Константин Карягин - Песнь дьявола. звуки, разъедающие нас изнутри

Внезапно, тишину разрезал звук органа. Из инструмента полилась дикая, весёлая мелодия. Каждая нота, словно смеялась над храмом, в котором она звучала. Звук разливался, как маленькие дикие бесы, перемещался по воздуху, неся с собой шалость и насмешку. Иштен почувствовал страх от мелодии, необъяснимый и почти животный ужас. Он узнал эту музыка. Что-то из молодости, давнишнее, но при этом пастор знал о том, что это его будущее, что этого его конец. Кататония наполнял тело пастора, заглядывая даже в самый укромный уголок, и когда наступил апогей страха, к ужасной мелодии добавилась песня.

Песнь исполнял женский голос и Иштен узнал Марию. Но это уже был не её прекрасный ангельский голосок, теперь он больше походил на голос старухи, употребляющая табак всю свою жизнь. Иштен от страха снова стал читать молитву, и, собрав последние силы, у священника получилось встать с кровати. Иштен читал молитву, но не верил ей. Он больше не верил ни во что, кроме пустоты, что находилась где-то рядом. Он больше не верил ни во что, кроме песни, которую исполняла Мария. Песнь дьявола.

Не позаботившись об одежде, Иштен, шатаясь, вышел в главный зал храма, где стоял орган. Перед его глазами предстала страшная картина. Все деревянные скамейки для прихожан превратились в огромную кучу дерева, которая была сложена подле кафедры в виде костра-шалаша. Чуть дальше располагался крест размером с человека, сбитый всё из тех же скамеек. Иштен бросил взгляд на Марию, которая сидела за органом. Девушка была растрёпанная и голая, и играла так, будто в неё вселился бес. Она пела хриплым голосом, и мотала головой в такт музыки, а её тело, словно в припадке тряслось в конвульсиях. Изуша не было видно. Священник, бормоча под нос проклятия и молитвы, подошёл к органу:

– Что ты делаешь, дитя моё! Перестань играть и распевать эту богохульную песню! Ты берёшь на душу огромный грех! – Иштен произнёс эту фразу слишком спокойно и проникновенно, что вовсе не соответствовало его состоянию. Священник не поверил ни одному своему слову.

На Марию воззвание тоже не произвело никакого впечатления. Она, словно не слыша священника, продолжала самозабвенно петь, и заставляла орган издавать зловещие звуки. Иштен предпринял попытку силой оттащить девушку от органа, но немощное тело лишь отозвалось болью.

За спиной священника раздались ленивые шаги. Это был Изуш. Парень двигался, дирижируя рукам в такт музыки, и слегка пританцовывал при каждом новом шаге. Он заметил Иштена, махнув ему рукой, сказал:

– Дьявол должен убивать, не правда ли вы так считаете, падре?

Священник зашёлся кашлем, и облокотился к стене.

– Ну что ты, старик? Тебе совсем уже плохо, твой Бог уже тебя ждёт на том свете? Как ты думаешь, он будет доволен тем, что ты позволил допустить такой хаос в его обители? Я думаю, он рассердиться и отправит тебя в ад, тем более, если учесть твой интерес к вольнодумцам и их трудам. Плохой Иштен, очень плохой! – издевался Изуш, делая шаг за шагом по направлению к священнику.

– Какой же ты глупый, мальчик! Своими, вот такими выходками и песнями ты привлёк всю деревню, этот старый орган слышно на той стороне Юрдена, скоро здесь будет все жители Еружалема, и они увидят, кто ты есть на самом деле! – кашляя, изрёк из себя Иштен.

Парень улыбнулся:

– Старик, старик. А ты не думал, что я сам хочу, что бы они сюда пришли? Ты вот для чего этот орган использовал? Для того, что бы созывать людей на проповедь, вот и я тоже хочу созвать их на проповедь? Только, в этот раз здесь будут слушать меня, здесь будет моя речь, а не твоя скучная нудятина, о Боге и праведности!

Изуш приблизился вплотную к священнику. Иштен от неоправданного страха пред этим, тощим пареньком, вдавился в стену. Он не верил своим глазам и ушам, и впервые, за семьдесят три года Иштен захотел умереть от бессилия.

– Боишься меня? Правильно делаешь. Я вижу тебе от болезни тяжело стоять, извини, но все скамейки понадобились для дела. Впрочем, для тебя у меня есть место, – сказав это, Изуш схватил священника за горло одной рукой и приподнял над полом. Мария при этом перестала играть и смотрела, на эту сцену, весело хохоча. Парень, таща Иштена к кресту, обратился к Марии:

– Ты, что моя дорогая перестала петь и играть? Твоему Изушу нравится, когда его маленькая девочка поёт и играет. Продолжай, я прошу тебя.

Мария надула губки, как обиженная маленькая девочка, затем взяла свою грудь в руки и потрясла её.

– Что ты хочешь, дорогая? – поинтересовался у девушки Изуш.

– Мария, хочет Изуша. Мария хочет, что бы хозяин ласкал Марию, – произнесла Мария.

– Что же он сделал с ней? – думал священник.

Изуш притащив священника к кресту, всё так же держа одной рукой его за горло, прислонил к сооружению, а второй рукой со всей силы воткнул гвоздь в левую ногу пастора. Сила была такой, что железяка насквозь пробила ногу и деревянный крест. Священник закричал так, как никогда не кричал в своей жизни. Это был крик ужаса, страха и боли. Это был вопль смирения.

– Мария, продолжай петь и играть, я не хочу слушать ор этого болвана. Потом мы с тобой позабавимся, – скомандовал девушке Изуш, при этом вгоняя следующий гвоздь, уже в руку Иштена. Тьма поглотила пастора. Он слышал знакомые голоса, все те речи, что сопровождали его жизнь. Обрывками они возникали перед ними, и теми же мимолётными оборванцами. Такие важные слова! Нет! Всё пустота. А вот, кстати, и она! Вот он настоящий ад! Иштен был в пустоте. Ничего, вокруг ничего! На третьем гвозде священник умер, Господь избавил Иштена от мучения. Или нет, не было никакого такого Господа. Как? Почему?