Людмила Смоленская - И о чем-то плакала Японка

Молодая женщина лет тридцати, густые каштановые волосы, в белых бриджах и темно-желтом топике. На правой руке обручальное кольцо, замужем, значит. Что ж, пора как-то знакомиться.

– Меня зовут Лукерья Михайловна, – начала я.– Можно просто Луша.

Дратхаар поднялся, встряхнулся всей шкурой и подал мне лапу. Фантастика! Я очень люблю животных, поэтому пришлось сбегать в горницу и достать из холодильника сосиску. Сосиска была принята с благодарностью.

Когда я посмотрела на гостью в ожидании услышать её имя, то увидела, как глаза её наполняются слезами.

– Я не знаю, как меня зовут. Или не помню… – прошептала она.

– А как вы сюда попали?

– Тоже не знаю… Я легла спать, и меня вынесло к вашей калитке… простите…

Я оглянулась на портрет Ксении Григорьевны. Японка проследила за моим взглядом и почтительно спросила:

– Это ваша мама?

– Это – больше, чем мама.

– Я понимаю. Это Богиня вашего народа, как у нас Аматэрасу…

Я задумалась. Однако интуиция подсказывала мне, что думать некогда, нужно торопиться. Поэтому поспешила вернуться к идентификации личности.

– Я так поняла, что вы – японка.

Гостья кивнула. Уже легче.

– Что вы вообще можете о себе рассказать?

– Я замужем, у меня есть сын, и вот он, – кивнула она на собаку. – Мой муж намного старше меня. Он мало бывает дома, его жизнь принадлежит службе императору. Я – мать. Я – дочь. Я – супруга большого человека. Я – хозяйка большого дома. Я – подданная императора великой страны. Но это только частички меня. Кто я НА САМОМ ДЕЛЕ? Где я ВСЯ? Почему я одинока, как косточка в персике? Я много думала об этом в последнее время, но не могла ни до чего додуматься. Тогда я спросила у богини Аматэрасу, и после этого меня стало по ночам приносить к вашей калитке… Значит, здесь ответ на мой вопрос. Ведь в наших сказаниях говорится, если два человека сошлись под сенью ивы, значит это неспроста, значит крепко связаны они кармой минувшей жизни…

За окном где-то пропел петух…

Гостья засмущалась…

– По вашим законам, меня унесет после третьего крика петуха. Мне пора…

Я вышла проводить её. Пока шли по ограде, – петух пропел второй раз. Исчезла собака, и к моей гостье вернулся японский антураж. Вышли за ограду – она снова была безмолвной Японкой с зонтиком и в намокшем от дождя кимоно.

Под нестройный хор третьих петухов Японка растаяла.

Утром я вспомнила этот сон до малейших деталей. Поторопилась на кухню в надежде увидеть недопитый чай, кожуру от сосиски, но ничего не было. Посуда убрана, чайник – холодный. Открыла холодильник. Вот вчера купленные мои полкило сосисок. И как узнать, стало ли их на одну меньше. Мне не пришло в голову ничего более умного, чем сходить в магазин и перевешать.

Наскоро полив свои грядки, позвонила Мыдыгме, обсудила с ней по телефону тактику и стратегию её поведения на сегодняшнюю поездку к адвокату сына, переоделась в свой любимый сарафан, взяла кулек с сосисками и двинулась к магазину.

Сарафанчик шила моя подружка Галка, работавшая искусствоведом в картинной галерее нашего города. На розовом фоне мелкие ярко-красные розочки, в тон им лямки и оборки. Я взяла этот сарафан с собой, потому что он хранит тепло Галкиных рук. Я чувствую себя в нём уверенно.

В магазине работают продавщицы сутки через двое. Вчера работала Нафуса, сегодня должна быть смены Саули. Я не успела придумать повод для перевешивания сосисок, решив, что определюсь по ходу ситуации.

Открыв дверь, я увидела за прилавком вчерашнюю Нафусу. Что ж, такое бывает, местные часто подменяют друг дружку.

У прилавка стояла Михаила Боярская и о чем-то шепталась с продавщицей.

Между нами говоря, Михаила мне не понравилась с первого взгляда. Я уже упоминала, что здесь никто никому не нравился, почти все видели друг в друге конкурентов. Михаила – крепенькая невысокая женщина, позиционировала себя, как врач-сексопатолог для мужчин. Судя по её рекламке, предлагала для восстановления потенции комплекс лечений от психотехнических приёмов до травяных настоев. Клиентов у неё было немного, да и те, кто были, постоянными не становились. Как приехавшая одновременно со мной, она попыталась наладить какие-то дипломатические отношения, но я, будучи человеком самодостаточным, не очень-то в них и нуждалась.

– Вы ничего не берёте? – спросила я Боярскую и, сгорая от нетерпения, бросила кулек с сосисками на весы.

Узкие колгорские глазки продавщицы постепенно расширялись. Я смотрела на весы. Стрелка весов остановилась на четырёхсот сорока граммах! Йесс!!!

– Вы что, хотите сказать, что я вам продукт недовесила? – Нафуса обрела дар речи.

– Я хочу сказать, что теперь у меня есть веские доказательства пропажи из моего холодильника одной сосиски!

Продавщица переглянулась с Михаилой.

Это меня несколько отрезвило.

– Понимаете, у меня была клиентка с собакой, я вышла в сени на секунду, пришла, а на столе одна шкурка от сосиски. Нет, мне, конечно, не жалко, я и сама бы собачку угостила, но за моей спиной, без моего разрешения…

Колгорка успокоилась, зато пальчики Михаилы в возбуждении затарабанили по прилавку, а по губам пробежала легкая дрожь. Ей явно хотелось кому-нибудь немедленно поведать, как Донна Мажептила из-за одной сосиски припёрлась в магазин, и кто она такая после этого.

Неприятно, конечно. С другой стороны – смешно.

Придя из магазина, я забралась с ногами в горнице на постель и погрузилась в раздумья.

Итак, Японка. Её проблема – поиски целостной себя. Но ведь это не ново.

На первом курсе «юрфака» у нас для общего развития был факультатив зарубежной литературы. Преподавала пенсионерка, Надежда Ивановна, профессионал, каких теперь нет. Мне запомнился ибсеновский «Пер Гюнт». Парень ходил и искал себя, а нашёл только в памяти Сольвейг. Знаете, почему я вспомнила именно этот сюжет? Я уже упоминала, что замуж я вышла в тридцать пять лет. За одноклассника. Мы случайно с ним встретились при расследовании одного уголовного дела. Когда он увидел меня – был изумлен до чрезвычайности.

– Лушка, – сказало он мне в тот вечер.– Ты писала самые классные сочинения, в том числе, о тургеневских девушках. Ты сама была тургеневской девушкой. Я помню тебя с огромными серыми глазищами, с романтическими стихами на школьных вечерах, ну ни-как твой образ не сочетается с твоей теперешней речью, с твоей суровой работой…

Я вышла за него замуж в том числе и потому, что он столько лет хранил в душе мой образ.

Ксения Григорьевна наказывала мне, чтоб в проблеме каждого встреченного человека я искала свою. И вот – Японка.

Что же это получается, люди?

Что я потеряла СЕБЯ?