Гаджимурад Гасанов - Зайнаб (сборник)

Зайнаб так сильно расстроилась, ей себя стало так жалко, что ее сердце не выдержало, и она заплакала. Она плакала долго, горько, безутешно… Ее стоны, причитания заглушали птичье щебетанье в саду, отдаленно раздающийся беззаботный хохот подружек, их песни, восклицания, неугомонный шум реки. Она расстроилась до такой степени, плакала так сильно и безутешно, что, казалось, даже речка приуныла. Подавленная горем, она на некоторое время забыла, где находится, что ее могут услышать, ее могут не так понять. Тем более, за ближним бугром, в кустах речной ивы, должен находиться Али. Ее прорвало так, что все слезы, невыплаканные за последние беспробудные годы и превратившиеся в ледяные осколки внутри, растаяли, потекли ручьями.

Ей следовало срочно оставить это место, уйти, раствориться. Если кто-то из сельчан увидит ее здесь одну, в опасной близости от неженатого молодого человека, ее опозорят. Но вместо этого ноги несли ее в сторону Али.

Вот и он, высокий, широкоплечий, с узким тазом и сильно развитой мускулатурой. Его внешность, тонкие черты лица произвели на Зайнаб сильное впечатление. Открытое овальное лицо, светлый цвет кожи, карие глаза, высокий прямой лоб, прямой нос – со всем этим Зайнаб когда-то встречалась.

«Как я могла его не замечать?» – не верила она своим глазам.

Вдруг сердце защемило, что-то в нем проснулось, кто-то зашевелился внутри ее живота.

Змея искусительница, терзающая ее, только недавно успокоившаяся, неожиданно проснулась. Она с шипением приподняла клыкастую пасть, свирепея, завилась тугими кольцами, задергала упругой головой, готовясь к броску. Она еще раз нервно зашипела, заскрежетала шершавыми чешуями о стенки ее живота, выползла из места лежки. Выползла, остановилось на выпуклости ее живота, извиваясь, поползла к наливающимся соком грудям, заползла между ними, клыками вцепилась в твердеющий коричневый левый сосок…

Зайнаб застонала, все больше возбуждаясь, неистово закричала. Утихомирившиеся страсти, все больше разгораясь, пронеслись по ней огнем. Змея, охватывая тугими кольцами грудь, шею руки, живот, завязывала ее в тугой узел. Она своим раздвоенным языком тыкала во все ее чувствительные части тела, возбуждая, доводя ее до экстаза. Кусая шею, туго выпирающие груди, выпуклость пониже живота, она заползала все дальше, в низ живота, между ног. Девушка истомно вскрикнула и застонала. Задышала быстро, с хрипом; она задвигала ногами, всем телом, ей не хватало воздуха. Змея искусительница ласкала Зайнаб, доводила ее до ужасного греха, до умопомрачения. Еще несколько движений и от разгорающихся в ней страстей и истомы, до которой доводила ее змея, она могла лишиться разума и умереть. Змея душила Зайнаб в своих сильных объятиях, вдруг бессовестно приподняла подол ее платья, впилась в ее лобок, низ лобка. Она, кусая ее, впрыскивая яд, все туже сжимала ее в свои объятия, туго растянулась, заползла в ее утробу. Она высасывала животрепещущую влагу из нее капля за каплей…

Еще одно мгновение и Зайнаб бросилась бы к ногам Али, прося, чтобы он высвободил ее из удушающих объятий змеи. Она готова была перед ним раздеться догола, броситься в ноги, прося, чтобы он «сорвал с нее мучащий ее запретный цветок». Шаг, еще шаг в его сторону… Сейчас она бросится в его объятия… Но ноги, ставшие ватными, вдруг подкосились, она пошатнулась, запуталась в высокой траве, лицом вниз упала в нее…

В это время за Зайнаб неотступно следили другие глаза, похотливые, ненасытные. Видел бы кто сейчас эти глаза! Он превратился в гюрзу, готовую броситься на жертву. Шипел, извивался, со скрежетом терся о чешуи чешуйчатого тела. Становился на хвост, в полтела отрывался от земли, опускался, растягивался, готовясь к решающему броску. Вместе с чешуйчатым телом к мученице трубочкой тянулись бескровные уста, беззубые, зловонные, плюющие ядом.

