Петр Абатин - Когда везде слышен смех

Спустя десять минут, она уже выезжала из Камари, следуя по дороге в сторону Фиры, столицы Санторини. Туда, где, как она ожидала – просто обязано случиться нечто такое, что позволит ей по-новому взглянуть на мир и людей.

«Эта поездка, – думала она. – Все было притянуто за уши, спланировано Машкой. Она одна вечная тусовщица и балагурка, неустанная и неуемная. Она, не найдя себе пары, пригласила меня».

«Это, – говорила Маша, – отличное место для отдыха и веселья. Нигде больше нет таких сочетаний. Красота и отжиг в одном месте».

Но Света оказалась против.

«Ни отжига, ни веселья толком не было за четыре дня. Чего можно ожидать от ночных клубов? Пьяных плясок и интимных зажиманий в полумраке? Ничего не изменилось со времен школьных дискотек. Совершенно».

Находясь в состоянии полного опустошения невозможно получать удовольствия от замены одной пустоты на другую. Света не знала чего хотела, но уж точно не того, что предлагала ей Маша. Теперь она это осознала. Сейчас, спустя четыре дня с приезда сюда, она готова была послать к чертям все, что было обещано, и на что рассчитывала. Она хотела быть собой. Возможно, впервые за долгое время.

Скучная работа бухгалтером, пустая квартира, опостылевшая ежедневная дорога туда и обратно. Пустые лица, пустые окна вокруг. Все мимо, мимо. Все пролетало, все мелькало, проносясь сквозь нее, не оставляя в душе ни единого ценного воспоминания. Все было невпопад.

Она резко нажала на тормоз, уходя от столкновения с выскочившим на дорогу квадроциклом. Китаец в желтой футболке и без шлема радостно улыбнулся ей, помахал рукой и умчался вдаль.

– Придурок, – отдышавшись, сказала она и медленно двинулась дальше.

Солнце тем временем подбиралось к зениту, а легкий утренний бриз превращался в порывистый ветер. За окнами мелькали приземистые виноградники и кубические строения, изредка виднелись синие купола церквушек. Санторини проживал еще один день. Один краткий миг своей многовековой истории.

Кристос сидел за партой и мечтательно смотрел в окно. Он покусывал кончик карандаша и совершенно не слушал учительницу. Ему чудились дальние странствия, великие приключения. Он знал, что когда-нибудь объездит весь мир, сможет сделаться богатым и по-настоящему счастливым. Безмерно. Деду не придется каждый день гонять мулов по дороге вверх и вниз, и оба они заживут спокойно и весело на своей земле. Он мечтал о тех временах, когда у Андреаса будет свой виноградник, и мулы смогут работать там, где и должны…

– Кристос, – вырвал из мечтаний голос учительницы. – Ответь нам.

Мальчик тряхнул головой и резко встал. Со всех сторон послышались смешки одноклассников.

– Ты опять летаешь в облаках? – строго спросила учительница. – Ответь мне. Ты слышал, о чем я сейчас спрашивала?

Невысокая сморщенная смуглая женщина сурово смотрела на него поверх узких очков. Кристос молчал. Он действительно летал в облаках и конечно не слышал, что она говорила. Нет, чисто физически он различал звуки, но что-либо разобрать в них, запомнить, не имел никакой возможности. Мальчик покачал головой.

– Я не знаю, – честно сказал он.

Дети опять засмеялись.

– Ты никогда ничему не научишься, если не будешь слушать, что тебе говорят, и так ты не сможешь ничего добиться в жизни. Тебе придется быть погонщиком мулов, как твой дед…

Глаза мальчика вспыхнули в один миг, лицо сделалось ярко пунцовым.

– А чем плох погонщик мулов? – дерзко спросил он. – Мой дед хороший человек, его работа радует людей.

– Его работа радует туристов, – спокойно ответила учительница. – Наша история, мальчик, уже никому не нужна. Благодаря таким вот радостям мы и стали обслуживать богатеев из разных стран, сами опускаясь все ниже.

– Но наши мулы любят людей, – уже с обидой в голосе сказал Кристос.

– Ваши мулы, как и все другие мулы лишь инструменты в руках людей. Что им сказано будет, то они и сделают. Не спорь со мной, а то за дерзость отведу к директору. Садись на место.

Кристос повиновался. Не впервые он слышал подобные упреки. Да, им легко говорить. Заслуженные учителя, дети обеспеченных родителей. А кто он? Сирота, внук погонщика мулов. Старика, гоняющего оседланных животных за 5 евро в одну сторону. Мальчик глубоко вздохнул. Вдруг его кто-то сильно ущипнул за руку, он резко отдернул ее.

– Что? Больно? – послышался шипящий голос с задней парты. – Ничего. После уроков будет другой разговор.

Кристос невольно поежился. Он так не любил конфликтовать с одноклассниками. Но некоторые из них просто считали святой обязанностью объяснить ему – что хорошо, а что не очень. Нередко его били, еще чаще обзывали. Из-за присущей ему задумчивости он не раз и не два оказывался в положении белой вороны. Дети дразнили его и обзывали «навозником» за то, что однажды он пришел в школу в слегка грязных штанах, не заметив, что испачкал их, когда был в стойлах у мулов.

Он всегда убегал, вырываясь из цепких объятий многочисленных рук. Он бежал от окриков и оскорблений. И всегда слезы ручьями текли по щекам. Дать отпор он никак не мог. Кристос уходил далеко на откос скалы, забирался в недоступное место, которое звал своим «гротиком», и сидел там долго, пока слезы не высыхали, а сам он не принимал все как есть, посылая обиды куда подальше. Улыбаясь, хоть и с грузом дня, тогда он шел к деду и помогал ему до самого вечера, до последнего туриста. А потом, усевшись на Сфинкса, главного мула, гнал стадо в стойла, радостно хохоча и чувствуя себе погонщиком лошадей на Диком Западе.

Урок подходил к концу. Волнение Кристоса увеличивалось. Он тихонько оглядывался назад на главного заводилу класса, своего обидчика, Гектора. Толстый курносый мальчишка из далеко не бедной семьи. Самоуверенный и жестокий он считал своим долгом унизить не имеющего возможности ответить Кристоса. И сейчас, поймав на себе затравленный взгляд, толстяк злобно сжал губы и показал кулак.

Прозвенел звонок. Все дети, не слушая последних слов учителя, ринулись к выходу. Лишь Кристос вяло и медленно стал собирать вещи в ранец. Он знал, что как бы он не спешил – ему все равно не успеть. Если его захотели побить, то этого не миновать. Некая смиренность и невероятное терпение были присущи ему, еще не сломленному и не раздавленному, но близкому к отчаянию и полному отрешению от социума, оставаясь среди людей. Личность его в такое время будто существовала параллельно от всех остальных. В своих мечтах он раздавал удары обидчикам направо и налево. Он мог высоко подпрыгнуть и одним махом повалить их на землю. Но в реальности он всегда убегал. Закрывал рукой лицо, рыдал и просто бежал, оставляя позади крики и смех.

Предчувствуя новую беду, зная о ней наверняка, он уже сейчас был готов разрыдаться, забиться под стол. Но стоило оно того?