Людмила Смоленская - И о чем-то плакала Японка

Вот Ольга из поезда… Вот Вера Петровна… и эти пятеро… Ксения Григорьевна велела всматриваться в каждого встречного. И почему мне всё несчастные и загруженные люди встречаются?

Так я думала, боясь заснуть. Мне очень хотелось разбудить их в Евстюнихе, быть им хоть чем-нибудь полезной.

Поднялась и села поближе к водителю. Дождалась столбика с белой надписью на синем фоне ЕВСТЮНИХА, попросила водителя тормознуть.

Подошла к старшему, прикоснулась к его плечу. Он открыл сонные глаза.

Встретившись со мной взглядом, встряхнулся, поблагодарил, негромко крикнул:

– Подъём!

После того, как дети вышли, спать уже не хотелось.

Минут через сорок приехала и я.

Болдырево оказалось живописнейшей деревенькой, но отнюдь не заброшенной. Во всяком случае, на каждые полтора десятка домов приходилось пять-шесть коттеджей и одна-две развалюхи.

Здание сельсовета я отыскала по государственному флагу Российской Федерации на крыше из коричневой металлочерепицы. Боязнь, что председательши в связи с субботним днем не окажется на рабочем месте, оказалась неоправданной.

Пожилая, очень полная колгорка назвалась Натальей Модестовной. Я сразу обратила внимание на её тяжелое дыхание, красное отечное лицо, неестественную полноту. Сердечница, наверное,… плюс гипертония.

Сказала, что хотела бы провести здесь отпуск, для чего попросила разрешение поселиться в каком-нибудь из покинутых домов. Спросила, не звонил ли кто о моём прибытии. Она подтвердила, что уже «был звоночек от Ксении Григорьевны» насчет меня и предложила мне избу, в которой осталось всё необходимое для жизни. Печь, удобства во дворе, небольшой огородик…

– Последний хозяин умер? – уточнила я.

– Нет. Бабушка уехала в город к дочери, ей было уже за восемьдесят. А продать не смогли, покупателей пока не нашлось. Так что живите, сколько вам надо будет. Вы – народный целитель, как я поняла?

– Д-да… А как… как вы это поняли?

– Дык у нас вся деревня из заезжих народных целителей. Так что конкуренция у вас будет серьезная.

– Да не будет у меня конкурентов! – вдруг вырвалось у меня. Ваши жители – настоящие народные целители, а я – так, только учусь! У самой болячек много, вот и приехала немного пожить, почитать литературу, пособирать травы, подлечиться. Ну если кто-то придёт с теми же болезнями, что у меня, я, конечно, подскажу, да и копеечка лишняя не помешает, я человек небогатый…

Так я стояла и лепетала, а пожилая председательша смотрела на меня непроницаемыми колгорскими глазками и ждала, пока я закончу. Потом спросила:

– Извините, конечно, но откуда вы знаете госпожу Петрову? Она так просила о вас…

Ах, вот что!

Я не могла ответить на этот вопрос. Я и сама не знала, почему Ксения Григорьевна столь внимательна ко мне. Собственно, самого знакомства с ней, как такового и не было. Просто я однажды спустилась в своей конторе этажом ниже к коллеге по какому-то делу, а в кабинете его сидели два Значительных Лица с типичными для Значительных Лиц выражениями в этом кабинете: смесь недовольства, занятости, уверенности в своей правоте и в том, что присутствующие будут рады оказать им услугу.

Начальник отдела, к которому я спустилась, даром услуг не оказывал никому, даже Значительным Лицам, те это начинали потихоньку понимать, и это отражалось усилением неудовольствия от общения. Чтобы подчеркнуть значимость предполагаемой услуги, хозяин кабинета тут же ввёл меня в курс дела:

– Вот, Лукерья Михайловна не даст соврать, ваша, господа, проблема нерешаема.

– А что такое? – из вежливости спросила я. У самой проблем хватало. И пачка уголовных дел в столах.

– Вы, конечно, слышали о Ксении Григорьевне Петровой? Не секрет, что муж её злоупотреблял алкоголем и однажды злоупотребил настолько, что скончался. У них было две квартиры, в одной они жили, а другую – сдавали. Был гараж, машина, дача… Так вот, после смерти мужа вдова сдававшуюся квартиру просто взяла и подарила квартиросъёмщице. Гараж, машину и дачу продала, деньги пожертвовала на строительство новой церкви. Так вот эти господа (начальник отдела сделал в сторону Значительных Лиц лёгкое движение подбородком) настаивают на возбуждении уголовного дела по факту мошенничества, либо о признании сделки недействительной ввиду недееспособности Петровой.

– Слышала я об этом деле, – вежливо сказала я. – Слышала и о том, что Ксении Григорьевне была проведена судебно-психиатрическая экспертиза, и она была признана вменяемой и, как следствие, вполне дееспособной. Следовательно, фактов мошенничества установлено быть не может.

Начальник отдела заглянул в бумаги, принесенные Значительными Лицами, перелистал их и, достав несколько из них, протянул их мне.

– Да, Лукерья Михайловна, действительно, экспертиза подтвердила, что Ксения Григорьевна психически здорова. Как следствие – могла отдавать отчет своим действиям и руководить ими в момент совершаемой имущественной сделки. Так что… вопрос об открытии уголовного дела по факту мошенничества отпадает.

Значительные Лица, кисло переглянувшись, покинули кабинет.

Поздно вечером у меня в квартире раздался звонок. Звонила сама Ксения Григорьевна. Благодарила за поддержку. Спросила, как у меня дела. Я тогда была не замужем, времени было много, и я стала рассказывать, как у меня дела. Она дала мне несколько ценных практических советов, и дела мои пошли значительно лучше. Я даже замуж вышла. Причем, с будущим мужем встретилась в день её рождения.

Вот, собственно, и всё. Но что объяснять этой бабище?

Я долго рассказываю, на самом деле, воспоминание динамики отношений с «госпожой Петровой» заняло доли секунды. Вслух я промямлила:

– Да столкнулась с ней по работе, оказала ей незначительную услугу, ну и вот как-то… она это запомнила, опекает меня немножко…

– Понятно. – Лицо Натальи Модестовны по-прежнему было непроницаемым. – И еще один вопрос у меня к вам будет. Только не удивляйтесь. У нас в деревне редко кто ходит под своим именем. По колгорским обычаям, даже если человек не колгорец, у него должно быть еще одно имя, для людей. Не паспортное. Ну никто не будет звать вас Лукерьей Михайловной. Может быть, у вас есть какое-то прозвище?

«Лушка-волкодавка», – вспомнила я своё прозвище. Но быть здесь «волкодавкой» очень не хотелось. И тут мне пришло на ум интересное словосочетание. «Донна Мажептила». Так звал меня один судмедэксперт из наркодиспансера. Мажептил – это какое-то психиатрическое лекарство. Я напрочь забыла, какое, но словосочетание мне понравилось. Я и решила назваться:

– Донна Мажептила.

– Очень приятно. Удачи вам. Осваивайтесь, Донна Мажептила и включайтесь в активную местную жизнь.