Александр Балашов - Прекрасное далёко

Шофёр «Рафика» выключил фары. Светало. Мы прильнули к замерзшим окнам автобуса, выдувая своим тёплым дыханием пятачки для обзора. У самого края огромного заснеженного поля были проложены рельсы. На них стояла мачта, пока что без кинокамеры. Вдалеке прорезались очертания деревушки Городное. Обыкновенное русское селение. Бревенчатые избы, столбами поднимается дым из печных труб. Вокруг многочисленных ярко раскрашенных вагончиков суетились люди.

– Итальянцев привезли? – спросил чей-то недовольный голос.

– Привёз, – ответил помреж. – Переодевайте.

В одном из вагончиков полная и бесцеремонная женщина цинично велела нам снять зимние куртки и пальто, а потом и штаны. Мы сняли, поёживаясь в «тянучках» от тренировочных костюмов.

– Ботинки не надевать! – приказала женщина. – Обмотки выдам.

Затем, окинув нас профессиональным взглядом, выдала нам шинели грязновато-зелёного цвета, какие-то немыслимые пилотки с пристёгнутыми по краям ушами и тяжелые башмаки с обмотками.

– Мне кажется, она, по крайней мере, размера на два больше, – подал я голос из шинели неимоверной ширины.

– Здесь не салон мод. Красив будешь, – отрезала специалист по костюмам.

В вагончик заглянул помощник режиссёра.

– Готовы? Ну, мама мия! Настоящие итальянцы! Родная мать вас явно не узнает. А теперь марш в оружейку!

В другом вагончике улыбчивый усатый человек выдал нам по тяжелой винтовке.

– Стрелять будут? – спросил он у помрежа.

– По сценарию не предусмотрено. А там чёрт его знает…

– Ладно, пока затворы сниму.

И оружейник ненамного облегчил нашу амуницию, вытащив из винтовок затворы.

– Три дня будем репетировать. Пока без камеры, без актёров. Входите в роль. Напоминаю задачу. Эпизод первый.

Он отвёл нас на край поля и прогнусавил в мегафон:

– Пошли, ребята!

Утопая в снежной целине, загребая снег обмотками и непомерными башмаками, мы двинулись по указанному направлению.

– Веселей, братцы! – гнусавил мегафон. – Ведь вы уповаете на лёгкую победу. На ваших лицах улыбка завоевателей.

Мы растянули на губах улыбки и прибавили ходу. Через десять минут наш итальянский взвод взмок от пота.

– Перекур! – сказал наш наставник. – Через пять минут продолжим.

Всего за пять минут отдыха январский мороз начисто лишил нас артистической пластичности.

– Теперь я понял, почему макаронники в плен сдавались на Волге, – тяжело дыша, сказал на третьем прогоне Виталик. – Шинельки у них – барахло, во все дырки задувает.

Я молча кивнул, стараясь не отставать от других итальянцев. К двенадцати часам репетиция окончилась.

– Пока сыровато, – резюмировал помреж. – Но до начала съёмок ещё два дня. Вживайтесь в образ.

– Как там насчёт пожрать? – спросил кто-то из нашего взвода.

– Пожрать пока не предусмотрено. А вот начнутся съёмки, местную столовую центральный ресторан обслуживать будет. Кормить вас, ребята, станут во втором заходе, после артистов. Но самое главное, – он почему-то подмигнул именно мне, – совершенно бесплатно кормить будут. А пока можете сходить в сельскую лавку подхарчиться.

Оставив своих товарищей в «Рафике» греться, мы с Виталиком, предварительно собрав все наличные деньги, двинули за харчами.

У самой околицы из крайней избы, задыхаясь в хриплом лае, к нам припустил огромный пёс. Подняв снежное облако, он затормозил у наших нерешительных ног, а затем, грозно рыча, ухватил полу итальянской шинели Хрусталёва.

– Порвёт, собака! – закричал Виталик. – Не расплачусь за казённое имущество с «Мосфильмом»!.. Да помоги, Сашка!..

Собака, порыкивая, мотала оскаленной мордой с полой итальянской шинели.

– Фу, Тузик! – крикнул я, спасая друга от злобного пса, и сдернул с плеча карабин без затвора.

– Пиф-паф! – гаркнул я, пытаясь отпугнуть лохматого злодея.

– Брось ружьё, супостат! – вдруг услышали мы чей-то грудной голос. Из-за плетня показалась старуха. С топором в руках. Ноги у меня подогнулись – настолько решительный был вид у бабы в овчинном тулупе, с топором в руках.

– Молись, итальянец! – сказал я Виталику. – Сама смерть за нами пришла.

– Бабушка, уберите собаку, пожалуйста! – взмолился Хрусталёв. – А ты, Сашка, опусти ружье! Не пугай местное население…

– Тарзан! На место! – приказала суровая старуха, всё ещё недоверчиво оглядывая нас.

Тарзан нехотя отпустил изрядно потрёпанную полу Виталькиной шинели и, подхалимно виляя хвостом, подошёл к бабке.

– Бабушка, вы нас не бойтесь, – как можно мягче сказал я. – Артисты мы. Итальянцев в кино играем. Слыхали, фильм здесь будут снимать?

– Вижу, что… артисты, – ехидно проговорила бабка.

– А где тут у вас магазин?

– А вам зачем? – спросила старуха.

– Как – зачем? Покушать купить что-нибудь.

– А что там купишь-то? Окромя водки и кильки, брать нечего.

Голос её помягчел. Старуха, видать, сжалилась над нами.

– Ладно, заходьте в избу, – сказала она, открывая калитку. – А то вон сосульки под носами висят… А собаку не бойтесь. Со мной не тронет.

В сенях мы со стуком поставили карабины и, дуя на озябшие руки, вошли в горницу, вслед за хозяйкой.

– Садитесь, – кивнула она на лавку, всё ещё подозрительно нас осматривая. – Кто же вы будете? Вроде как немцы и не немцы… Я немцев в войну видала. И их хформа другая.

– Итальянцы мы, бабушка, – сказал осмелевший Виталик. – Идём в плен сдаваться. Какие из нас, макаронников, вояки? Разве что до женского пола охочие…

– Вы смотрите мне, артисты! – погрозила нам бабушка кривым пальцем. – У нас ребята хуч итальянцам, хуч кому за наших девок бока наломают.

– Вы извините, – вступил в разговор я, – не могли бы вы нам, бабушка, продать молока, хлеба или там сала? Нас десять человек. Взвод. С утра ни крошки во рту не было.

С этими словами я протянул бабке собранную во взводе мелочь.

– Денег мне ваших не надобно, – сказала старуха, скосив глаза на кучу монет разного достоинства. – А коль дров нарубите – угощу!.. Дрова я рубила, когда на вас Тарзан кинулся. Наши собаки чужих не любят. Особливо всяких немцев.

– Итальянцев, – поправил я.

– Один чёрт, чужаков не выносят.

Хрусталёв повеселел.

– А ещё топоры есть? – спросил он.

– И топоры, и пила двуручная – всё в амбаре имеется.

Виталик, надев свою пострадавшую при налёте Тарзана шинель, выскочил в сени.

– Ты куда? – спросил я.

– За ребятами, – бросил он в ответ. – Я мигом. Только, бабуля, привяжите своего Тарзана, а то у меня стипендии не хватит, чтобы с «Мосфильмом расплатиться».

Через двадцать минут всё население села Городного могло наблюдать любопытную картину: взвод итальянских солдат пилил и русским гиканьем колол бабке Настасье дрова.

– Карамба! – выкрикивал Виталик будто бы итальянское слово и с одного маху располовинивал огромную чурку.