Наталья Семёнова - О серьёзном и курьёзном. повести и рассказы

– Куда попёрлась? Кому ты нужна дома? Валька в твоей титьке не нуждается. Голову освежили кофиём, давай еще посидим. Хоть часик, мать твою за ногу! Ну, с полчасика, а? Примем еще по чуть-чуть, самую капельку, – и она хлопает меня по плечам.

Прихожая узкая, и я не падаю, отталкиваясь руками от стенок. Мне больно и смешно. Рядом приоткрывается дверь. Из неё с боязливым недоумением выглядывает Сергеевна, соседка Машки. Ей за семьдесят лет. В этом возрасте люди не озоруют, не блудят, в жаркие споры не ввязываются; спиртное, если употребляют, то больше в лечебных целях. Мой старенький соседушка со второго этажа, только приняв рюмашку, может добраться от квартиры до скамейки во дворе. А как он мирно себя ведет! Сидит на скамеечке, ласково поглядывает по сторонам и каждому прохожему радостно сообщает: «Господи, жить-то как хорошо!» И никаких пьяных выходок. Старый человек сдержан и дисциплинирован даже не в силу воспитания, а от недостатка сил вести себя иначе.

У меня с Машкой разница в возрасте ничтожна, и мы еще не достигли воспетой Бальзаком «зрелости». Наша старость не близко, правда, и не так далеко, как прежде. Этот факт мы воспринимаем по-разному. Обладая отменным здоровьем, Машка малейшее недомогание приписывает «проискам» Старости. На днях она спозаранку разбудила меня, чтобы сообщить следующее:

– У меня два раза кольнуло в правом боку. Чтобы это могло быть?

– Межреберная невралгия, наверно, – потягиваясь и зевая, говорю я. – Она у многих бывает.

– Сказывай сказки, е-п-р-с-т! – с негодованием возразила Машка. – Тоже мне «невралгия»! Это старость проклятая надвигается, дает себя знать!

Как-то она полдня неотрывно смотрела телесериалы, а когда надумала подняться, ноги не сразу приняли на себя восемь пудов хозяйского веса. Решив, что у нее начинается «восходящий паралич», Машка запаниковала. До самой ночи дверь ее квартиры не закрывалась: по вызову прибывали врачи, знахари и умудренные жизнью соседки.

К своим болезням я отношусь терпимо, как математик – к неизбежным ошибкам в трудоемких расчетах. Выздоровев, забываю о болезни: жизнь продолжается! О старости применительно к себе не люблю ни думать, ни говорить. Всему своё время. Но Машке скучно «стареть» в одиночку. Она выискивает в моей внешности следы временного разрушения, а выискав, с удовольствием ставит меня перед фактом. И я начинаю вглядываться в неприятную дымку на горизонте будущего. Однажды эта дымка сгустилась, стремительно приблизилась и накрыла меня черной тучей. Не знаю, был ли это упадок сил или что другое, но не испытываю никаких чувств и желаний, кроме одного – не двигаться и ни о чем не думать. Часами лежу на диване, а по нужде с трудом поднимаюсь и иду-шаркаю по квартире, как немощная старуха. В доме тихо-тихо. Иногда Валя, разговаривая по телефону в другой комнате, громко смеется. Смех дочери кажется странным, неуместным, чужим. Или по комнате неутомимо носится муха, вызывая моё удивление. Зачем она тратит энергию на бессмысленное движение и жужжание, кому-то досаждает и рискует быть прихлопнутой? Почему бы ей не подремывать в укромном уголке? Другими словами, почему она не ведёт себя так, как я?…

И мне понятно недоумение Сергеевны по поводу моих с Машкой демаршей. Как-то она сказала мне с мягким укором:

– Ты такая тихая, скромная женщина, а дружишь с этой, прости господи, лошадью! Смотри, как она пьет, прямо хлещет, а потом орет благим матом.

