Ольга Трушкова - Не догоняй давно ушедший поезд. Рассказы

Тётя Маша смотреть чужое чудо не ходила, не до того ей было. Она ждала сына. Крестный же, обсудив со своим фронтовым другом Устиновым политику партии и правительства, а заодно и самосад нынешнего урожая, поднимался с низенькой лавочки под разросшейся черешней и шёл ждать сына в хате, возле своего чудо-ящика.

Чудо называлось радиоприёмником «Рекорд», бережно накрывалось вышитым рушником, включалось торжественно и с затаенным дыханием. Там имелся и проигрыватель. Но поскольку пластинки являли собой роскошь да ещё и часто разбивались, а единственно уцелевшая, с песней «Старый клён стучит в окно», надоела, то проигрывателем практически не пользовались.

Бабе Варке эти чудеса заменяла белая пластмассовая коробка на стене. По утрам коробка громко голосила: «Гаворыць Мiнск… шэсць гадзIн… хвiлIн», – работала круглосуточно, а посему перестала удивлять хозяйку. Да и не до чудес ей было сейчас. А что касается утренней побудки, то хозяйка просыпалась раньше этого заполошного динамика.

В ожидании внука баба Варка, напрочь запамятовав о своих преклонных летах, носилась по деревне, как молодая. Нет, не бесцельно бегала она к далековато от неё жившей дочери, баба Варка опасалась пропустить исторический момент возвращения на малую родину защитника Родины большой.

Не пропустила, в отличие от Вольки. Но у Вольки была уважительная причина – сессия. Волька приедет позже.

Из Армии Коля пришёл возмужавшим, говорил баском и проигнорировал не только тайные планы несостоявшихся тёщ, но и явные надежды их дочерей. Отгладив свой наряд, начистив до зеркального блеска туфли, каждый вечер он отправлялся в соседную деревню Храковичи к своей Оле, не забывая при этом завернуть и к бабе Варке, тем более, что её хатка стояла аккурат на его пути.

Поговорив о том о сём, убедившись, что здесь все в порядке, Коля продолжал путь к своему будущему семейному счастью. Баба Варка тайком крестила его спину и принималась за вечерние дела, слушая краем уха, что там «гаворыць» Минск, райцентр Брагин или правление колхоза «Рассвет».

Но вот однажды динамик онемел. И скучно сделалось в маленькой хатке. Не хватает его, который «гаворыць…».

Волька взяла книгу, постилку и, прихватив большую миску с вишнями, вышла в сад. Она очень любила читать, лежа в тени старых яблонь, и лакомиться то вишнями и черешнями, то яблоками и грушами. В общем, тем, что уже созрело.

Время приблизилось к вечеру. Прошло стадо. Волька закрыла книгу, свернула постилку, взяла пустую миску и покинула сад. Из раскрытых дверей хаты неслась песня о девчонках, которые вынуждены стоять на танцах в сторонке, потому что, по утверждению беспристрастной статистики, каждая десятая из них оказалась там лишней.

Динамик опять был в рабочем состоянии.

В хате на широкой лавке сидел Коля и снимал пробу со свежего кваса.

– Коль, вот здорово! Это ты починил? – кивнув на поющую коробку, обрадовалась Волька.

Она уже забыла, что каждое утро проклинает будившую её ни свет ни заря пластмассовую злыдню и грозится вырвать ей язык.

– Починил? – удивился Коля. – А что, динамик не работал? Странно, у нас молотил весь день без передышки.

Баба Варка посмотрела на книгу, которую Волька всё ещё держала в руках, потом на Вольку и огорченно произнесла:

– Дочиталась девка.

– Да не работал динамик! – чуть не плача, доказывала Волька.

Коля встал на её сторону. Если Волька говорит, не работал, значит, так оно и было. Но временная потеря радиоголоса должна иметь какое-то объяснение, а вот его-то как раз и не имелось.

Тайна раскрылась, когда Коля вышел на улицу и увидел оборванный радиопровод, конец которого кто-то воткнул в землю. Было проведено следствие, в ходе которого под напором неопровержимых улик баба Варка дала признательные показания.

Прислушиваться к тому, гомонит или нет эта коробка, ей было некогда, она занималась своей работой. После обеда увидела оборванный провод и пристроила его к грядке с бураками, чтоб он не путался под ногами. Вот и всё.

– Да ты, бабуля, у нас и в радиотехнике волокёшь, если так мастерски заземление сделала! – восхитился Коля, и все рассмеялись.

Волька и её постоянное чтиво были реабилитированы.

Эх, задуматься бы ей, Вольке, справедливо ли то, что её старенькая бабушка с раннего утра до позднего вечера вся в работе, а она, здоровая деваха, в это же самое время валяется в тенёчке с книгой да фруктами лакомится? Задуматься бы и над тем, почему самый вкусный кусок всегда оказывается именно в её, Волькиной, миске и как это баба Варка со своей колхозной двенадцатирублевой пенсии умудряется покупать ещё и подарки своей внучке?

Тогда бы надо было задуматься, а не через сорок лет, когда ей, Вольке, и покаяться-то перед бабой Варкой нет возможности! Нет больше бабы Варки среди ныне живущих. Нет и любимой тёти Маши, нет и дорогого крёстного. Царствия им всем небесного и памяти светлой!

Осталась Волька в неоплатном долгу перед ними.

Накануне дня своего рождения Вера Николаевна решила сходить в магазин, чтобы побаловать себя в тот день чем-то вкусненьким, а на обратном пути поскользнулась на крутом спуске дороги, ушибла бок о торчавший из-под снега комель бревна и подвернула ногу. Побаловала себя, называется. Так побаловала, что с трудом превеликим до хаты своей добрела. Добрести-то добрела, даже печь растопить умудрилась, а к вечеру ей до того худо стало, хоть криком кричи: на ногу ступить не может, спину такой дугой выгнуло, что голова где-то на уровне колен оказалась. Только вот беда, кричи не кричи – никто не услышит: одна Вера Николаевна живёт в доме.

Ночь прошла, как в бреду, а когда наутро женщина по стеночке добралась до кухни, то её охватило полное отчаяние: дров в доме осталось только на одну топку да и вода на исходе. Вот так, а ведь она планировала ещё и баню протопить сегодня. Ладно, воды, как обычно, флягой на тележке навозит соседка, она раз в неделю Веру Николаевну водой обеспечивает. Нет, не задаром – это как бы плата за проживание в доме, из которого сын переселил Веру Николаевну в её сегодняшние «хоромы», находящиеся наискосок от прежнего жилья. Вместе с тем домом и мебель прежнюю оставили, и ковры. Ничего не захотела Вера Николаевна забирать оттуда, где умер её муж. Вот там и поселилась на всём готовом молодая семья, жилья не имеющая.

Водокачка была рядом с двумя домами, принадлежащими Вере Николаевне, так что соседка-квартирантка без особых усилий быстро навозила воды и, посочувствовав болящей, убежала по своим делам, не догадавшись принести в дом две-три охапки дров. Молодая она ещё, непонятливая. А бескорыстная «домовладелица» постеснялась попросить её об этом и сама, предварительно наложив тугую повязку на ногу, перетянув поясницу толстым слоем эластичных бинтов, поковыляла к поленнице, радуясь уже тому, что в баню дров натаскала загодя.