Александр Карнишин - Будни директора школы. Не дневниковые записи

– Ха-ха-ха, – залился и тот, наглый, все еще лежащий на траве. – Крутой у нас директор, правда, пацаны?

– А то! Правильно он тебя воспитывает!

Улыбнулся директор, сделал шаг назад, взял жену за руку, снова положил ее пальцы себе на сгиб локтя, и потянул ее слегка, двинулся в том же направлении, куда шли до этого.

– Ой… А я так испугалась…

– Чего? Это же всё наши… Это – мои.

– …Там! …Он к девочкам пристает! На втором этаже! – запыхавшийся восьмиклассник стоял в дверях кабинета директора школы.

– Ну, веди, – вздохнул директор, поднимаясь из-за стола.

В несколько прыжков они друг за другом по ближайшей лестнице преодолели два марша и выскочили в коридор второго этажа. Там – никого, потому что звонок уже прозвенел, и всех завели в классы.

– Наверное, на третьем!

Еще два лестничных марша – сколько раз за день директор обходил всю школу, поднимаясь и опускаясь по всем лестницам! – и коридор третьего этажа.

– Вон, вон тот!

– Чо ты, пацан? – пьяно улыбаясь, от двери, в которую, заглядывал, приоткрыв, оторвался здоровенный детина и попытался поймать мальчишку, тыкающего в него пальцем. – Чо, подмогу позвал, чо ли?

И захрипел, напоровшись горлом на выставленный локоть директора, опершегося о стену прямо перед его лицом.

– Чо сразу руки-то распускать? Крутой, да? Мент, чо ли?

– Я тебе не мент, бери выше! Я директор этой школы, и нет главнее никого, – распаляя себя, все громче и громче шептал ему на ухо директор, выволакивая за воротник на лестницу и вниз, вниз, на первый этаж.

– Да, какое вы право…

– Я тебе покажу права, я тебе сейчас права-то покажу, вот, дойдем только!

На втором этаже к процессии присоединилась завуч, вцепившись в рукав хулигана, как злобная маленькая собачка.

– Позвонили? – спросил директор.

– Да, сразу. Вы же сказали – сразу звонить, если что…

Совсем недавно, разбирая очередной случай, директор выяснил, что в школе раньше было «не принято» вызывать милицию или устраивать какие-то скандалы. «Шумиха» школе не нужна, как объяснили ему. Все само образуется, объяснили ему. Как-нибудь потихоньку…

Тогда он приказал завучам сначала звонить в милицию, а уж потом звать его или кого еще из редкого мужского педагогического состава. Учеников привлекать? Ни в коем случае! Вот это – как раз нельзя, сказал он. А в милицию – можно и нужно.

– Сидеть, – рявкнул он на пьяненького парня, кидая его на стулья у стены своего кабинета.

– Да я…

– Что? Что – ты? Драться со мной будешь? В моем кабинете? Со мной – драться? – и злыми глазами – в глаза. – Ну? Сидеть, я сказал.

Через пять минут подъехали из милиции, брезгливо подхватили, осмотрели:

– Это не наш. Небось, несовершеннолетний еще. Мы его в инспекцию по делам несовершеннолетних скинем, ага?

– Ну, вам виднее, парни. Как там ваши дела вообще?

– Да, нормально все! Звоните, если что, – и потащили болтающегося у них в руках, сразу увядшего хулигана к машине.

Школа была очень большой. Каждый второй хулиган в городе закончил в свое время именно ее. И каждый второй милиционер – тоже.

– Сколько у вас сегодня?

– У меня – четырнадцать. Руки мерзнут.

– Предложения?

– Может, распустим? Все-таки нельзя в такой холод учиться.

– Ага. Распустим…, – директор подышал на замерзшие пальцы, угрюмо нахохлившись в кресле в своей черной куртке. – А родители у всех – на работе. А дети – одни. И что мы получим из этого?

– Ну, может, это как-то подействует на исполком?

– Да, плевать мне на исполком по большому счету! Дети-то куда пойдут, спрашиваю? На улицу?

Он еще подумал и скомандовал, вставая:

– Уроки по полчаса. Перемены – пять минут. Письменные работы – минимально. Сообщите всем, идите в учительскую… Я сначала в начальную школу зайду, потом – в подвал, потом – по обстоятельствам.

Сунув руки в карманы, угрюмой черной тенью он проскользнул мимо врывающейся в двери толпы школьников в сторону начальных классов, давно уже отделенных от остальной школы. Учителя, в пальто и шапках, встречали у гардероба малышей и тут же вели их в классы, не давая раздеться: «Холодно сегодня, у нас холодно!»

– Сколько у вас на первом этаже?

– Двенадцать! Что делать-то будем?

– Физкультминутки, побольше игр и движения. Поменьше письма – побольше устного. Ну, а я буду заниматься всем этим.

Он прошел по первому этажу, улыбаясь первоклашкам в цветных куртках, возящихся вокруг недавно установленного прямо в коридоре небольшого спортивного комплекса с кольцами, качелями и лестницами.

В классах батареи были ледяными, от окон, плотно заклеенных, тянуло холодом.

«Эх, – вздохнул он (мысленно, мысленно – на виду-то улыбки и кивание головой направо и налево). – Говорил же, что как только похолодает на улице, так похолодает и у нас… Не верят наши начальники…»

Протиснувшись мимо входящих, директор вышел на улицу, обошел с торца школу и, открыв железную дверь своим ключом, спустился в подвал. Похлопал впотьмах правой рукой по бетонной стене, нащупал выключатель, повернул раз, другой, третий, – есть контакт! Слабый свет озарил подземелье. Директор пощелкал ногтем по стеклу манометров, установленных возле вентилей, но стрелки не шелохнулись. И на вход, и на выход давление было совершенно одинаковым. Можно было открыть снова кран на слив, как-то «оживить» трубы… Но как потом что-то доказывать? Да и не прогреется ничего за полдня…

По телефону, поднявшись обратно и старательно оттерев подошвы ботинок о тряпку, подсунутую уборщицей, он сообщил в Гороно о температуре в классах, потом набрал номер приемной исполкома:

– Здравствуйте, запишите, пожалуйста, как председатель исполкома просил: время – восемь тридцать, температура в классах – двенадцать градусов, батареи – холодные.

Через полчаса, видимо, сразу после планерки, подняв на звонок трубку, директор услышал громкий голос председателя исполкома:

– Ну, что там у тебя опять? Я вот на обед пойду, сам пощупаю твои батареи!

В полдень трубы вдруг зашумели, батареи начали нагреваться. К приходу предисполкома батареи были ощутимо горячи.

– Ну? Вот же – горячие. У меня дома холоднее батареи!

– А вы с утра заходите. С утра. Только пораньше. Иначе, узнав о вашем посещении, опять станут батареи нормальные.

– Это как?

– Мы сидим на конце трубы. А перед нами – вон та семейная общага.

– И что?

– А вот то, что там с работы народ приходит когда? В шесть вечера? И как раз тогда у нас отключается тепло. А когда они уходят на работу утром? В восемь-девять. И сразу у нас начинается движение. Ну, может не сразу, чуть позже… Но нам это уже не нужно. У нас за ночь все выстуживается, и утром дети опять – в холодные классы.