Это существо шесть лет неотступно вело наблюдение за своей жертвой. Оно ждало своего часа, удобного случая, чтобы напасть и впиться в ее плоть ненасытным жалом, присосаться к ней жаждущими крови губами. Шесть лет это упругое скользящее ядоносное чудище ждало своего часа, ждало, чтобы напасть, впрыснуть яда, обездвижить и насладиться своей победой.

Бросок! Чудище обвилось вокруг нее, зажало в кольца объятий. Зайнаб истомно закричала, села, прилагая все усилия тела, приподнялась на ноги. Ей нужно было спешно избавляться от удушающих объятий змея искусителя и немедленно удалиться от грешного места. Оглянулась, но глаза покрылись мраком, она, словно в бреду, поплелась к реке, упала в воду. Она бессознательно кричала, ругалась, с себя срывала, стаскивала что-то мерзкое, скользкое.

Она никак не могла понять – где она, что с ней. Что это: явь или сон? В чем кроется секрет ее мучений? Ей неимоверными усилиями удалось вырваться из объятий змея искусителя, разбежаться и унестись в спасительную саклю. Она не помнила, как в сумерках добралась до сакли, как разделась и легла в постель. Она не помнила, как уснула, забылась нервным, беспокойным сном…

Зайнаб во сне вдруг вздрогнула, вскрикнула, вскочила в постели. Глаза ее были широко открыты, их испуганный взгляд был направлен в темный угол комнаты. Она вся дрожала, не понимая, что с ней происходит, порывалась высвободиться от того, кого не было с ней в постели. Она стонала, тянулась к шее, к груди, животу, порываясь высвободиться из объятий какого-то скользкого, мерзкого существа. Она содрала с себя ночную рубашку, разорвала ее в клочья и бросила к ногам.

Она в бредовом состоянии подсознанием понимала – это змея искусительница опять приползла к ней в постель, напала, стараясь зажать ее в свои тугие извивающиеся кольца, подмять под собой и задушить. У этой змеи почему-то была голова Али, которого она вчера встретила у реки. Когда она порывисто потянулась к нему, он виновато обернулся к ней спиной, стал отступать. Она вся задрожала, упала перед ним на колени, умоляя, чтобы он остался; встала, подобрала с пола шаль, накинула ее на плечи и пошла за ним. А он, краснея, пряча от нее полные слез глаза, все отступал. Наконец, рванул изо всех сил, пустился в темноту…

Зайнаб вскочила с постели и погналась за ним. Она легко вскочила на подоконник, выпрыгнула во двор и рванула за ускользающей тенью Али в спящую ночь.

Тихая весенняя ночь. Под лучами полной луны на травах и цветах дрожат радужным цветом миллиарды больших и малых росинок. Зайнаб, босая, в белоснежной шали на плечах, белой молнией носилась по ячменному полю, поднимая в небо миллионы радужных бусинок. Она, бледная, с широко открытыми глазами, зовя Али, просила, умоляла, чтобы он ее подождал, носилась за ним по зеленому морю ячменя, где, как в бреду, металась из стороны в сторону. Это море, сладко спящее под матовым светом луны, встревоженное громкими криками мольбы Зайнаб, вдруг зашевелилось. По его мягким зеленым волнам, еле касаясь их, прошелся ветер, поднявшийся с реки. Зеленое море зашуршало, зашевелилось, гоняя над собой огромные волны. Оно устремлялось к алеющему горизонту, плавно переходящему в сизый небосклон.