Анастасия Косташ - Дневник Эммануила Разумовского

Характерен эпизод со строительством пирамиды во сне Эммануила Разумовского. Этот символ власти, могущества и вечности возводится преступным миропорядком на растворе из пепла не только простых людей, но самих строителей. Подобных эпизодов, имеющих символический характер и львиную долю мистики, в произведении немало и каждый из них, так или иначе, воспринимается персонажами на уровне подсознания. Чаще всего такие мистические сцены живут во снах героев, но иногда мистика проявляется и в мире яви.

Итог повествования автором вынесен в начало книги в главу «Постановление», где Э. Разумовский оправдан новым Советом Свободного Евразийского континента, ему посмертно присвоен статус интернационального героя, а имя увековечено в материальных и интеллектуальных памятниках.

ПОСТАНОВЛЕНИЕ

Выслушав дело офицера Сопротивления Эммануила Разумовского, Совет Свободного Евразийского континента постановил:

– Официально рассекретить и опубликовать во всех средствах массовой информации найденные в архивах разведки Мирового Правительства и отмеченные грифом «Совершенно секретно» дневниковые записи Эммануила Разумовского, осуществив переводы, наиболее приближенные к оригиналу, не нарушая хронологического порядка и включив в них письма русской девушки, которые были найдены вместе с записями; считать оба свидетельства единым историческим документом под названием «Дневник Эммануила Разумовского»;

– Оправдать офицера Сопротивления Э. Разумовского по всем пунктам предъявленных ранее обвинений;

– Присвоить офицеру Сопротивления Э. Разумовскому статус интернационального героя посмертно, изучать его дневниковые записи в учебных заведениях в качестве документального свидетельства развития и гибели движения «Сопротивление»;

– Признать дневниковые записи Э. Разумовского важнейшим историческим документом, достоянием прошлого и хранить оригинал должным образом;

– Увековечить имя Э. Разумовского в материальных и интеллектуальных памятниках; присвоить имена героев Сопротивления городским объектам, улицам и населённым пунктам;

– Добавить дневниковые записи к Генеральному Делу о Всемирной Оккупации, использовать их в качестве документального подтверждения бесчеловечных методов управления человеческими и природными ресурсами, применявшихся органами Мирового Правительства и приведших к тяжелейшим душевным, физическим страданиям, гибели миллиардов людей и животных;

– Назначить международным днём траура дату массовой гибели членов Сопротивления;

– Считать рассмотренное дело офицера Сопротивления э. Разумовского официально закрытым.

Ниже приведена копия «Дневника Эммануила Разумовского»; в копии писем русской девушки опущены буквы дореволюционной орфографии (т.е. бывших в употреблении до революции 1917 года) за исключением слов с корнем «мiр» (в значении «планета», «вселенная», «окружающая действительность», «уровень бытия») для отличия от термина «мир» («отсутствие войны», «согласие»).

ДНЕВНИК ЭММАНУИЛА РАЗУМОВСКОГО

Меня зовут Manuel Razumovsky. Возможно, это глупая затея: вести личный дневник. Но жизнь в обществе, в котором практически каждое твоё движение фиксируется и записывается в гигантских базах данных, то есть сам по себе такой образ жизни ущемляет простую человеческую потребность в уединении. Иногда хочется закрыться дома, сесть в тишине и просто помолчать или поговорить самому с собой, чтобы никто не слышал этой беседы. Я всегда был и буду за действующую Систему мира. Просто сейчас я всего лишь пользуюсь своим правом на одиночество, на эмоциональную разгрузку, на тайну внутренних размышлений.

Я офицер элитного подразделения, основанного на слиянии лучших спецслужб мира, и являюсь гарантом общественной безопасности. Рождён и воспитан в лучших традициях сионизма, поистине горд своим еврейским происхождением. Опустим тот факт, что мой папа – ашкенази, а мама – украинка. Но говорят, что такая смесь даже сильней и гремучей простой еврейской генетики. Мои родители первое время жили в России, поэтому я говорю по-русски, хоть и хуже, чем на иврите или английском языке; писать мне намного проще. Здесь, где я живу, знание русского языка среди людей – большая редкость, поэтому я пишу именно на нём, а не потому что я люблю или уважаю этот гойский язык.

В наше время писать дневник – что-то необычное. Во-первых, люди мало пишут и читают, во-вторых, некогда. Последнее время я вообще веду себя странно… произошёл со мной один случай…

Это было не так давно, недели две назад. После долгого затишья шиитское подполье заявило о себе в Балучистане. Поступил приказ «сверху»: подавить сопротивление и уничтожить его лидеров, участников и всех, кто так или иначе помогал или поддерживал их преступную деятельность. В общем, обычная военная операция по устранению исламских фанатиков, которых я за свою молодую жизнь передавил немало. Мы вылетели в город Карачи, что на юге страны. Наша разведка давно вычислила место дислокации противника. Балучистанские власти прислали на подмогу своих людей. Операция началась на окраине города рано утром, перед самым восходом солнца. Террористы укрывались в небольшом квартале или селении. Принцип неожиданности сработал, и оплот диких исламистов был разгромлен, а местные жители квартала уничтожены как потенциально опасные элементы. Стандартная зачистка… если бы не одно «но»… По обыкновению, перед уходом я отдал приказ группе проверить территорию. В одном из домов, куда я зашёл, лежали изуродованные взрывом тела мужчины, женщины и двоих детей лет пяти-шести. Изучая комнаты, я наткнулся на подозрительную металлическую петлю в полу. Я подозвал троих солдат, и мы вместе открыли люк, ведущий в подвал. Не желая цацкаться с его неизвестным содержимым, мы бросили в него гранату. Прогремел взрыв. Как только он затих, я услышал автоматную очередь прямо у меня за спиной и кинулся в укрытие. Двое наших были убиты, один ― ранен. Стрелявший прятался в смежной комнате. В короткой перестрелке я попал ему в грудь, он упал и больше не двигался. Я всадил в него ещё немного свинца, так, на всякий случай. На этот момент раненый солдат был уже без признаков жизни. Я прошарил весь дом и никого не нашёл; связался по рации с группой и начальством и доложил обстановку. И тут моё внимание привлекла деревянная шкатулка средних размеров, лежавшая раскрытой на окровавленном половике. На крышке шкатулки был вырезан солнцеворот калашей, – религиозный символ вымершего языческого горного народа, который жил до 30-х годов 21-го века на границе Афганистана и Пакистана. Но не это озадачило меня. Я поднял защитное стекло шлема, отключив на нём видеотрансляцию, и подошёл ближе. Взял вещицу в руки: ритуальный узор был окружён крупной янтарной крошкой, покрытой лаком! Откуда здесь, в богом заброшенном азиатском пригороде столь редкий и дорогой камень, большая часть которого добывается на Балтике и реализуется на чёрном рынке? Калаши и янтарь… Несвязные понятия. Но это было ещё не всё. В шкатулке лежали пропагандистские книжонки шиитов на урду и какие-то записи на бумажных клеточных листах. Развернув их и выйдя на свет разбитого окна, я прочитал написанное от руки по-русски: