Людмила Смоленская - И о чем-то плакала Японка

– Ладно, телка, пасись пока!

Надел очки, развернулся – ушел, так и не услышав от меня ни одного слова. И ему не показалось это ненормальным.

А ведь вроде не дурак.

Пару минут я сидела, переваривая послевкусие визита. Потом встала за сотовым телефоном, чтобы позвонить Ксении Григорьевне. И опять не успела. Видимо сегодня мне был определён вечер открытых дверей.

Скрипнула калитка, и я увидела, как мимо окна, переваливаясь с ноги на ногу, медленно прошествовала Наталья Модестовна. Я поспешила ей навстречу.

Было видно, что ей очень тяжело идти. Тем не менее, она захотела посмотреть, как я «распорядилась посевными площадями». Обошла огород, молча глядя на мои посадки. Зашла в избу – осмотрела сени, кухню, горницу. Потом тяжело опустилась на стул и спросила чего-нибудь холодненького попить. Я принесла ей из холодильника полбутылки местной минеральной воды.

Когда подносила воду, расстояние между нами было минимальным, и я ощутила исходящий от её тела запах пота, смешанный с запахом тяжёлой болезни. На моих руках умирала бабушка, в последние две недели своей жизни она пахла именно так.

Действительно, ведь полная деревня целителей, неужели Наталье Модестовне нечем помочь? Ей же не более шестидесяти пяти…

Сделав пару глотков, она подняла на меня отекшие глаза.

– Что ж, Донна Мажептила, умеете организовать вокруг себя пространство, ставлю вам за это балл.

Я сдержанно поблагодарила. Она явно не собиралась уходить, что означало: пришла с чем-то более существенным, чем наградить меня баллом.

Пауза затянулась. Но это был не тот случай, когда пауза была нужна. Поэтому я спросила:

– А Марсель Назырович за что мне балл поставил? Если не секрет, конечно.

– Не секрет, – без улыбки ответила она. – К вам обратилась ваша соседка, а вы послали её в больницу. На это способны единицы в нашем поселении. Девяносто процентов здешних так называемых специалистов стали бы навязывать Дильке свои методы лечения. Марсель Назырович оценил ваше нежелание корчить из себя крутого целителя. Вы удовлетворены?

– Какой из меня целитель, – пожала я плечами.

– Как знать, как знать… Я, собственно, к вам с разъяснительной беседой и с приставкой.

Наталья Модестовна поставила стакан с недопитой минералкой на стол.

И я услышала следующее.

Как только новоявленный целитель получает три балла, ему полагается приставка к его компьютеру, с помощью которой он может наблюдать за жизнью в поселке. Число обзорных зон определяется количеством набранных баллов.

Оказывается, весь поселок нашпигован видеокамерами. Включая рабочие кабинеты каждого целителя. В моей избе жившая до меня бабушка принимала клиентов в кухне, значит, «моя» видеокамера где-то над столом. Или над порогом. Как говорят молодые мои коллеги, «фигас-се»…

– А что вы хотите? – вскинула полувыцветшие брови Наталья Модестовна, – ведь не все же такие сознательные, как вы! Мне еще уголовщины здесь не хватало! Всякой там крови некрещеных младенцев, волос с трупов и тому подобных мерзостей! Со всего мира сюда едут, глаз да глаз за всеми нужен! Ну и потом, когда оценивают коллеги, должны же они видеть, как вы работаете!

– А почему вы решили, что я буду работать с клиентом под видеокамерой? А если я уйду с клиентом, допустим, на крыльцо?

– А как тогда вы докажете, что у вас хорошая посещаемость? Все заинтересованы в том, чтобы каждый клиент попадал в камеру. Чем больше клиентов попадет в камеру, тем больше вы будете стоить, как целитель!

С тремя баллами мне предоставлялась возможность наблюдать за закусочной «Перспектива», где за столиками общаются мои так сказать коллеги.

Когда Наталья Модестовна меня покинула, я посмотрела на часы. Учитывая разницу во времени, мужу и на работу звонить поздно. А Ксения Григорьевна разрешала связываться с ней в любое время суток, чем я и воспользовалась.

Она не спала.

Я долго рассказывала ей, что так же, как и дома, я ничего не успеваю, что у меня нет времени побыть наедине с собой. Что драгоценное время одиночества, как и дома, поглощает бытовуха. Приготовление пищи, мытьё посуды, стирка, поливка и прополка огорода, приём клиентов, визиты, подобно сегодняшним. А по ночам еще эта безмолвная и плачущая Японка…

– Молчит и плачет, Ксения Григорьевна, молчит и плачет…

Я улыбнулась, приглашая и её улыбнуться над абсурдностью ситуации странного сна, но Ксения Григорьевна заговорила со мной без улыбки:

– Ты – следователь, Лукерьша, – так она меня звала. – Ну и расследуй, кто она такая, что привело её к тебе, почему она плачет.

– Так она же Японка, а я – славянка! На каком языке с ней разговаривать? – я упорно пыталась свести разговор на шутку, а моя собеседница упорно не хотела поддерживать шутливый тон.

– В снах все друг друга понимают. Ты, главное, заговори с ней.

Я обещала. На этом мы распрощались. Я пошла споласкивать ноги и стелить постель.

Во сне почему-то шел дождь.

Японка стояла под своим зонтиком, который был слишком маленьким, чтобы уберечь от его струй края одежды. Они медленно набухали и смешивались с раскисавшей вокруг её ног землёй.

Формат сна не позволял мне чувствовать холодную влагу дождя, но если рядом со мной человек дрожит от горя, страха или холода, то мне тоже становится некомфортно.

Кивком головы я пригласила её в избу.

Она поклонилась и последовала за мной.

Я торопилась налить ей чаю с травами, поэтому шла, не оглядываясь и не закрывая за собой дверей. Зайдя на кухню, включила свет и чайник. Слышала сзади шелест, ну значит, идёт, не потерялась – и ладно. Звук отодвигаемого за моей спиной стула расценила, как то, что она села.

Вернулась закрыть за ней двери, ведущие в сени. И только повернулась к ней лицом, как в памяти вспыхнуло ёмкое молодёжное слово «фигас-се!».

Мало того, что на стуле сидела современная женщина без всяких там кимоно, зонтиков, намокших туфель, так возле её ног еще и расположился дымчатый дратхаар и дружелюбно постукивал хвостом об пол.

Я уставилась на неё, она – на меня. Дратхаар коротко тявкнул.

– Тихо! – вполне по-русски скомандовала ему она. – И добавила мне извиняющимся тоном: – Вот, увязался…

Пока закипал чайник, мы рассматривали друг друга. Не скрою, мне хотелось, как на работе, взять бланк протокола и начать: «Фамилия… имя… отчество… год рождения… адрес… судимость… что у вас произошло… не будем тянуть время, я вас внимательно слушаю…». Но ведь не на работе же я. И вообще я не в этом мире, а типа на пространствах сновидения…

От японки в ней остались только глаза цвета темного меда, и еще что-то неуловимое в манерах – какая-то ласковая покорность судьбе, сдержанная аккуратность движений, – сидит вот, собаку поглаживает.