Я заступилась за Машку: она, мол, человек неплохой и практически не пьет, а кричит от избытка энергии. Сергеевна, увы, осталась при своем мнении.

В мозгах моих соседей происходит та же путаница…

– Е-п-р-с-т! – вваливаясь в мою квартиру, привычно матерится подружка.

Ее визит ко мне начинается с какого-нибудь замечания. Критиковать всех и вся – одна из ее привычек. Каждый мой недочет как хозяйки она принимает за личное оскорбление. От ее возмущенного крика сотрясаются стены. Соседи думают, что мы постоянно скандалим. После ухода подружки кто-нибудь обязательно высунется в коридор, чтоб пристыдить меня насмешливым взглядом.

А вчера с нами произошел презанятный случай…

Побывав в нескольких магазинах, мы прогуливались по тротуару. После дневной оттепели опять подмораживало. Машка купила джемпер и была в отличном настроении.

– Сейчас зайдем ко мне погреться, заодно и обновку обмоем, – сказала она. – Кофточка прелесть, правда ведь?

– Правда, – поддакнула я.

– Ё-маё! И ведь совсем недорого. Ангорка – и за каких-то 160 рэ!

– Да, дешево для ангорки, – соглашаюсь я.

– Ты думаешь, это подделка?

– Я только сказала, что дешево.

– Повезло же мне, – улыбнулась подружка. – Такая нарядная теплая кофта, а стоит копейки!

Она восторженно выругалась, потом с тревогой сказала:

– А вдруг кофта сваляется или полиняет после стирки?

– Постираешь, там видно будет.

– Может, кофта барахло, а я такие деньги на ветер выбросила! – заволновалась Машка.

Ей нетихий голос крепчал, набирал силу. На нас стали поглядывать прохожие.

– Что молчишь, как Штирлиц?! Мать твою…!

– Одна моя сотрудница – её Львовной звать, – сдерживая раздражение, холодно говорю я, – тоже купила мягкий и пушистый, как котеночек, свитер. До стирки он не дотянул: свалялся от трения с воздухом или пышным бюстом Львовны.

– Что же ты меня не предостерегла?! – гаркнула подружка.

Вспомнив, как осадила меня за робкий совет, она переадресовала свой гнев продавцам магазина, которые её, разумеется, не слышали. Она кричала и жестикулировала, пока случайно не зацепила меня могучей рукой. Я упала, к счастью, на кучу рыхлого снега у обочины. Проезжавший мимо милицейский «уазик» резко затормозил. Из него выскочили двое в соответствующей форме.

– Е-п-р-с-т! – выругалась Машка, в эйфории недооценив ситуацию. – Что за рожи прутся сюда?

– Ага, пьяная драка! – подбежав к нам, констатировал высокий, грозного вида блюститель порядка. – Плюс нецензурная брань в адрес должностных лиц. Ну-ка, гражданки, живо в машину. В отделение поедем разбираться.

Он распахнул задние дверцы «уазика». Наружу высунулась опухшая, заросшая щетиной физиономия и оскалилась в пьяной улыбке.

– Привет, куколки! Залазьте ко мне, веселее будет.

Милиционеры принялась подсаживать Машку, вежливо взяв ее за локотки. Разразившись «многоэтажным» матом, она сделала несколько оборотов вокруг своей оси и резко развела руки в стороны. Бравые ребята шлёпнулись на землю и от неожиданности поднялись не сразу. Я подбежала к напарнику грозного милиционера. Он был симпатичный, усатый и зрелый (годами, конечно). Наклонившись и дыхнув ему в лицо, я почтительно зашептала:

– Товарищ офицер, чувствуете, что я трезвая? Так и моя подруга. Просто она больна, понимаете? Пару дней, как из пси… неврологии то есть. Она стресс пережила. Нервы у нее расшатаны, а вы ее – в отделение! Оставьте нас вдвоем, я все улажу.