Валерий Протасов - Река времени. Дневники и записные книжки

Молодой поэт жаловался на одолевающие его горести, на разлуку с домом.

– В человеческом смысле, желаю вам, чтобы вашего горя не было, – сказал я. – Но в творческом… Вы ― счастливый человек, пока у вас есть это чувство страдания. Вы будете петь, пока сердце ваше кровоточит. Как только успокоитесь, музы отлетят от вас.

Так и все мы: считаем себя несчастными там, где, может быть, и заключено единственно доступное нам счастье. Всякое чувство, всякое переживание ― благо; покой ― смерть. Оттого мы и вспоминаем прошлое с сожалением, что в нём была жизнь.

Почему-то сегодня утром перед тем, как окончательно проснуться, пришло в голову в ясных словах, что тургеневский дым из одноименного романа ― это не только туманное облако, пар, который рассеивается, как воспоминание о пережитом, но и самый дым – это тоже родина, которую человек носит в душе.

Как возбудительно подействовали на меня стенограммы съезда писателей! Всю ночь без сна, с усталостью в глазах. Голова тяжёлая. Чувство национального оскорбления в лице В. Астафьева, и эта холопская выходка писателя Т. Подумывал о письмах в Грузию, писателю Т., В. Астафьеву. Всё кипит во мне. Тихой нашей жизни пришёл конец.

В. Астафьев в своём очерке рассказал о том, как его приняли в Грузии, поместив в каком-то чулане в гостинице для писателей. Грузины обиделись. Почему-то о русских можно писать всё. Но как только о человеке другой национальности, то только хорошее. Хорошо сказал об этом В. Распутин, и трусливо другой писатель. Его книга о собаке ― хорошая книга, и она будет жить долго. Но это не значит, что все слова и поступки этого автора заслуживают такой же доброй памяти.

Я за многообразие мира, но за такое, в котором мой родной народ не был бы унижен.

Читаю «Слово о полку Игореве» в переводе Д. С. Лихачева и его комментариями. Количество страданий в истории моего народа всегда поражало меня. Почему, отчего? От характера нашего сложилась наша история ― это ясно. Но характер отчего?

«Мы не дружные», ― сокрушенно говорила моя бабушка. Столько горькой убежденности слышалось в этих словах, сколько скорби в покачивании головы, что я и теперь помню это.

«Мы не дружные»! Слова эти звучали несчетное множество раз за нашу историю. Но если мы всегда это понимали, что мешало нам сплотиться? Неспелость ли народной души, нежелание ли борьбы, надежда на «авось», недостаток ли мужества? Всё ли это вместе? Но откуда в нас эти качества? Степь ли нас так напугала, или было что-то ещё в самой крови нашей? Ведь и до степи род шёл на род, племя на племя. «Славяне не дружны и не любят друг друга», ― отмечали еще древние историки-чужеземцы. Вот, может быть, в недостатке любви и было дело? Неужели только сильная власть способна сплотить нас? Тогда да здравствуют все блага деспотизма и прелести кнута! Но ведь рабство не может сделать человека сильным.

В каждом народе есть плохие и хорошие люди, но есть и общие черты народа, не заслуживающие похвалы. И в плохих людях эти черты проявляются особенно неприятно. Все разговоры о братстве с такими людьми ― умасливание хищников, проявление слабости и поощрение наглости. Мы, русские, готовы быть братьями всем, но не все хотят с нами брататься. А неравный союз нам не нужен. Рог гордыни должно сокрушать, а не уступать ему. Так было в России Петра Великого, Ломоносова, Пушкина, Толстого и Достоевского… Но не в Советском Союзе и нашей нынешней России, где национальная гордость великороссов объявляется имперским шовинизмом.

Чего только не рассказывают нам наши иностранные корреспонденты! И как увлекательно и красиво! Остаётся только открыть глаза и уши. Так рождаются наши мечты о синей птице. Сколько мы знаем о мире и ничего о себе.

Это удивительно, как понимаем и уважаем мы обычаи других народов (и всё это искренне) и как глубоко (и так же искренне) презираем свои и глумимся над ними. Издалека, конечно, это идет. И всё же ― откуда? И будет ли этому конец?

Новую Россию надо строить близ старых могил. Тогда будут и Пушкин, и Лермонтов, и Толстой, и Тургенев, И Достоевский, и Блок…

Друзья мои и недруги! Не цепляйтесь к фамилиям, к предкам, к чистоте крови! Сначала человек, потом его национальная принадлежность и вера. А иначе нельзя будет жить, нечем дышать.

Много раз замечал: если сойдутся два человека разных наций и заговорят о чем-то, что важно каждому человеку в отдельности, то и совсем неважно, какого они народа. И, думаю, не люди сами по себе чаще всего враждуют и ненавидят один другого, а те сообщества, в которых они живут: государства, правительства, партии, идеологии. Только что были почти друзьями ― и вот уже враги. Задета честь народа, вернее, тот образ чести, который каждый создал о себе. Все мы такие преувеличенные формы чести знаем, и знаем людей, которые ничего, кроме похвал о своём родном народе, слушать не хотят.

Другая, ещё более отвратительная крайность, когда свой народ оплевывают в глаза и за глаза.

Возрождение России ― великое дело. Но всякое национальное движение сопровождается крайностями. Всё, что накипело, вырывается наружу сгустком обид. Будем помнить и то, что нельзя подносить огонь слишком близко к лицу, своему или чужому. Главное ― это лицо человека.

Споры народов так же древни, как и различия между ними. И нельзя одному народу связывать руки или затыкать рот в споре. Право самозащиты ― святое право. Но от черносотенства избавь нас бог.

По радио «Ода русскому огороду» В. Астафьева. Счастливые минуты. И какое чтение! (В. Бочкарев). Народ, способный так чувствовать и выражать свои чувства, достоин лучшей участи.

Удивительно: у человека всего пять чувств. Но какое разнообразие в выражении, в оттенках! Всем хватает в безмерном океане жизни в ту меру, какую он может вместить.

На собрании в писательской организации, обсуждая рукопись моей книги, говорили, что «родился новый талантливый писатель», называли «молодым» и только по имени без отчества. А «молодому» уже почти пятьдесят. Лет двадцать не был он на писательских собраниях, с того памятного дня, когда его «отделали» за «несоветский дух». Что же случилось? Отчего вдруг такая перемена? Откровение у нас, как всегда, нисходит свыше. Идет компания за «человеческий фактор». Оказывается, к человеку нужно относится внимательно. И вот признали во мне человека и писателя, но не вполне, а условно. Негласная табель о рангах. «Старые» писатели ― действительные статские, а «молодой» ― титулярный советник, которого отчество знать не обязательно, и можно держаться с ним, как с мальчиком, и даже не чувствовать никакой неловкости за это.