Александр Сирота - Пропавшие

Гул муравейника усилился.

Я считаю, – продолжила она, – что в данной ситуации ничего страшного не произошло, сложившаяся проблема… она наверняка временная, и никакого повода для паники нет. Как глава поселкового совета и представитель власти, я приношу свои извинения за временные неудобства… связанные с отсутствием электроэнергии и газа. Призываю всех к спокойствию, взаимопониманию… и взаимному уважению.

Она перевила дух, и в принципе осталась довольна своей речью. Хотя сама-то и понимала, что ничего толкового не сказала.

Толпа недовольно зарокотала. Некоторые субъекты, выражали свое недовольство весьма крепким словцом. Мол, собрались тут только болтать попусту – давай уж ближе к делу. Чего делать будем?..

– Ввиду того, что ситуация сложилась, – продолжила она, – мягко говоря нестандартная… какого-то плана дальнейших действий у меня лично нет. Сейчас я предлагаю всем желающим высказать свои мнения и соображения по поводу случившегося.

Может быть, кто-то знает что-то, что не известно всем остальным. Я прошу Вас, кому есть что сказать, не стесняйтесь – выходите сюда ко мне, чтобы всем было слышно. Еще раз призываю всех к тишине и спокойствию. В общем, давайте все цивилизовано обсудим и решим, что делать дальше…

Голос Светланы Владимировны уже подсел. Говорить без микрофона было тяжеловато. Она сделала паузу, высматривая потенциальных желающих что-то сказать. Но толпа не спешила посылать своих представителей на импровизированную трибуну. Народ просто перешептывался между собой. Никто не хотел выделяться и выходить на всеобщее обозрение.

Раз уж желающих выйти на подиум не оказалось, Светлана Онищенко решилась высказать первой свое предложение:

– Ну что ж, – начала она, – если пока никто не хочет говорить, я предлагаю поступить следующим образом. Поскольку южный выезд преграждает этот… разлом в земле, а северный… зарос деревьями… – Онищенко кашлянула в кулак, как бы подчеркивая весьма условное определение состояния северного выезда. «Зарос деревьями» никак не тянуло на исчерпывающее описание истинного состояния дел на северном выезде. Она сама недоумевала, какую же ахинею сейчас несет. Но народ прекрасно сообразил, о чем речь, и Светлана Владимировна продолжила.

– Я думаю имеет смысл сегодня же, снарядить небольшую экспедицию из нескольких автомобилей и попробовать… проехаться в восточном направлении. До ближайшего населенного пункта можно добраться за каких-то сорок минут, пусть даже и по плохим дорогам, а там уж и до города рукой подать.

Собравшиеся люди отозвалась одобрительными возгласами. Основной массе идея пришлась по душе. Но как оказалось – не всем.

– Светлана, – прозвучало обращение из столпотворения, – эт… ты не то говоришь… На восток нельзя. Там машины не пройдут.

Обладатель голоса, расталкивая окружение, выбрался на всеобщее обозрение. Подойдя к порогу здания, он остановился. Мужчина сморщил физиономию и почесал макушку, будто вспоминая, зачем он вообще сюда вышел. Затем, поднявшись к главе поссовета, он кивнул ей головой, развернулся лицом к аудитории и начинал свой рассказ.

– В общем, дело было так… – голос Кочетова звучал нервозно, – короче, вчера, «нива» моя булькнула в трясину какую-то. С концами булькнула… и я чуть за ней не ушел…

– В какую еще трясину? – удивилась Онищенко – Андрей Петрович?.. Чего вы такое говорите?

– Да пес его знает, в какую трясину?! Мож, то и не трясина вовсе была!.. Но трясина то, иль не трясина… а машину она мою съела!.. и не подавилась, сволочь такая…

Андрей Петрович Кочетов был уважаемым человеком в местной общине, и вдобавок самым зажиточным фермером в поселке. Он иногда, конечно, мог спьяну чего-то сморозить, но вообще, все его считали умным и рассудительным человеком.

Какое отношение ко всему происходящему имеет его машина, утонувшая загадочным образом в какой-то там трясине, никто конечно не понял. Вся аудитория, молча хлопала глазами, ожидая более подробных объяснений.

Андрей Петрович перевел дух и продолжил свой рассказ.

– В общем так: вчера я поехал на поля свои поглядеть. – Кочетов махнул рукой на восток, как бы уточняя место расположения своих владений.

За чертой населенного пункта восточный контур зеленел изумрудным бугристым полотном. Яры и балки густо поросли деревьями, кустарниками и разнотравьем. За ними, желто-зеленой горизонтальной полоской, просматривались фермерские угодья.

– Проехал я, значит, через перелесок, – продолжал Кочетов, – и сразу перед своим первым полем пришлось мне остановился. Гляжу, значит, впереди чего-то непонятное… вроде марева вижу. Похоже на обманку – ну… когда на асфальте, в жару, будто лужи воды видны. А их-то там, на самом деле и нет.

Так вот, только там я не воду видел, а что-то такое, вроде больших таких черных пятен – на грязь похожих. Пятна эти, значит, и на полях они есть, и на дороге есть. Короче, везде есть, куда не глянь. Думаю – что за чертовщина такая, может мерещится?.. Так вроде ж пока голова соображает, как положено. Кретинизмом не страдаю. – Он постучал себе по голове, подтверждая сим действием свою адекватность, затем продолжил. – Протер я, значь, глаза, да и поехал вперед. Думаю, посмотрю хоть поближе, что там за непонятка такая… Прямо впереди меня, значит, посреди грунтовки, как раз это пятно было, здоровенное такое! Метров шесть в диаметре… примерно. Я значь в него сходу и заскочил… машиной. Только я в него въехал, так машина сразу и заглохла. Я пару раз ключ зажигания повернул, а стартер даже не отзывается! Сдох и все! А я тут себе чую, машину потихоньку это… вроде засасывает! Думаю, вот так дела! Под землю «ниву» тянет, будто я в болото или в пески эти… зыбучие заехал!

Страшно мне стало так, что штаны за малым не подпортил! Я дверцу открыл, вниз смотрю, а там эта гадость черная. Думаю э не! Мокать в нее ноги не стоит, если жизнь дорога. Тогда я быстренько залез на крышу, а оттуда спрыгнул на землю, подальше от пятна.

Лоб Кочетова покрылся испариной от переживания.

Стерев капельки с лица, он закончил уже более спокойно:

– Всосало, значь, оно мою ласточку всего за пару минут, и не поперхнулось… сволочь такая. Так что, Светлана Владимировна, я вам поведал, а там уж решайте сами.

Кочетов умолк.

Онищенко тоже молчала. Ей было о чем подумать.

Рассказ Андрея Петровича произвел на слушателей серьезный эффект. Все живо загудели, обсуждая чудо-новость. Во всеобщее, не слишком радужное настроение, добавлялось все больше тревожных ноток. В толпе начинали закипать нешуточные страсти.

Кто-то, горланя во все горло, активно пропагандировал версию о неминуемом конце света.

Кто-то грозился сейчас же набить этому пропагандисту морду, если тот не заткнется. Цивилизованное собрание закончилось и теперь грозило перерасти в цирковой балаган с обязательным мордобоем.