Прощай навсегда!» Лёнька не слышал. «Балбес!» – обругала его Бельская, но почему-то ей стала грустно на мгновение.

Ольга Бельская и Леонид Сугробин учились на разных факультетах и в смутный период становления института время сессий и каникул у них не совпадали. Он сдал сессию и отвалил в турпоход, а она училась. Потом она заметила, что группа из похода вернулась, а Сугробин не объявился. Она говорила себе, что он для неё никто и злилась, что думала о нём. Он тоже не забывал о ней, но был поход, была необходимость съездить к брату в Горький и навестить родителей. Родителей навестить не удалось, и от этого ему было неуютно. Но пока он ехал из Горького в Пермь, сумел написать отцу Ивану Макаровичу длинное письмо со всеми подробностями прошедшего отрезка жизни и успокоился. Вернувшись в институт, Леонид первым делом нашёл Бельскую и, не позволяя ей рассердиться, объявил, что через три дня ему исполняется двадцать лет.